Юлия Галанина - ЗвеРра

— Мы подумали, что рядовые соболи могут и не знать, если тебя схватили. А вот нобили знают, — добавила Илса.

— Поэтому трогать обычных соболей мы не стали, — подтвердила Ниса. — Это сэкономило время.

— Но охрану нобилей пришлось обезвредить, — постаралась внести ясность Илса.

— Нет, они все живы, — утешила Ниса Марка. — Только у одного нос сломан.

— Я даже кинжал решила в ход не пускать, — виновато призналась Илса. — Так, рукояткой била.

Занавески распахнулись и великолепная, воинственная Диса воскликнула негодующе:

— Почему?!

— Там у рукояти набалдашник хороший, — объяснила Илса. — Врежешь по виску и сразу наповал. Без крови, без грязи…

— Но Илса пригрозила, что перережет им всем горло, — постаралась заступиться за подругу Ниса. — Одному за одним. Если не скажут, куда дели Марка. И отсекла половину вымпела — чтобы показать остроту лезвия.

— Они молча опустились на колени и склонили головы, подставляя шеи, — кивнула Илса.

— Потому что песец пришёл, — подтвердил немного опомнившийся от рассказа лисичек Марк.

— Да нет, потому что знали — сопротивляться бесполезно.

— А если бы они оборотились в зверей? — поинтересовался Марк.

— Так ещё проще, — удивилась Илса. — Мы же загнали их в комнату без окон, уйти им было бы некуда, дверь закрыта.

— Соболю в зверином обличье можно голову свернуть, лезвия не пачкая, — добавила Ниса. — А я и метаю ножи неплохо.

— Но мы поняли, что они не знают, где ты, — вздохнула Илса.

— И не стали их трогать, — кивнула Ниса. — Потому что не было им резону врать перед смертью.

— Стали думать, куда ещё ты мог пойти…

— А потом увидели огонёк в западном окне. Папа обещал поставить лампу на подоконник, если вы вернётесь домой.

— Мы обрадовались и побежали сюда со всех ног, — закончила рассказ Илса.

— А взгляд — как у орла! — присвистнул Марк. — Я с площади не то, что лампу в окне, саму мельницу не вижу.

— Мы с крыши архива увидели! — удивилась его недогадливости Ниса. — Что тут непонятного?

— Всё понятно, — поднял ладони вверх Марк. — Сдаюсь. Если беглый каторжник Сэлдон с торфяных болот видел свет в окошке Баскервилль-холла, то почему бы вам не видеть свет в окошке мельницы с крыши архива… Значит, подытоживая ваши приключения, соболя тоже припрутся сюда, будут жечь костры и горланить песни?

— А что им ещё делать? Они не любят быть в одиночку.

— Все это прекрасно, — вздохнул Марк. — Только что-то с этой оравой под нашими окнами придётся делать. Через день-два пение на свежем воздухе приесться, захочется новых развлечений.

Дисы фыркнула из-за занавески:

— Ну и повёл бы их на кислых мышей. Ты же кричишь и топаешь, что, мол, делать этого нельзя.

— Нельзя, — подтвердил Марк.

— Тогда веди на волков. Это тоже интересно.

— Это гибельно.

Архивариус встал, подошёл к западному окну и погасил сыгравшую свою роль лампу.

— Костры горят… — задумчиво сказал он.

Марк присоединился к нему, глянул в окно. Почти полная луна светила холодно, костры же давали тёплый жёлто-красный свет. Сейчас было видно, что их много. Марк вздохнул. Они по-прежнему на него надеялись, хотя ему нечего было предложить. Он смертельно устал. А завтра костров будет ещё больше.

Архивариус расслышал его вздох.

— Графч передал мне твои слова, Марк. И я подумал… Ведь от нас тоже многое зависит. Видишь, сколько горожан в тебя верит? Их никто бы не смог выгнать на ночной холод из тёплых норок, никакой, даже самый могучий звеРрюга. А к тебе они пришли сами. Может быть, ты дашь им, то есть нам, новый Артефакт?

— Чего? — растерялся Марк.

— Ты — единственный человек в ЗвеРре. Дай нам новый Артефакт, — то, что сделано человеком.

— Это безумие! — возмутился Марк. — Что я дам? У меня есть только кроссовки, которые каши просят, штаны, рубашка и бельё. Ни колец, ни фонарей, ни чемоданов, как у вашего пророка. Даже ножа нет! И расчёски.

— Всё равно, что нет колец и фонарей, — не отставал старый лис. — Тот Артефакт не принёс ЗвеРре счастья, зачем его повторять? Дай нам свой.

Марк поплотнее запахнул на бедрах подстилку. Горько подумал: "Я похож на босоного Пятницу нищего Робинзона".

— Артефакты на ночь глядя не даются, — мрачно сказал он. — Предлагаю поговорить об этом завтра. Утро вечера мудренее.

День

Утро мудрости не добавило, скорее наоборот, принесло головную боль.

Марк проснулся с рассветом и долго лежал, пялясь в доски над головой, рассматривая сучки и завитушки. Прикидывал, что может сойти за Артефакт. Хоть отдалённо.

Идей не было.

Марк выполз из-под кровати, оделся. Джинсы за ночь просохли, стали как картонные. А носки — как жестяные. Но расставаться с ними не хотелось. Даже при условии, что их будут боготворить нестиранными.

Марк решил поискать Артефакт где-нибудь на мельнице. Перед поисками тихонько отодвинул край полога — в полотняном гнёздышке уютно спали лисички, разметав тёмные, рыжие и белоснежные кудри по подушкам. Марк полюбовался красавицами, поправил занавеси и пошёл охотится на неизвестно что.

Но для начала выбрался на крышу. Солнце поднялось над горами за ЗвеРрой-рекой, утренний ветер расправил знамя. Было свежо и хорошо.

Марк спустился на чердак. Огляделся. На чердаке ловить однозначно было нечего. Через комнату прошёл на кухню.

Попил воды из ковша. Стараясь не греметь, отворил засовы и выбрался на лестницу. Внизу сладко спал табор последователей Полярной Звезды. Иней покрывал шубы таборитов. Дверь позади снова открылась и вышел, пошатываясь, сонный росомаха.

— Ты куда?!

— Никуда. Иди досыпай. Я здесь, в нижних ярусах.

— А чего?

— Чего-чего, — рассердился Марк. — Аппетит к завтраку нагуливаю. Спи, говорю. Сейчас немножко колесом полюбуюсь, помедитирую и вернусь.

— Апе — кого детируешь? — зевнул росомаха.

— Зверский голод! — отрезал Марк.

— А-а, тогда я пошёл.

Росомаха скрылся. Зато выглянул архивариус в ночном колпаке. Посмотрел на злого, взъерошенного Марка, ничего спрашивать не стал. Закрыл дверь.

Марк спустился в хозяйственный ярус. Жернова крутились, молоточки стучали. На глаза Марку попался пресс. В бурных событиях последних дней он и забыл, что положил под него бумажный лист. Это было уже кое-что, и Марк радостно освободил из-под пресса добычу.

— Пророк начертал им Предсказание на гостиничном счёте, а я чем хуже? У меня ещё и круче бумажка! — решил он.

Листок выглядел грубовато, но зато основательно. Марк снова пристроил его под прессом, чтобы не уронить, и стал осматриваться, не попадётся ли ещё что-нибудь.

Здесь, в рабочем помещении мельницы, было чертовски уютно: все занимались делом, колесо крутилось, валы распределяли энергию, жернова и молоточки принимали её. И никакой луны, никаких звеРрюг. Прагматизм и деловитость, магия честного ремесла.