Наталья Котрасева - Город

Популяции зайцев грозило сильное сокращение, но на ее, популяции, счастье, как раз тогда в лесу проводил свой отпуск дед Мазай.

Деду Мазаю было за шестьдесят, но выглядел он еще вполне бодрым. Был он лыс, низкоросл и покрыт вечным загаром. Мазай работал дворником в Городе Лета, работал себе и работал, но как-то совершенно неожиданно оказалось, что ему пора на пенсию. Нет, с работы его никто не выгнал, в Городе это было не принято, но сам факт, что он уже достаточно стар для того, чтобы бросить любимое дело, заставил Мазая задуматься о душе. В результате, он записался в кружок одной продвинутой мадам из Города Осени. Мадам учила медитации, йоге и прочим интересным вещам, о существовании которых дед Мазай как-то не задумывался раньше. А затем подошло время его ежегодного отпуска, и мадам предложила ему за скромную плату провести его в сторожке за стенами Города. Многие ученики уже это проделывали, называлось это по-модному «выехать на ретрит», так что старик тоже решил попробовать.

Сторожка стояла далеко от озера, но вода дошла до самого порога. Дед Мазай, который в сторожке скучал, так как был человеком разговорчивым и компанейским, решил, что это отличный шанс хоть как-то развлечься. Медитировать в позе лотоса у него не очень получалось, так как ноги плохо гнулись, и спину схватывало, а больше делать в избе было нечего.

Поэтому старик надел запасливо привезенные высокие сапоги и похлюпал вглубь леса, смотреть на наводнение. Там он и встретил первого зайца. Заяц сидел на высоком пне и в воду не сходил, хотя было не глубоко — Мазаю по щиколотку. Но кто их знает, этих зайцев, может быть, у них водобоязнь.

Дед Мазай был человеком добрым и отзывчивым и любил родную природу. Поэтому зайца он с пенька снял и понес к городской стене, где было относительно сухо.

Заяц счастливо ускакал прочь, а дед Мазай задумался — наверняка ведь еще кто-то из зверюшек пострадал от потопа. Надо бы помочь.

Одно плохо — лодки не было. Но можно ведь сколотить небольшой плот! Мазай с кряхтением принялся за дело — благо в избушке нашлись инструменты и доски.

У него на это ушел весь день, так что спасательная операция оказалась перенесена на следующее утро. Мазай встал спозаранку, оделся потеплее и отправился творить благие дела. Как оказалось, больше всего от воды пострадали зайцы, их Мазай насобирал за день столько, что они уже на плот не умещались. Другие животные тоже встречались, но дед Мазай решил на сегодня ограничиться только косоглазыми — и правда, если бы он лису спас, куда бы он ее дел? Ведь не на тот же плот, что и зайцев!

К вечеру он так намаялся, что еле двигал ноги, но зато был горд собой — зайцев на плоту оказалось штук пятнадцать, не меньше. Они покорно сидели, не делая резких движений и смотря вокруг раскосыми умильными глазами.

Дед Мазай до стены их не повез, сил больше не было, а доплыл до своей ретритной избушки и там обратился к спасенным:

— Здесь можете уже сходить, воды совсем мало, не утонете.

Зайцы не двинулись с места, они сгрудились в центре плота и смотрели на Мазая своими большими печальными глазами.

Такого психологического давления дед вынести не смог. Он еще для порядка помахал немного на зайцев руками, но потом тяжко вздохнул и сказал:

— Ладно уж, ладно, заходите тогда в дом. Там сухо.

Что удивительно, зайцы, будто понимали человеческую речь, потому что сразу, всем скопом, рванули внутрь.

На следующий день у деда Мазая поднялась температура и спасать остальных зверюшек он не пошел. Он лежал на кровати, закутавшись в одеяло, и пил горячий чай с малиновым вареньем. По комнате скакали зайцы. Они к утру уже совсем осмелели и вели себя по-хозяйски: совались носами в банку с вареньем, залезали на кровать и стулья. Один из них даже проскакал по Мазаю, нещадно того истоптав.

К вечеру у старика температура поднялась еще выше, и в горячечном бреду ему показалось, что зайцы сели пить его чай. К утру, когда жар спал, оказалось, что чай из чайника и правда испарился. Но, может, Мазай сам его выпил и просто забыл.

Он чувствовал себя получше, но все равно был не в силах выйти наружу. Лежать в кровати просто так ему было скучно, поэтому Мазай взял книжку, которую ему выдала его гуру, и начал ее листать. Книжица местами была достаточно занятна. Называлась она «Алмазная сутра». Конечно, там было много банальностей и обычного для таких книг бреда, но и интересные места попадались. Эти занятные места Мазай зачитывал вслух, а зайцы собирались кружком и вроде как слушали.

Дед, воодушевленный вниманием, отпускал свои комментарии и приводил случаи из жизни, чтобы зайцам было понятнее.

Лежа в кровати, он провел дня четыре уж точно, а может и больше. Временами у него был такой жар, что ему казалось — от смоченной тряпочки, лежавшей у него на голове, поднимается пар. Откуда взялась эта тряпочка, тоже был вопрос — сам дед не помнил, чтобы за ней ходил. Но не зайцы же ее принесли? За время болезни книжку Мазай успел прочитать раза три, так что зайцы должны были уже неплохо усвоить материал. Может, они решили применить принципы на деле, потому что кроме них намочить тряпочку было некому.

Когда, наконец, болезнь отступила, Мазай был так слаб, что идти лесом один не решился. Тем более, что вода еще не до конца спала. Зайцы, правда, предано заглядывали ему в глаза, когда он пытался встать. В их взглядах читалось предложение проводить до дому. Скорее всего, решил Мазай, это у него просто какие-то странные осложнения после болезни — мерещится не пойми что.

В результате, в ретритной избушке он провел на несколько дней больше положенного. Ворча и сокрушаясь о непредвиденных расходах — теперь ведь и дополнительные дни придется оплачивать, — Мазай все же ушел домой. Зайцев он выпустил в лес, а избушку запер, во избежание. А то было у него подозрение, что зайцы, привыкшие к комфорту, узурпируют домик в его отсутствие.

В Городе жизнь его вошла в привычную колею, и о зайцах он почти и не вспоминал. По утрам и вечерам мел улицы, днем ходил на занятия. О том, как он спасал зверюшек, Мазай даже никому и не рассказал — побоялся, что засмеют. Ну надо же — нашелся защитник леса — спас зайцев, а сам слег с простудой! За дополнительные дни в избушке он заплатил, но сказал, что просто решил побыть там подольше, так как ему в лесу понравилось. Тишина и покой, видите ли, для медитации самое оно.

А потом он о зайцах вообще забыл, потому что в самом Городе стали твориться странные вещи. У Мазая был друг, печник, с которым они по вечерам любили сыграть в шахматы партию-другую. У друга была дочь. Не родная, конечно, досталась тому пятилетним ребенком. Дочь была девушкой необыкновенной — прилежной, послушной, усердной, доброй, сострадательной и дальше по списку. Кажется, вообще не было добродетели, которую нельзя было этой дочери приписать. Отец на ребенка не мог нарадоваться, Мазай уже был наслышан о том, как тому повезло — и по дому дочь помогала, и деньги зарабатывала, и жизнь с ней была не жизнь, а сплошное счастье. А потом к дочери пришел странный посетитель. Какой-то мальчик в красном, у которого на голове был золотой обруч, а запястья и голени охватывали золотые браслеты. Ребенку было не больше двенадцати-четырнадцати. Дочь вначале обрадовалась его приходу, радостно и уважительно его приветствовала. Даже с каким-то благоговением, будто увидела не ребенка, а живое божество. Потом они надолго уединились в ее комнате. Больше мальчика никто не видел. Дочь вышла из комнаты только вечером, была вся какая-то бледная и нервная, наскоро поужинала, сказала, что у нее болит голова, и убежала к себе. Даже посуду не помыла.