Наталья Котрасева - Город

— Ну, не совсем украл, — смягчилась лиса, — в общем-то, ее украл не он…

Как оказалось, лиса жила себе далеко-далеко отсюда, на материке, и никого не трогала. Во всяком случае, так Абэ понял с ее слов. И была у лисы печать. В этом нет ничего необычного — лисы вообще любят покровительствовать студентам и ученым людям, а где ученая степень, там и должность чиновника. А какой же чиновник без печати? Эта конкретная печать досталась лисе от одного приятного во всех отношениях молодого (поначалу… а под конец и очень старого) человека, с которым у лисы был роман. Они познакомились, когда молодой человек был еще студентом и готовился к экзаменам. Лисе он сразу приглянулся своей усидчивостью и любовью к литературе.

Потом они долго не виделись. Но лиса следила за его карьерой и радовалась за своего любовника и подопечного. А снова они встретились, когда молодой человек получил должность судьи округа. К тому времени у чиновника уже было четыре жены. Учитывая, что был он уже не молод, да и с каждой законной супругой закон предписывал спать не реже раза в пять дней, с лисой у них теперь отношения установились совершенно платонические. Обоих это устраивало.

Потом в верхах случилась какая-то неприятная история (тут лиса не стала вдаваться в подробности), в результате чиновника сняли с должности, а на его место поставили какого-то столичного выскочку. Столичный выскочка не был доволен назначением в глушь, старый чиновник не был доволен, так как слышал, что тот взяточник и лентяй, да к тому же ничего не смыслит в судействе. Лиса была недовольна несправедливостью по отношению к человеку, который, как она точно знала, не был ни в чем виноват. Уж в людской природе-то она разбиралась. Если и был в округе кристально чистый человек, так это ее судья. В результате, лиса решила решить ситуацию по-своему, по-лисьи. В день, когда судья должен был передать полномочия своему наместнику, лиса невидимкой пробралась в суд и стащила печать. Эффектно стащила, с диким смехом, оскорблениями и красивым голубым пламенем. Чтобы никто не сомневался, что это проделки нечисти. Она вовсе не хотела, чтобы заподозрили ее судью. Печать она положила в старом заброшенном храме на самой окраине. И сама там поселилась.

Несколько храбрецов пытались выкрасть эту печать, но ничего у них не вышло. Спустя какое-то время местные привыкли к присутствию лисы — она, в общем-то, редко кому вредила, только власти с тех пор не любила и всячески им пакостила. Так что те старались в районе храма не появляться.

Жители окрестных домов были ей даже благодарны — новых чиновников они и сами невзлюбили. Вначале тайком, а потом и воткрытую, они начали поклоняться лисе и приносить ей подношения. Лиса не возражала. Да и кто возражал бы?

А потом случилась неприятность. Печать украли. Лиса даже знала, кто это сделал — один из тех сомнительных типов, которые служили стражниками в суде. Лисе они никогда не нравились. У них на лицах было написано, что самый мягкий из их грехов — взяточничество. А этот конкретный стражник выглядел так, будто занимался, по меньшей мере, контрабандой соли.

Лиса бросилась в погоню. Печать, а вслед за ней и лиса, двигались по стране хаотичным зигзагом. По дороге печать передавали из рук в руки, и лиса проследила, чтобы ни один из тех, кто держал ее в руках, не остался безнаказанным. Под конец и печать и лиса оказались на корабле и отправились на восток, где и предстали перед глазами императора. Печать в качестве древней безделушки, лиса — в качестве новой наложницы. Император был, конечно, не виноват, но лиса поклялась отомстить всем, кто притронулся к ее печати.

Ну, а потом на горизонте появился Абэ но Ясутика, и история с печатью закончилась.

— Вот оно как, — глубокомысленно сказал Абэ, выслушав лису. — Теперь я понимаю. Но, все же, не кажется тебе, что ты зашла слишком далеко? Разве печать этого стоила?

Лиса промолчала.

Затем они долго не виделись. Абэ но Ясутика был занят изгнанием вредного и проказливого барсука из статуи в храме. Барсук попался упорный донельзя — когда он понял, что в этом храме ему ничего не светит, перебежал в другой, и Абэ, который не любил оставлять работу неоконченной, отправился за ним.

Но, преследуя барсука, думал он совсем о другом. Он вспоминал о своем разговоре с лисой и все больше сомневался в том, что наказание было адекватно проступку.

Когда Абэ вернулся в столицу, он уже был уверен в том, что лису наказали несправедливо. С этим нужно было что-то делать. Даже ясно было что — выкрасть печать и освободить лису, взяв с нее слово никогда больше не вредить людям. Абэ не сомневался, что если уж лиса даст такую клятву, то ее сдержит.

Печать украсть оказалось не трудно — в общем-то, охраняли ее не так уж чтобы очень усердно. Абэ легко наложил на листик заклинание иллюзии, и оставил подделку на месте настоящей печати, сокрушаясь по ходу дела неразумности лисы — ведь она и сама могла так поступить, вместо того, чтобы навлекать на себя и окружающих неприятности своей непродуманной местью.

Гораздо труднее оказалось снять заклятие с лисы. Полчаса безуспешных попыток спустя Абэ признал:

— Ты знаешь, я, кажется, превзошел самого себя.

Лиса только печально вздохнула.

— Это, верно, потому, что когда я накладывал заклятие, не предполагал, что его нужно будет снять, — рассуждал вслух Ясутика, рисуя на земле пятиконечную звезду, чтобы усилить действие новых чар. Но и звезда не помогла.

Абэ задумался. Лиса молчала. С ней не очень хорошо получилось — Абэ но Ясутика подозревал, что теперь, после того, как лиса обрела надежду на освобождение, ей будет гораздо труднее смириться с тем, что она так и останется заточенной в скале.

— Может быть, я смогу помочь?

— Кто?..

Говорила явно не скала, хотя голос тоже был женский и приятный. Но был он более резким, хотя и звучал приглушенно, и раздавался… раздавался из рукава Абэ. Маг пошарил там рукой и вытащил печать. Печать почти незаметно светилась голубым.

Лиса все еще молчала, но Ясутика чувствовал, что теперь это молчание скорее заинтересованное, чем разочарованное.

— Это я говорила, — пояснила печать. — Я проснулась и подумала, что могла бы помочь. Я ведь печать, служила в управе, скрепила многие указы, — в ее голосе звучала гордость. — Так что, думаю, могла бы усилить заклинание.

— А я и не знала, что ты разговариваешь, — произнесла вдруг лиса. — Что же ты раньше все время молчала?

— Раньше я говорить не умела. Но когда вокруг начали читать заклинания, я почувствовала, что теперь смогу объясниться. И, так как сами вы меня использовать не догадались бы, решила вмешаться.

— Спасибо вам, — Ясутика отвесил печати поклон. — Я очень благодарен. Помощь печати, да еще магической, должна облегчить дело.