Роджер Желязны - Девять принцев в Янтаре

Но передышки нам не дали, поскольку к нам подошел очередной корабль, и вражеские солдаты попытались перебраться на нашу палубу.

Мои люди устали, да и я был на пути к этому. К счастью, и команда противника была не в лучшей форме. Прежде чем второй корабль Кэйна успел прийти на помощь, мы завладели рейдером, перешли на него и вновь подняли штандарт. Этот корабль был в прекрасном состоянии.

Мы потопили следующий рейдер, и у меня остались прекрасный корабль, сорок человек и одышка.

Теперь в поле зрения не было никого, кто мог бы прийти к нам на помощь. Все мои оставшиеся корабли вели бои по крайней мере с одним кораблем Кэйна. К нам стал приближаться рейдер, и мы сбежали.

Таким образом мы выиграли минут двадцать. Я попытался уйти в Тень, но рядом с Янтарем это было неимоверно трудно. К Янтарю куда как легче подойти, чем уйти от него, потому что Янтарь — центр, связующая сила мира. Если бы у меня было еще минут десять, то мне бы удалось это.

Однако, я пытался. Когда корабль подкатил ближе, я увидел на расстоянии кабельтова еще один, разворачивающийся на нас. На его мачте под черно-зеленым вымпелом и вымпелом Эрика развевался флаг с белым единорогом. Это был корабль Кэйна. Он пришел, чтобы убить нас.

Мы взяли первый корабль и уже не имели времени, чтобы открыть его кингстоны, прежде чем Кэйн напал на нас. Я стоял на окровавленной палубе, вокруг меня собралось человек двенадцать, а Кэйн выбрался на нос своего корабля и крикнул, чтобы я сдавался.

— Сохранишь ли ты жизнь моим людям, если я это сделаю? — спросил я.

— Да, — сказал он. — Я сам потеряю нескольких людей, если не соглашусь, а в этом нет нужды.

— Слово принца? — спросил я.

Минуту он обдумывал, а затем кивнул.

— Очень хорошо, — сказал Кэйн. — Пусть твои люди сложат оружие и перейдут на мой корабль, когда мы подойдем.

Я засунул клинок в ножны и кивнул окружавшим меня.

— Вы бились хорошо, и я люблю вас за это, — сказал я, — но в этот раз мы проиграли.

Я промокнул руки о плащ, пока говорил, и осторожно вытер их, потому что ненавижу пачкать произведения искусства.

— Сложите оружие и знайте, что ваши подвиги в этот день никогда не будут забыты. И когда-нибудь я восхвалю вас при дворе Янтаря.

Мои люди, — девять высоких краснокожих и трое оставшихся волосатиков, — плакали, складывая оружие.

— Не думайте, что все потеряно, — сказал я. — Мы проиграли только одну битву, но сражение продолжается в другом месте. Мой брат Блейс пробивает себе дорогу в Янтарь. Кэйн сдержит свое слово и пощадит ваши жизни, когда увидит, что я ушел к Блейсу, поскольку не захочет, чтобы известие о нарушенной клятве дошло до Янтаря. Мне жаль, что я не могу взять вас с собой.

И с этими словами я вытащил Козырь Блейса из колоды, держа ее как можно ниже перед собой, чтобы не было видно с подплывающего корабля.

Точно тогда, когда Кэйн встал с нами бок о бок, на холодной картинке возникло движение.

— Кто? — спросил Блейс.

— Кэвин, — ответил я. — Как поживаешь?

— Мы выиграли битву, но потеряли большую часть войск. Сейчас отдыхаем перед новым походом. А как у тебя?

— Думаю, что уничтожили почти половину флота Кэйна, но сегодня выиграл он. Сейчас он хочет взойти на мой сдавшийся корабль. Помоги мне.

Он протянул вперед руку, я дотронулся до нее и обрушился ему в объятия.

— Это уже становится традицией, — пробормотал я, а затем увидел, что он ранен в голову, а его левую ладонь стягивает повязка.

— Пришлось схватиться не за тот конец сабли, — заметил Блейс, проследив мой взгляд. — Очень болит.

Я перевел дыхание, и мы пошли в его палатку, где он открыл бутылку вина и дал мне хлеба, сыра и немного сушеного мяса. У него все еще оставался приличный запас сигарет, и я с удовольствием выкурил одну, пока походный врач перевязывал мне раны.

В его армии было примерно сто восемьдесят тысяч человек. Когда я стоял на вершине холма и вечер только начинал подкрадываться ко мне, мне почудилось, что все лагеря, в которых я когда-либо стоял, растянулись вокруг на мили и века. Я вдруг почувствовал на глазах слезы по тем людям — не похожим на принцев Янтаря, — прожившим короткую жизнь и превратившимся в пыль. Многие из них найдут свой конец на полях битвы мира.

Я вернулся в палатку Блейса, и мы допили бутылку вина.

В эту ночь начался сильный ветер с дождем. Он не кончился, и когда восход серебром попытался пересечь ладонь мира, и продолжался весь дневной переход.

Это очень быстро гробит любые великие идеи — топать в дождь, да еще и в холодный. Лично я всегда ненавидел грязь, в марше через которую, мне кажется, я провел столетия.

Мы искали Теневой путь, который был бы свободен от дождя, но не тут-то было.

Мы могли дойти до Янтаря, но сможем ли мы дойти в прилипшей одежде, под барабанный бой грома и блеск молний за спиной.

На следующее утро температура резко упала, и утром, взглянув поверх задубевших флагов, я приветствовал мир, ставший белым под серым небом, наполненным порывами ветра. Мое дыхание превращалось в плюмаж позади меня.

К этому наши войска — кроме волосатиков — были подготовлены плохо, и мы приказали солдатам двигаться как можно быстрее, чтобы избежать обмораживаний. Большие краснокожие парни страдали. Их мир был очень теплым миром.

В тот день на нас напали и тигр, и полярный медведь, и волк. Тигр, которого убил Блейс, был длиной в четырнадцать футов от кончика хвоста до носа.

Ночью мы шли по руслу потока, и, похоже, началась оттепель. Блейс подгонял войска, чтобы как можно скорее вывести их из холодных Теней. Козырь Янтаря указывал, что там царила теплая сухая осень, и мы приближаемся к истинной земле.

К полуночи второго дня нашего похода мы прошли сквозь слякоть и снег с дождем, холодный дождь, теплый дождь и сушь.

Был отдан приказ устроить лагерь с тройными караулами. Учитывая усталость людей, мы созрели для вражеской атаки. Но наших воинов шатало, их невозможно было заставить идти дальше.

Нападение произошло несколькими часами позже, и, как я понял потом по рассказам тех, кто уцелел, во главе его стоял Джулиэн.

Он нацелил своих коммандос на самую уязвимую часть позиции — периферию основного лагеря. Знай я, что это будет Джулиэн, я использовал бы Козырь, чтобы удержать его.

Около двух тысяч человек потеряли мы во внезапной зиме, и за скольких отвечал Джулиэн, я пока не знал.

Казалось, наши войска начали терять присутствие духа, но они подчинились приказу.

Следующий день был одной бесконечной засадой. Такое крупное войско, как наше, не могло противопоставить ничего серьезного тем коротким рейдам, которые Джулиэн устраивал на наши фланги. Нам удалось уничтожить сколько-то его солдат, но не очень много — порядка одного на каждый десяток наших.