Василий Сахаров - Степные волки

Гвардейский рыцарский полк герцога проломил своей стальной массой всю конную орду насквозь, вышел в тыл степной конницы, развернулся и, вновь, набрав скорость и разбег, снова врубился в нее. Следом за ними шли эльмайнорцы и легкие кавалеристы, просачивающиеся сквозь проломы в строю противника. Прошло только полчаса сражения между конницей и от всей конной массы рахдонских наемников в сорок с лишним тысяч, осталось не больше пяти, ошалевших и не знающих что делать, растерявшихся людей на лошадях. Еще пара тысяч степняков кучковалась рядом с шатром Ханукки-ибн-Шапрута, в надежде, что оставшиеся последним резервом полководца пять тысяч тяжеловооруженных бордзу, смогут переломить ход всего боя. Остальные конники, или пали в бою, или рассеялись как дым, торопясь оказаться от этого места как можно дальше, и направляя своих коней в сторону степи.

Рахдонский полководец видел все, что происходило на поле боя, и считал, что шанс, пусть не на победу, но на то, чтобы свести все в ничью, у него есть. Ханукка-ибн-Шапрут понимал, что штангордцы израсходовали все свои резервы, а у него свежие и нетронутые пять тысяч гвардейцев в запасе, и если он пустит их в бой, при поддержке оставшихся степняков, то остановит намечающийся разгром, сможет вывести из боя горцев и дождаться новых подкреплений от кагана.

Шад вскочил с аккуратного резного креслица, в котором сидел, откинул в сторону дорогую фарфоровую чашку, какие делаются на далеком юге, пнул в лицо личного слугу-дрома, из тех что воспитывались с малолетства в его доме, и выкрикнул:

— Темник Астуг-тер-Баратуги!

— Да, о могучая длань кагана, — откликнулся стоящий позади него командир пяти тысяч бордзу.

Рахдон указал в сторону, где штангордская конница добивала степняков, и сказал:

— Темник, атакуйте противника всеми силами, загоните вражескую конницу за пехотные ряды и прикройте отход нашей пехоты.

— Слушаюсь, о карающий меч великого кагана, — Астур-тер-Баратуги чуть склонился.

Темник, уже было, направился к своим воинам, когда из шатра появился старший раввин над всеми адептами бога Ягве при армии вторжения, Манассия-бен-Сабриель.

— Стойте, темник, — сказал старший раввин, Астуру-тер-Баратуги.

Тот исполнил приказ и остановился, а шад, недовольно поморщился:

— Что еще, уважаемый Манассия?

— Мы уходим в Арис, а гвардейцы сопроводят нас, — оглаживая крашенную хной бороду, бросил Манассия полководцу.

— Как же так, — растерялся Ханукка-ибн-Шапруд. — Идет битва, мне нужны воины.

— Ты проиграл, шад, и не оправдал доверия сиятельного кагана. Сопротивление бесполезно, а мы — адепты нашего бога, не можем подвергать опасности свои драгоценные жизни.

Рахдонский военачальник использовал свой последний шанс, он упал на колени перед Манассией, ухватил своими руками дряблую руку раввина, суетливо поцеловал ее несколько раз и взмолился:

— Манассия, мы ведь родственники, ты делал обрезание моему старшему сыну, не бросай меня. Мы удержим эти позиции, соберем подкрепления и разбежавшихся степных шакалов, только не забирай мой последний резерв.

— Нет, — слова раввина звучали как приговор, и он выхватил свою руку из ладоней Ханукки-бен-Шапруда. — Такие полководцы как ты, не нужны нашему народу. Неудачник!

Прошло минут десять и возле шатра не осталось никого. Сначала отбыли адепты Ягве, в сопровождении окруживших их плотным кольцом гвардейцев-бордзу, за ними тронулись степняки, а когда рахдонский полководец справился с собой и приподнял взгляд, то увидел, что он один. И только невдалеке от него кучковались три десятка конных воинов, по виду дромы.

— Кто вы? — окликнул их Ханукка-бен-Шапруд.

Вперед выехал один из воинов, спрыгнул с коня и, склонившись перед рахдоном, произнес:

— Мы все, кто остался от особого отряда тархана Менахема-бен-Нисси. Нас ждет гибель от врага здесь, и ждет гибель в родной степи. За отступление — смерть, таков закон особого отряда. Дозволь, шад, нам умереть с тобой рядом.

— Мне нужен конь, — сказал рахдон. — Будем умирать в бою — вы со мной.

Ему вывели лошадь, Ханукка-бен-Шапруд запрыгнул в седло, и во главе маленького отряда, кинулся в самую пучину битвы. Доспехов на нем не было, и первая же стрела от неизвестного конного лучника армии Штангорда, сбила его наземь. Дромы из особого отряда тархана Менахема-бен-Нисси продержались в бою и пережили шада не надолго. Так погиб, некогда любимец и дальний родственник кагана Хаима, шад Ханукка-бен-Шапруд.

Смерть рахдонского полководца никто не заметил, и битва шла своим чередом. Конники Штангорда степняков больше разогнали, чем уничтожили, и когда поле боя полностью очистилось от вертлявых и юрких всадников, они ударили по тылам горцев, которые до сих пор, сражались с уже превосходящей их пехотой герцога на равных и не сдавались. Ни гарля, ни хайдары, не отступили. Воины гор принимали грудья удары рыцарских копий, как кошки запрыгивали в седла и сдергивали с них всадников. Они держали всю армию герцогства на себе, не давая ей высвободить силы для преследования бежавших с поля боя рахдонов, бордзу и степняков. Горцы строили баррикады из тел своих павших товарищей, взбирались на эти кровавые стены и бились до конца.

Так, ожесточенно сражаясь, они дотянули время до темноты, и уже ночью, все оставшиеся в живых горцы, пошли на прорыв. Немногие уцелели во время него, но такие были, и набралось их, всех вместе, что гарля, что хайдаров, не много, не мало, а полных три сотни.

Итог битвы за Стальгорд, не устраивал обе стороны. Точнее, рахдонов не устраивал полностью, так как они потеряли практически всю свою Западную армию вторжения, а вот штангордцев, частично. Да, они отбили первый удар степной химеры рахдонов и выиграли всю летнюю военную компанию, но их потери были слишком велики. Настанет следующая весна, и вновь, придет армия врага, и опять, вчерашним крестьянам и ремесленникам, придется встать в строй. Конечно, некоторые горячие головы сразу после битвы предлагали идти в степь, до самой столицы каганата, и уничтожить врага в его логове, но таким показывали списки потерь, и они умолкали. Герцогство еще не было полностью обескровлено, но двадцать пять тысяч погибших и больше десяти тысяч покалеченных только в одном сражении, это ощутимо.

Впрочем, сдаваться никто не собирался и, добив всех, кого смогли догнать, штангордцы принялись готовиться к следующим боям.

С каждым днем Норгенгорд мне нравился все больше и больше. Да, мрачноватый город, но это оттого, что он весь из камня, а это в первую очередь, основательность и надежность. Спокойно здесь как-то, в отличии от того же Штангорда. Народ местный, чем-то похож на свой город, такой же, несколько угрюмый и мрачноватый, но опять же, надежный и основательный. Здесь ведь как, человек сказал — человек сделал, а пробалаболился, так и не скажет тебе никто слова худого, не попрекнет этим, однако запомнят это крепко, и совместных дел в будущем, постараются не иметь.