Ольга Мареичева - Соната моря

Как она могла об этом забыть? Подумать хоть на минуту, что бабушка не захочет ей вреда… Будь она тут, стояла бы рядом и твердила: посмотри, до чего ты нас довела. Мы вынуждены так поступить…

— Поверь, девочка, — говорила Жиежула, — мне очень не хотелось так поступать. Тебе стоит назвать имя — и все кончится.

А кнут свистел в воздухе и у маленькой девочки сил больше не было.

Это ж всего лишь имя… Отец такой сильный, ему есть кого на помощь позвать. А она тут одна, в лесной чаще, даже братьев рядом нет. Кто же виноват, девять взрослых мужчин, или она, маленькая Дребуле… Обвините ее, если сами в силах выдержать такое.

«Молчи, сестренка!»

Чей это голос? Ажуоласа?

Или сама Лоренца шепчет сквозь века — молчи, маленькая, пожалуйста, молчи!

Но Дребуле уже не может бороться. Она что-то шепчет сквозь слезы, дядья не слышат и кнут взлетает вновь.

— Погоди, — останавливает Айтвараса один из палачей, — она что-то говорит.

— Громче! — лениво командует тот и опять бьет девочку.

— Молчи! Молчи! — заклинает Лоренца, но Дребуле больше не сопротивляется.

И гремит над лесом и над морем звонкое имя:

— Жильвинас!

— Вот он! — ликующе воскликнула Жиежула.

Лоренца поняла одно: пытка прекратилась. Бежать бы не удалось — сыновья ведьмы перекрыли все пути к отступлению. Но она попыталась подползти к Ажуоласу, и ей никто не помешал. Все смотрели в сторону переулка, из которого на площадь вышел отчим.

— Не может быть, — прошептала Лоренца, — я же промолчала!

— Ты — да, — горько отозвался Ажуолас, — но он все равно пришел. Все равно…

Отчим шел так, как идет король по своим владениям. Лоренце даже показалось, что на нем корона. Через секунду она поняла — нет, не показалось. Корона действительно светилась мягким лунным светом. Нечисть замерла, похоже, им было не по себе. Но ненадолго — Жиежула расхохоталась.

— Все оказалось так просто! Ты пришел!

— Тебе не следовало этого делать, — спокойно отозвался король, — тем более, не следовало поднимать руку на моих детей.

— Ты глупец! — презрительно скривила губы ведьма, — это тебе не следовало поднимать глаз на мою дочь. Ползай в траве, змей. Все повторится вновь, коса наточена, лезвие разит без промаха. Так, Жильвинас?

Лоренца только сейчас поняла, что говорят они не по-русски, а на каком-то третьем языке, который, наверное, был у подобных существ в крови. Потому и исчез акцент у старухи.

— Жильвинасом я был в прошлой жизни, — усмехнулся отчим, — тебе не удалось сломать мою дочь. Впрочем, ты бы и так ничего не добилась. Нет у тебя надо мной власти, Гильтине.

Лунно-серебряная сеть опутала старуху. «Гильтине!» — прошептали камни. Ведьма сникла, почернела, забилась в серебряном силке, словно растрепанная птица. Корона отчима сияла все ярче, враги притихли. Воспользовавшись этим, Лоренца принялась распутывать веревки, которые стягивали руки и ноги Ажуоласа. Ничего не получалось, но она нашарила в кармане ключ от калитки, с его помощью удалось развязать один узел и дело пошло лучше.

Оцепенение длилось недолго. Гильтине, похоже, обессилела, но злобы в ней только прибавилось. Она прошипела сквозь зубы:

— Власти нет… Но у меня есть сыновья.

Твари немного осмелели. Все же их было девятеро против одного. Айтварас выступил вперед. Ремень по прежнему был у него в руке, Айтварас намотал его на кулак, готовясь ударить пряжкой, но вдруг нелепо дернулся и упал.

Вокруг его ног обвился… Уж? Возможно, даже желтые пятнышки на голове виднелись. Только был этот уж толщиной в бревно. Айтварас дико заорал. Братья дернулись было ему на помощь, но уже показалась вторая змея, третья, четвертая, десятая… Они были повсюду — мирные подданные короля ужей. И оставалось только бежать без оглядки — ужи хоть и неядовиты, но добычу заглатывать целиком умеют.

Отчим помог освободить Ажуоласа.

— Идемте, — сказал он, — здесь оставаться не стоит.

Айтварасу, кажется, удалось вырваться, он тоже понесся по переулку. Лоренца так и не узнала, далеко ли он ушел. Судя по доносившимся воплям, враги были еще живы.

Не оглядываясь, Жильвинас с детьми шел по янтарной дороге, а сзади набегали волны, скрывая город до тех времен, когда настанет ему пора проснуться. И горожане вновь погружались в блаженный сон, а печальные рыбы плыли по улицам, время от времени заплывая в окна и глядя в лица здешних жителей с бессмысленным рыбьим любопытством.

Когда они вышли на берег, все было кончено. Море вернулось. Шелестели волны, оставляя на берегу пену, которая, хоть ночью этого не видно, белая, как кружево на старинном портрете. Кричали ночные птицы.

Ажуолас сжал ее руку.

— Спасибо! — сказал он.

— Спасибо, Лариса! — сказал и отчим. Лоренца покачала головой.

— Нет, я виновата. Молчала обо всем. И Ажуоласа втянула. Но я им ничего не сказала, правда…

— Я знаю, — кивнул отчим, — не она меня позвала. Это ужи.

— Ужи?

— Они видели, как ты туда шла. Они тебя запомнили — что ты им молоко наливала.

— А…

Ажуолас неловко обнял ее за плечи.

— Ты как? К врачу, наверное, надо?

— До завтра потерплю… Что врачу-то будем говорить?

— Врач семейный, — отозвался отчим, — он про нас знает. Добро пожаловать домой, Лариса.

— Лоренца! — поправила она, — зовите меня так. Я…

Она запнулась, не зная, как объяснить. Но отчим и брат просто кивнули:

— Хорошо.

— Она не виновата, — сказала Лоренца, когда отчим уже отворил калитку, — она пыталась промолчать. Она боролась…

— Это старая история, — ответил отчим, — мир изменился. Грехи прощаются и раны затягиваются. Ты сегодня помогла исцелить еще одну. Дребуле может спать спокойно.

— Идемте же, — вздохнул Ажуолас, — у нас вся жизнь на разговоры. А я хочу чаю, синяки «Спасателем» смазать — и спать.

— Идемте! — кивнул отчим на светлый квадрат окна, — мама волнуется.

И они вернулись домой.

Август-сентябрь 2009, Вильнюс

Жиежула — в литовском фольклоре примерно то же, что в русском Баба Яга.

Рагана — ведьма.

Эгле (Ель), Ажуолас, Жильвинас, Дребуле — персонажи легенды об Эгле, королеве ужей.

Айтварас — нечистая сила.

Гильтине — смерть.