Галина Ли - Своя дорога

Следующие дни прошли спокойно и размеренно, в ожидании, пока сделают лодку. Мастерили ее из того же тростника. Это растение было одним из самых главных в жизни речного народа. Его молодые побеги и корни шли в пищу: сердцевина, очищенная от верхнего волокнистого слоя, имела довольно приятный кисло-сладкий вкус и хрустела на зубах не хуже свежих огурцов. Подросшие побеги годились на корм козам. Взрослые растения срубали, сушили и использовали для различных целей, от строительства домов, плавучего "острова" или лодок, до изготовления нехитрого скарба, некого подобия бумаги и циновок. Даже несколько идолов, украшавших место главных сходок учинарки, (так учунгу сами себя называли), и те были сделаны из тростника, обмазанного глиной и клеем из рыбной чешуи.

В целом островитяне оказались приятным народцем – дружелюбным и ненавязчивым. Агаи, просиживавшего целыми днями на краю плота, они вообще не трогали. А после того как я объяснил туземцам причину его печали, сердобольный вождь щедро предложил выбрать для волшебника в жены одну из незамужних девиц, достигших брачного возраста. Мне с трудом удалось убедить учинарка не трогать юношу, дав обещание поговорить с Агаи на "брачную" тему, как только он придет в себя.

Морру приняли в свою компанию местные детишки и дружно кинулись учить девочку плавать. Сначала я беспокоился – все-таки сирин не утки – но потом, глядя, как малышка лазит по мелководью вместе с остальными детьми, успокоился и занялся своими делами – составил компанию мастеру Лоеду.

Основой для судна послужили плотные вязанки тростника. Островитяне ловко соединяли их в одно целое, сплетая лианами и стягивая бечевой. Постепенно появился довольно большой плоскодонный корабль с выпуклыми боками. Ближе к корме учинарки возвели небольшой квадратный домик, схожий с теми, что стояли в деревне, а по центру укрепили мачту.

Пока сооружение приобретало формы, я приглядывался к укладу рыбаков. Очень понравилось, что никто в племени не сидел без дела. Мужчины рубили тростник, вязали новые плоты, чинили старые, плели сети, охотились с луками на водяных птиц или с острогами на крупную рыбу. Женщины ткали, плели циновки, готовили. Даже дети трудились вовсю: ловили бреднями рыбную мелочь, приглядывали за ползунками, искали моллюсков и принимали участие в починке островов.

Все островитяне, за исключением разве что самых маленьких, были превосходными пловцами. Даже зависть брала при виде того, как ловко и как далеко заплывают бесстрашные учинарки. Я в воду так и не полез. Пловец из меня по сравнению с аборигенами неуклюжий, чего зря позориться. Зато рыбачил с удовольствием. Прямо с плота ловил красноперую плоскую рыбку величиной в полторы ладони или колючих окуней. Островитяне, хоть и посмеивались над моим уловом, но от него не отказывались.

Скоро мы с Моррой стали для племени совсем как свои, и лишь Агаи выпал из этой нехитрой жизни. Хоть говорят, что время лечит, ему оно пока не помогало. Только один раз за все время сирин оживился, вскочил на ноги и, приложив ладонь к глазам, посмотрел на небо. Я проследил за его взглядом: высоко в облаках парила большая птица. Я ни за что не спутал бы ее с другими: над нами кружил соплеменник Агаи! Однако счастья во взгляде аптекаря это зрелище не прибавило. Напротив, он залез в хижину и просидел там до следующего дня, не показавшись даже к ужину.

Странная, однако, реакция на появление того, к кому идешь за помощью.

Прошло всего десять дней, а наша лодка была уже почти готова. Она выросла на пустом плоту, отведенном под "верфь", сияя бледно-желтыми боками, словно новая корзина. Наверное, из-за этого сходства мне по-прежнему не верилось в прочность посудины, хотя придраться к качеству было трудно.

Странная штука – человеческий разум. Ведь уже почти две недели мы спим на небрежно собранном в одно целое снопе из тростника, и ничего, кошмары не мучают, а тут аккуратный и крепкий корабль, и нате вам – беспокойство на ровном месте. Чтобы избавиться от него, я даже поплавал на маленьких лодчонках, связанных точно таким же способом, желая убедиться в надежности творений рыбаков.

После заката я подолгу засиживался у остывающего очага в надежде услышать подозрительный треск, но все заглушало громкое кваканье огромных лягушек. Не нравилась мне долгая дорога по воде. Места незнакомые, мы будем как на ладони, а вот тех, кто на берегу, сквозь плотные заросли тростника не разглядеть. Что-то опасное там определенно водится, недаром учинарки оставляют в лесу на ночь только рассыпанный для просушки тростник. Интересно, могла ли эта неведомая сила потревожить покой нашей заколдованной подруги? Не то что бы этот вопрос сильно меня беспокоил, но оставаться в неведении я не любил, а потому в предпоследний день попросил проводника и ушел в лес.

Дорога к могиле Таниты нашлась с трудом. Память, обычно такая услужливая, неожиданно подвела – я заплутал на самом подходе к заколдованному месту. Хорошо, лес неширокий, долго бродить не пришлось – одна из троп вывела прямо к белой полосе.

Соваться за снежную линию без Агаи я не стал – не первый день на свете живу – просто кинул комок земли, благо, она вся была вспаханная, словно с неделю служила для выпаса кабанов.

Сирин не врал, он защитил могильник. Земля, соприкоснувшись с заполненным снегом воздухом, моментально обледенела и рассыпалась мерзлым инеем.

Ничего себе ...

Проводник, сын Лаеда, обстоятельный и спокойный парень по имени Доро, открыл рот от изумления.

– Надо отгородить! – сказал я ему и острым сучком очертил расстояние, на котором необходимо было поставить хотя бы плетень. Не ровен час, забредет кто-нибудь слишком любопытный из племени, останется потом сугробом лежать на земле.

– Хорошо, – горячо закивал головою Доро. – Хорошо, Дюс!

А потом ткнул в разрытую землю:

– Дух Озана беспокоить. Недоволен.

О чем это он? Какой такой дух? О-о... Если тут живет кто-то из Хранителей, характером схожий с Корри, пора уносить ноги. Пока не накостыляли за содеянное.

Я повернул назад, и туземец потрусил следом, постоянно оглядываясь. Парню очень хотелось узнать, с чем он столкнулся. Как пить дать, сегодня прибежит с вопросами его папаша. Надо подумать, что сказать учинарку про заколдованный лес. Вариантов у меня много, но выбрать придется один, желательно самый лучший. С Агаи бы посоветоваться, но для этого потребуется вытащить его из омута печали и жалости к самому себе. А это затруднительно.

По морде съездить, что ли? Нельзя забывать о действительности, какое бы горе ни мучило! В конце концов, девчонка погибла из-за его желания доставить малышку-сирин на родину предков. Только некрасиво на глазах чужого народа устраивать потасовку. Придется подождать до отъезда.