Пол Макоули - Ангел Паскуале: Страсти по да Винчи

— Это не потому, что я не в силах перенести пытку, — заявил Россо. Он разогревал себя на ходу, хлопая по груди скрещенными руками, словно птица с подрезанными крыльями, пытающаяся взлететь.

— Никколо это далось очень нелегко, — напомнил Паскуале, обнаруживая в своей душе то, что не сможет простить.

— Конечно, конечно. Я хочу сказать, что в итоге я не предал бы своих друзей и свой город. Всегда хорошо рассуждать о подобных вещах абстрактно, но в действительности все не так. Может показаться, что у меня нет никаких принципов, но они все-таки есть, хотя и спрятанные глубоко.

— Так я полагаю, вы не собирались убивать Джулио Романо.

— Нет, нет! Это был глупейший несчастный случай. К тому же меня вообще не было в башне.

— Мне кажется, вы каким-то образом заставили лезть туда Фердинанда, — заметил Паскуале и даже в слабом свете луны увидел, что его стрела достигла цели: Россо споткнулся, выругался и некоторое время шел молча, прежде чем снова заговорить:

— Что ж, ты почти угадал. Но никто не заставлял его убивать. Обезьяна забралась на сигнальную башню, это верно, и это я послал ее туда, но не для того, чтобы убить несчастного Джулио. Нет, это и в голову мне не приходило, я считал, что Фердинанд готов, поскольку я учил его доставать виноград, забираясь все выше и выше, пока он не начал залезать туда, куда я ему велел. Думаешь, так уж легко было научить его воровать виноград у того глупого монаха? — Паскуале не ответил, и Россо продолжил: — Мы договорились, что Джулио зажжет сигнальные огни на башне в палаццо синьора Таддеи в определенное время. Я, в свою очередь, подам сигнал ему, быстро взмахнув фонарем, а затем отправлю обезьяну забрать вещи. Нам пришлось пойти на подобные ухищрения, потому что за всеми учениками Рафаэля пристально следили, как ты можешь догадаться. На самом деле именно поэтому я оказался там той ночью. Джулио боялся потерять то, что взял, и решил передать это мне, хотя лично я не собирался передавать это туда, куда оно должно было попасть.

— Так значит, это Романо украл изобретение, а вовсе не Салаи!

— Так ты не знаешь всего, Паскуалино. Нет, Салаи рассказал Джулио, где найти вещицу, и это все, поскольку мы понимали, что подозрение немедленно падет на него. Так и получилось, как только пропажа была обнаружена. Джулио без труда забрал изобретение, когда он вместе со своим учителем Рафаэлем был в гостях у Великого Механика. И он же сделал снимки с записей Великого Механика, поскольку они слишком сложны для обычного переписывания, даже если бы Великий Механик не писал в зеркальном отображении. Как Джулио ругался над каждой длинной выдержкой! На обезьяну была надета сбруя с особым карманом для стеклянных пластин.

— Теперь я понимаю, как все произошло. В тот самый день Салаи встретился с Романо на службе в честь нашего цехового праздника. Но почему Романо передал игрушку и картинки вам?

— Все просто. Наш план начал осуществляться. Он занервничал, когда тайная полиция установила слежку за Рафаэлем, и испугался, что в комнатах могут устроить обыск. Все-таки пропажа обнаружилась после визита в башню Рафаэля с его свитой. Разумеется, это мы тоже принимали в расчет и тоже подумывали о передаче изобретения и пластин с картинками из одних рук в другие так, чтобы обошлось без личной встречи.

— Так вот почему вы ждали вместе с обезьяной за стенами Палаццо Таддеи.

Россо вздохнул. Он, кажется, устал от поворотов этого сюжета, но все-таки заговорил снова, так вол упорно делает круг за кругом, вращая водяное колесо.

— Именно. Когда ты ушел из таверны, я забрал обезьяну и пошел прямо к Палаццо Таддеи и ждал там, глядя на сигнальную башню в подзорную трубу, и Фердинанд был рядом со мной, вглядывался так же пристально, как и я. Клянусь, сам дьявол вселился в него в ту ночь. Когда он увидел, что крылья сигнальной башни зашевелились, он сразу же перелез через стену палаццо и начал подниматься на башню, не дожидаясь моей команды. Можешь представить, что я чувствовал, глядя на его восхождение, ведь все наши планы зависели от поведения этой твари. Он лез быстро и легко, поднялся по стене и исчез в открытом окне. Что было потом, я могу только догадываться, хотя я слышал предсмертные крики Джулио и понял, что обезьяна решила, будто бы он угрожает ей, когда он попытался снять с нее сбрую. Или Джулио сделал какой-то жест, который взволнованный Фердинанд воспринял как угрозу. Как бы там ни было, они схватились, и Джулио погиб, а обезьяна вернулась вниз с пустыми руками. Но к этому времени весь дом был поднят на ноги криками Романо, и мне пришлось скрыться. Вот как получилось, что вы обнаружили вещицу на теле Джулио и забрали ее, приняв за игрушку. А теперь мы здесь, в холоде и темноте.

— Уже ненадолго, — сказал Паскуале.

Они обогнули угол городской стены и покинули каменистый берег Сардинии, шагая по неровной пустоши, освещенной лунным светом. Здесь был небольшой лесок, а перед ним разбросанные в беспорядке костры, словно созвездия, упавшие на землю с холодного ясного неба, вокруг них темнели силуэты повозок.

Это был лагерь путников, которые прибыли слишком поздно и не успели войти в ворота накануне. Здесь были нищие и работники с ферм, надеющиеся найти работу на городских мануфактурах, караван повозок, рыцарь со свитой, купец с работниками. Среди них сновали торговцы и шлюхи из города, продававшие еду и вино или же слоняющиеся в ожидании, когда аппетит покупателей разгорится. Никто не спал, за исключением маленьких детей, лагерь был взбудоражен слухами о происходящих в городе событиях. Паскуале с Россо посовещались, опасаясь быть принятыми за шпионов и доносчиков доброй сотней собравшихся здесь людей, и просто сказали, что на них напали разбойники и сбросили в реку. У них не было денег, чтобы купить еды, и никто не спешил проявлять милосердие, но, понукаемая Паскуале, обезьяна несколько раз перекувырнулась и прошлась взад и вперед на руках, подбрасывая ногами камни.

За представление заплатили не деньгами, а мисками похлебки и куском черного черствого хлеба, сигаретами и бутылью слабого красного вина от купца, элегантного человека в парчовой накидке с капюшоном, с кольцами на всех пальцах белых рук. Он был ненамного старше Паскуале и, кажется, почувствовал к нему симпатию, особенно когда оказалось, что Паскуале художник, и выяснилось, откуда он родом. Они с час говорили о Фьезоле, который купец хорошо знал; о сломанной оси, из-за которой купец задержался в пути; о картинах, которые он унаследовал после смерти отца; об убийстве Рафаэля, о котором купец уже слышал от сигнальщика, передававшего эту новость.

Небо сделалось молочным с приближением зари. Паскуале задремал, а когда проснулся, обнаружил, что укрыт одеялом, задубевшим от инея. Он проспал всего час, но уже достаточно рассвело, чтобы можно было разглядеть городскую стену, ощетинившуюся оборонительными сооружениями, и крыши и башни за ней, и множество ниточек дыма, поднимающихся между ними.