Сергей Малицкий - Карантин

— Конечно, я,— кивнул Павел.— Тем и виноват, что пуля от крепкого лба отскочила да родного человека подсекла. А тот, кто стрелял, ни при чем. Он же рикошета не планировал.

— Думай как хочешь,— отрезал майор.— Только карантин после того случая с Земли сняли. Из-за одного тебя. Может, потому и таких, как я, стали нанимать.

— Чтобы приставить ко мне,— понял Павел.— А потом карантин решили возобновить. Интересно почему? Не для того ли, чтобы начать взрывать и крушить все вокруг меня? Не для того ли, чтобы начать резать? Что, опыт решили провести? Загнать меня в угол и посмотреть? чего это вдруг? Даже сигнал продумали: «Отбываю на два дня!» Так пять дней уже прошло! Вернулись? А Томка?

— Если бы я передал, что отбываю на один день, ничего бы не было,— процедил майор,— Мое сообщение значило, что авария на дороге с той фурой была подстроена. Я месяц пытался добраться до сути, да еще искал людей, которые могли бы объяснить, что и к чему, и вот только к последней пятнице все срослось. Левое колесо машинки было прострелено. Прострелено грамотно, так, что понесло ее на встречку. Но не из снайперки. Из «стечкина», возможно, с глушаком. На ходу из впереди идущей машинки. Хрен его знает, что за машинка была, водитель-то фуры не выжил. И странно, я скажу тебе, не выжил. Травмы были не тяжелые у него. Темная история с фурой. И действовал, конечно, не один человек. Кто-то ведь и тебя отслеживал! Или ты думаешь, все случайно срослось?

— Зачем это было надо? — не понял Павел.

— Не знаю.— Майор еще налил вина,— Может, это такой хитрый способ выдоить телка? Зачем-то его все-таки пасли столько лет? Ты же сам говоришь, что тебя загнали в угол? А тебя — значит, и Томку. Вот она и объявила карантин. Право у нее такое было — тебе от того только польза. Риск-то в чем? На тебя тор не действует, максимум — приложит об стенку. Все было рассчитано. Убирать надо было твоих пастухов: обнаглели.

— А об стенку-то обязательно прикладывать? — не понял Павел.

— Как тебе сказать... — почесал затылок майор,— Не все в нашей власти. Порой операции настолько секретны, что и своим не все скажешь. Все-таки с чужаками дело имеем. Или ты еще не понял? И так едва не опоздали. Сегодня по колесам стреляют, завтра в лоб пульнут... Ты, кстати, вольно или невольно большую пользу принес. Как их еще вычислить? Только через тебя. Так что считай себя почти что нанятым работником. Хотя что там осталось работы — по прикидкам, их сюда пробралось с десяток, но пятерых кончили сразу, так что пятеро успели личину сменить, не больше. Одного я уж давненько приложил — считай, четверку надо было вычислить.

— Так в чем же беда? — напомнил Павел.— Я о Томки- ном сообщении.

— В остальном,— поскучнел майор.— Непонятки, мать их... Взрывы эти. Мясник. Он ведь тоже не берется на пеленг. Я уж искал. Все эти дни потратил. И ни разу не пересекся. Он же не по следам твоим идет — просто тупо разделывает всех, кто так или иначе с тобой пересекался. Плохо, когда непонятки. Может быть, это какой вольнонаемный у чужаков. Или какой-нибудь из твоих знакомцев слетел с катушек. Или как бы не какая-то третья, а то и четвертая сторона. Проглядели, не учли, не предусмотрели. Ну дальше можешь себе представить. Проверки, разборки, и Томка в беде. Может, и я в беде, но мне на себя плевать. А ей,— майор пьяно ткнул пальцем куда-то вверх,— ответ держать. Слушай, ты извини, но я, кажется, ночую здесь, в машине.

— Что ей грозит? — спросил Павел.

— Не знаю,— пробормотал майор, но ответил так, что Павел понял сразу: ничего хорошего,— Но думаю, что гауптвахтой не обойдется. Могут ведь и понизить, и беременность прервать. Так что выручать придется девчонку. Она сейчас где-то там...

— Где — там? — повторил Павел неопределенный жест майора.

— Не знаю,— ударил по столу тесть,— Все, что смогла передать, так это то, что сделает звонок на тот телефон, что сейчас у тебя. Понял? Нужда придет — попросит о помощи, скажет, где она. Так что, парень, держи его под рукой. Глаз с него не спускай. Сообразил?

— И это все? — не понял Павел.— А что потом?

— Ты вытащи ее сначала,— повысил голос майор.— Ребенка сохрани. Потом и поговорим, что потом. Россия большая, место для заначки найдется. Было бы что заначивать. Или ты прятаться от тора не научился?

— Не знаю,— потер ладонями глаза Павел,— Опять ждать. А успею доехать-то?

— Успеешь,— уверенно кивнул майор.— Разгон часа в три будет. Ты только телефон держи перед собой!

— А как вы нашли меня? — вспомнил Павел,— Ну чужой жучок я уже вычислил, а вы-то как без жучка обошлись?

— А ты думаешь, что очками и костюмом можно скрыть твой нос? — усмехнулся майор.— Дорогой мой! Я жнец уже много лет, с тех пор как женушку мою одна пакость... убила и мне удалось ее топором прищучить! Не каждому удается. Тогда-то меня и... привлекли к этому делу. Томка тогда еще девчонкой была. Ну ладно, пора закругляться. Надо бы и честь знать.

— А вот еще,— вспомнил Павел.— У Томки такая привычка есть — некоторые вещи она повторяет по три раза. Опять же и «два, два, два». И другое. Ну слово в слово три раза одну фразу повторяет. Это зачем?

— Ерунда,— поморщился майор.— Привычка. Но привычка железобетонная. Если Томка что-то три раза повторила, значит, так оно и есть. Без сомнений!

— Когда мы знакомились... — Павел наморщил лоб, вспоминая,— Она сказала трижды, даже по слогам вот это: «Никогда никому не верь».

— Ну... — Майор погладил голову,— Это она погорячилась. Холодать что-то стало...

— Единственная дочь,— кивнул Павел и выложил на стол фотографию девчонки.— А это кто?

Майор словно окаменел. Только руки его задрожали и вцепились в край стола, заставив его заскрипеть. Девчонка на фото, несмотря на необычную, пусть и не такую яркую, как у Томки, детскую красоту, была похожа на майора. И теперь, когда тот сидел неподвижно, Павел был в этом уверен.

— Ленточка,— простонал майор и вдруг, блеснув слезами, зашептал яростно и быстро: — Спаси ее. Выручи. Помоги. Кляну тебя, попадешь туда — вытащи ее. Она — все! Все из-за нее. Только из-за нее! Поклянись!

Стержень вошел в лоб майора, как в перезревшую грушу. Тесть замер, открыл рот и через мгновение после того, как стержень исчез, упал лицом на стол. Павел замер.

— Счет приносить? — поинтересовался проходивший мимо беседки официант.— Вашему приятелю, я смотрю, уже хватит?

— Несите,— закашлялся Павел, обернулся на кольцевую, по которой проносились редкие машины, вытащил тор и накрыл сигналом труп майора. Тот не загорелся.

За спиной раздался взрыв, и Павел полетел вместе с обломками беседки и столом на грудь мертвому тестю. Уазик взлетел на воздух.

Он добрался до гостиницы только в четыре часа утра. Москва еще спала. Частник сорвал с Павла сумасшедшие деньги, но он отдавал их так, словно деньги были ему уже не нужны. Дюков заливался храпом. Павел принял душ, выудил из холодильника бутылку минералки, пригляделся к приоткрытому рту напарника и снял с предохранителя тор. Навел его на Димку и нажал на кнопку. Ничего не произошло. Заряд был израсходован, но Дюков остался невредим, разве только перевернулся на другой бок и захрапел еще громче. Павел вздохнул с облегчением — и все-таки уснуть сумел только часам к пяти.