Вадим Климовской - Марш Обреченных. Финал

— За халатность и безалаберность, Готьенн, вы предстанете перед королевским судом!

Физия магика исказилась, промелькнула мимическая судорога, Готьенн низко с карканьем расхохотался. Грилл не выдержал, подскочил и с размаху врезал наглецу по уху. Голова безумца дернулась, но тот продолжал захлебываться хохотом. Алхон, пришедший в себя, в панике закатил на лоб глаза, о Дьен, Готьенн совсем чокнулся! Сошел с ума?

Грилл замахнулся еще раз, но Готьенн выставил перед кожаной перчаткой грязную руку. Хлысь! Хлысь! Аристократ задохнулся от безудержного гнева. Паршивец! Да как он смеет?!

И тут Готьенн заговорил:

— Да будет вам, ваша милость! Довольно! Ваш отец ведь тоже не обрадуется новостью, узнав, что вы прохлопали беглецов? Не правда ли?..

— Я вас уничтожу, Готьенн! Вы станете моим кровным…

— Перестаньте, Грилл! — снизошел до шипа эльфар. — сначала позвольте поймать недоносков, а потом делайте со мной, что захотите! Душите хоть голыми руками! Дайте добраться до Волчонка и щенков! Соглашайтесь, ваша милость!

Грилл заскрежетал зубами. Отец уничтожит его морально, а он… ликвидирует Готьенна вживую. Точно также как папочка убрал с дороги советника Желина Харуша — хладнокровно и безжалостно.

— Вы ничего не теряете, кроме нескольких часов и крупицы чести…

— Замолчите Готьенн! Вы мне противны!

— Да или нет? Знайте, Себастьян стал моим кровником еще со Школы Круга — это более весомый аргумент, чем наша перебранка. Смерть давно по нему затосковалась, если бы не Харуш и Совет, я прикончил бы его уже давно. Услуга за услугу, ваша милость. Вы дарите мне шанс, а я — возмещаю впоследствии, нанесенный вам позор, собственной кровью!

Грилл скрутил губы трубочкой. Посмертный марш наглеца!

— И не думайте, что вам удастся от меня отвертеться, Готьенн! Я доберусь до вас и в Черном лесу, знайте!

Грилл отшатнулся от избитого недруга. Разве дворцовая жизнь сравнится с полевыми реалиями? С азартом погони или стычкой с соперниками по Общине? Сердце подсказывало — нет.

Он подошел к мосту, лучницы покинули позиции, неизвестно прорвались беглецы сквозь хищников Грез или стали добычей монстров? Дотянули до спасительных холмов? И верно, впереди еще опасные Василисковы холмы. Надежда взять врага существовала.

— Готьенн, ты уснул? Еще здесь??

— Уже бегу, ваша милость! Не смею себя задерживать и вас раздражать!..

Едкая сволочь! — скривился втихаря молодой Сульян.

Холод!

Холод Призрачного мира…

Страх скручивает внутренности в тугой узел. Сплетает в комок. Разрывает изнутри и наполняет сознание безликой пустотой. Что может быть страшнее неизвестности? Устрашающего патологического ужаса? Не подавляющего трепета перед неизбежностью прикоснуться к первобытному злу? Эти чувства пробуждались внизу живота и растекались к верху, подпирая к горлу, тянулись к мозгу, врывались мыслями и растекались по всему организму: мышцам, нервам и суставам. В их команде лишь один мог бороться с этим древним, непобедимым чувством. Чувством, способным уничтожить, и смести с дороги самых смелых и отчаянных. Чувством, разрушающим идеи и стремления. Чувством, паразитирующим в каждом из нас. Себастьян Харуш с малых лет, бьющийся за место под солнцем и вечно карабкающийся на прочные лесенки в Общине эльфов, в едином стремлении — остаться жить. Именно он заставил их жалкую команду бежать. Бежать по влажным, скользким и заиндевевшим перекрытиям моста. Нестись сломя голову, не разбирая дороги. С упорством ищейки, с тупостью грака, с бесшабашностью рогусса, переполненного магической энергией до краев. Для них выбор сделан, если он и подмастерья хотели жить, значит, должны очень-очень быстро шевелить ногами.

Внутри белесого тумана они мчались призрачными тенями, ничем не уступая обитателям болот Грез. Фиолетовые клубы наплывами наседали по обе стороны перил. Ближе к середине моста, конструкция внезапно завибрировала под ихними ногами, балки зашатались и заходили ходуном. Поперечные доски, по которым бежали Себастьян и подмастерье прогибались и подскакивали за ними "гармошками". Стало очевидно, что постройка едва держится и готова обрушиться в топь Грез в любой момент. Ей годы и годы.

Правда, об этом им подумать толком не дали ненасытные, жадные к горячей крови и плоти твари…

Их бег только ускорился, а круговерть у моста, под мостом и над мостом — начались.

Полукровка на ходу толкал их в спины, заставлял ни в коем случае не останавливаться, пер напролом и требовал того же от своих временных компаньонов. Ирвин поначалу начала оседать, проваливаясь и отставая, но Себастьян на ухо зашипел на нее и аристократка, сжав зубы, налегла на мышцы. Первым ото всех мчался Шост, все остальные его догоняли.

— Не отста-а-авать!

Глаза Себастьяна закрылись и зашептали заклятье одно за другим. Воздух мгновенно уплотнился. Магические разряды на время разогнали туман. Магия снова пришла на помощь.

Тем временем тварье потянулось к ним своими уродливыми конечностями: лапки, суставы, когти, сочленения заскребли дерево. Цеплялись за доски, бревна и впрыгивали на площадку, выстраивались по обе стороны перил, шевеля пастями и кошмарными мордами. Кого тут только не было: клешнеходы в этом полчище казались забавными карикатурами. Химерными созданиями. Остальная нежить копошилась впереди и позади бегущих спасителей. Вот по этим рядам Себастьян сразу же и ударил: огненный смерч снес самых настойчивых и жадных, а те, что начали свое восхождение на деревянный пьедестал, ударной волной выкручивало многоножки и многолапки. Утробный вой, и гам заглушал истеричные крики Ирвин и Оливии, Шост бледный и перепуганный на лету добивал узурпаторов точечными ударами.

Магия свистела, ревела, дробила, жгла, рвала, разрывала и испепеляла. Делала то, что издревле положено искомой силе. Лупила направо и налево, не жалея, потому как жалеть особо нечего и некого. Их в этот светлый, насыщенный жизнью мир никто не звал, поэтому пускай пеняют на себя! Со столь однозначным девизом, Себастьян рубил почем попало. Не оставляя ничего на потом.

Наверное, именно такая позиция их прорыва по заброшенному мосту и дала свои долгожданные результаты: стрельба лучниц натыкалась на магический заслон из постоянно подпитывающих заклятий, которые отбивали и испепеляли стрелы эльфиек еще в полете, а натиск призрачной нечисти предотвращался огнем и добивающими уколами подмастера. Такими методами храмовники и Себастьян приближались к Василисковым холмам. А инстинкты и рефлексы монстров теснили и теснили их на энергетические баррикады. Ломили и ломили на стены огня…

Задышал тяжело Себастьян, обливаясь потом и выдыхаясь сильнее и сильнее. Старые раны и травмы давали о себе знать, не настолько зажили, как хотелось ему и рассчитывать на полную выкладку опасно. Ошибаться с ударами начал и Шост, его выпады косили и разрушали шаткое положение беглецов. Смазанные потоки магии ярили гадов и бесили нежить. Ирвин бессильно ныла и рыдала. А Оливия и вовсе впала в ступор и бежала по инерции, лишь благодаря толчкам Себастьяна.