Руфи Руф - Ля-ля, детка!

Когда в детском саду нам читали историю о жадном цыпленке, или сказку о матери-кукушке — я внутренне рыдала, а наружу просачивалось только несколько слезинок. Цыпленок был эгоистичным: объедал братьев, сестер, всем грубил и дрался. С ним никто в семье не хотел дружить. Когда все цыплята играли, а родители искали еду, цыпленка утащила в канализацию огромная крыса. Она сломала своими острыми зубами его тонкую шейку и он умер. А потом крыса съела его, и кости цыпленка очутились в вонючей, сырой яме, лишённой света… Петух с наседкой звали его, а потом забыли о своём ребенке, потому что он был плохим, жадным и легкомысленным… Эта история меня потрясла… И хоть в реальной жизни я не проявляла жадность, но иногда она была внутри меня. Я вспомнила все случаи, когда я чувствовала в себе нежелание делиться, соперничество, и мне стало плохо. Я ощущала, что могла так поступить, могла быть эгоистичным цыпленком и дома взахлёб обрыдалась над этим открытием… Может, мне казалось так потому, что в нашей семье родители тоже не дружили со мной, как и между собой. Может быть дело было в этом?

Другая сказка, которая еще больше расстроила меня, была о матери нанайских мальчиков из Тундры. Она заболела и умерла, оттого, что ее эгоистичные дети не заботились о ней и не подали воды во время болезни. После смерти женщина превратилась в кукушку. Сыновья играли и веселились, когда их мать-птица пронеслась над ними и полетела прочь. Они бежали за ней несколько дней и ночей по лесу, но было уже поздно. Их босые ноги сбились в кровь, ужасные раны кровоточили. Некогда добрая и любящая мама отказалась стерпеть от детей последнюю обиду. И улетела навсегда, несмотря на все их просьбы, крики и слезы. В том месте, где бежали дети, вырос красный, словно пропитанный кровью, мох… В моей жизни происходило нечто похожее. Я была той, которая трудилась и не получала за это никакой благодарности. И одновременно я была ребенком, который хочет только играть и развлекаться. Я чувствовала себя так, будто сама была виновата во всех грехах и бежала до потери дыхания по острым камням за ускользающей от меня любовью… В то же время я понимала кукушку, которая больше не могла любить своих детей. Ведь иногда я точно так же не могла любить свою маму, не говоря уже об отце.

После услышанных историй вместе с постоянными уверениями мамы, что "ее дочь — эгоистка", я стала копаться в себе. Постоянно проверяла свои мысли и чувства — в четыре-то года! Старалась никого не обижать, терпеть чужое плохое отношение, но ничего не менялось. Любви не становилось больше, что бы я ни делала. Хоть я и не обижала никого, окружающие, вслед за родителями, продолжали называть меня злой, награждать нелестными эпитетами и говорить про меня неприятные вещи. И тогда я решила найти способ "стать доброй". Я заметила, что когда думаю о доброте, во мне что-то меняется. Только не могла понять — в лучшую или в худшую сторону, настолько быстрыми были эти перемены. Быстрее космического корабля, быстрее самой мысли. Я не могла разобраться. Пришлось обдумывать и это. Выходило следущее: "Когда я не хочу быть эгоистичной — мне больно, потому что я все еще эгоистка… Такие прямые мысли похожи на попытки с размаху толкнуть плечом острую и тяжелую скалу… А что, если думать не напролом? Попробую подумать не напрямую о своем эгоизме, а лишь о моих размышлениях на эту тему. Что тогда? Буду ли я по-прежнему чувствовать себя эгоистичным цыплёнком? Ну еще немного, подумай, Светка, и ты разгадаешь! Еще чуть-чуть!!!". С помощью этих отражений "зеркала в зеркале" — то есть мыслей о мысли, что о той мысли, я хотела изменить себя. Как же я хотела стать другой! Иногда мне казалось, что я вижу дно бесконечности. Так я на практике поняла, что такое "вечность" и почему она не кончается… Мне было пять. Мое самосознание проснулось окончательно. Впрочем, оно никогда и не спало. "Мам, а почему я любопытничаю, а другие — не любопытничают?" — спрашиваю я в свои два года. Мама затрудняется с ответом. "Почему, почему — да просто ты почемучка!". Люди действительно очень редко бывают почемучками, когда вырастают. (Улыбаюсь): "А почему?!!!".

Если в своей жизни вы получили достаточно любви, то вряд ли тщательно копались в своём эгоизме и изучали его, как я. Скорее всего вы думали: "Я — эгоист, так говорят. Но так говорят о многих. Мама и друзья меня любят, а тот, кто меня не любит — тот "сам-дурак" и мне нет до него дела!". Для меня же слово "эгоистка" стало началом ненависти к себе, точкой отсчёта потери любви моей матери. Долгое время я держала все мои чувства и эмоции под контролем. Не позволяла себе злиться, психовать, открыто выражать свои плохие чувства. При этом чувствовала себя фальшивой, а хотелось быть только настоящей. И не было никого, кто бы внес покой в мою душу и помог своей любовью открыть во мне то лучшее, что безусловно есть в каждом.

Когда мне исполнилось пять, я стала часто слышать в свой адрес, что она меня не любит. Она говорила это очень жестоко, по много раз в день. А еще любила повторять: "Если будешь такой, у тебя не будет друзей и ты останешься совсем одна!". Друзья у меня тогда были, а вот слова о нелюбви больно ранили и доводили до истерики. Я унижалась перед ней. Выпрашивала, чтобы она забрала свои слова обратно, хотя уже тогда знала правду. "Ты не тем тоном со мной разговариваешь. Ты меня не уважаешь" — говорила она, а я верила, что во всем виновата сама. Верила, что я — эгоистка, чёрствая, противная и никого не люблю. Дети всегда верят своим матерям. Кому же им ещё верить?!! Немыслимо предположить, что мама обманывает тебя и не любит абсолютно. Сколько ссор было у нас — не сосчитать.

Когда я спрашивала, что именно я делаю не так, и почему мой тон "не такой", она всегда сердилась еще больше и кричала: "Если ты не понимаешь, то и не поймешь никогда!". То есть попросту отказывалась от объяснений. А если я продолжала расспросы, отказывалась со мной разговаривать — на полдня, на день, на несколько суток. Если я пыталась говорить о том, что мне в ней не нравится, я всегда с пяти лет — слышала одинаковый ответ: "Если я такая плохая, не общайся со мной!" и "Найди себе другую мать!". Сколько помню меня всегда грозили куда-нибудь "отдать" или послать — в детдом, в милицию, в тюрьму, в дурдом, на улицу.

Вы все пытаетесь найти причину. А я её знаю. Я — результат брака с нелюбимым. Вечное напоминание и протест против нашей общей несложившейся судьбы. Ведь я ненавижу этого псевдо-отца, про которого она уже успела себе придумать, что все в норме. За годы жизни после свадьбы мать сумела убедить себя, что она счастлива и у неё все хорошо. Когда мне было восемь, ей это давалось еще с трудом. А не далось бы — она, может, рехнулась бы. Но когда она окончательно "перешла на сторону тёмных сил", она сделала это только для себя, и исключительно из эгоизма, который она так тщательно хотела истребить во мне.