Вера Семенова - Проклятие Вальгелля. Хроники времен Основания

— Искренне надеюсь, Иннирон, что неделю мы здесь сидеть не будем.

С этими словами на подоконник забралась Гвендолен. Плетеная корзина, из которой торчали пучки зелени и выглядывало горлышко бутылки, висела у нее за плечами. Она придерживала ее одной рукой, а второй держалась за веревку.

— А ты что явилась? — в голосе Иннирона не было любзености, но присутствовала явная обреченность.

— Неужели ты думаешь, что я доверю тебе такое важное дело, как передача еды? Для тебя это слишком большое искушение оставить половину себе. А потом, когда мы соберемся уезжать, ты не протиснешься в здешнюю дверь, и придется невольно оставить тебя в качестве жертвы. Я пролью немало слез.

— Хотел бы я взглянуть хоть на одну твою слезинку! — фыркнул Иннирон ей в спину. — Ты же никогда не плачешь.

— Просто нет достойного повода, — Гвендолен не обернулась, направляясь к заколоченной крест-накрест двери в глубине залы, где была выломана одна планка внизу над полом и еще одна — на уровне глаз. — А может, я приберегаю все впрок, чтобы вдоволь нарыдаться над твоим бездыханным телом.

— Помолчи, сделай милость! — Иннирон, как человек суеверный, скрестил пальцы в охраняющем жесте и стал отмахиваться. — Бывает же язык у некоторых!

Гвендолен пихнула корзину под дверь и поднялась. В разбитой двери было хорошо заметно смуглое лицо, ухмыляющееся настолько беззаботно, словно его обладатель не сидел седьмой день взаперти. Он показывал в щель подняте в знак восторга пальцы.

— Как всегда, бой выигран, — произнес Дрей театральным шепотом. — А ты в самом деле не умеешь плакать?

— Зачем опять пришел? — Гвендолен не озаботилась ответом. — Не противно каждый раз лично принимать пищу от мерзкой предательницы, заманившей вас в ловушку?

— А меня всегда тянуло на плохих женщин, — сказал ее собеседник, нимало не смущаясь.

— Да, свое невезение каждый обычно выбирает сам.

— Ты знаешь, я был уверен, что только у меня самая кривая судьба на Внутреннем океане, — Дрей по-прежнему усмехался, и было видно, что только так, с радостной издевкой, он и привык говорить о себе. — Но теперь я вижу, что и у тебя не лучше.

— Не сомневаюсь, что тебе от этого очень приятно.

— Родственную душу всегда приятно встретить. Ты ведь не будешь этого отрицать? Иначе бы ты не ходила сюда каждый день с корзинами еды. Кстати, не думаю, что Ноккур самолично составляет наше меню. Его воля — мы бы держались на хлебе и воде.

— Если ты опять собираешься болтать с ним три часа, — угрюмо сказал Иннирон, закончивший произносить все оберегющие слова, — то я пойду перекинусь в кости с ребятами внизу. И заодно посоветую Ноккуру назначить тебя в верхнюю стражу. Раз ты все равно здесь безвылазно торчишь.

— А кто, интересно. тогда будет развлекать собравшихся на турнир? Пока они ждут развязки событий, им очень нравится, как я бросаю кинжалы.

— Ноккур опять нашел, где заработать, просто чудо! — восхитился Дрей. — ты не забыла, что обещала прошлый раз рассказать про Орден?

— Я помню, — Гвендолен села на пол возле двери, прислонившись к стене затылком. — Почему они должны приехать в Дом Эвнория? И кто именно из Ордена, ты не знаешь?

— Дрей, чем говорить о вещах, которые ты не понимаешь, лучше попроси ее принести ключи от подвалов, — зашептали сзади, но Гвендолен узнала голос Эвнория, несмотря на все попытки его изменить

— И смысл? — устало вздохнул Дрей. — Ты что думаешь, братишка, Ноккур настолько плохо соображает, что не поставил стражу у подземного хода?

— Я в самом деле не могу вас выпустить, — Гвендолен покачала головой, устало отведя волосы от лица. Видно, такой разговор велся уже далеко не первый раз. — Ничего придумать не могу. Пытаться бежать от Ноккура — только хуже.

— Я знаю, — голос Дрея прозвучал неожиданно серьезно, а когда он произносил слова без обычной усмешки, в них звучала, казалось, вся печаль этого мира. — не обращай на них внимания. Рассказывай.

— Орден… — начала Гвендолен. Она обхватила колени, чтобы было удобнее сидеть, потом снова прислонилась к стене, скрестив руки на груди, затем закинула их за голову, но правильные слова так и не приходили. — Мы хотели… Вернее, думали найти Чашу, чтобы… А получилось так, что… Но я сама вообще ничего не хотела… То есть очень хотела. Но совсем другого…

— Да, — удовлетворенно произнес Дрей по ту сторону двери. — Теперь мне ясно абсолютно все. Более исчерпывающего и ясного рассказа мне не доводилось слышать за всю жизнь.

— Расскажи тогда сам, — Гвендолен раздраженно стукнула кулачком по полу, — а я послушаю твое стройное и внятное повествование. Что ты знаешь об Ордене?

— На данный момент Орден Чаши насчитывает более пяти тысяч воинов. Конечно, армии Круахана и Эбры намного больше, но если учитывать, что все приходящие к ним проходят строгий отбор, то в воинском искусстве с ними могут потягаться только вандерцы. К тому же все старшие воины обладают какими-то магическими умениями, и не стесняются их применять в бою. Одним словом, думаю — еще два-три года, и на Внутреннем Океане не найдется силы, способной им противостоять. Все королевства сочтут за лучшее добровольно признать силу Ордена, что бы за ней не стояло. Воины Ордена ездят по дорогам всегда вместе, в темно-синих камзолах и белых плащах, и рассказывают о своей Эмайне Великолепной — вечном городе, выросшем из волн. Многие мечтают о том, чтобы поехать с ними, а остальные просто пугаются.

— Всего два года прошло, — прошептала Гвендолен. Она совсем отвернулась от двери, свернувшись клубочком по своей излюбленной привычке. Резкая боль в спине возникла с новой силой, словно по лопаткам прошлись ножом. — И все так изменилось.

— А что, Линн… слушай, ты в самом деле была их Великим Магистром? Правда? Сестричке Ниабель я в общем склонен верить — она виртуозно врет только в том, что касается любви. Но все равно… представить это сложно…А почему ты ушла?

— У меня больще не было силы, которая бы позволила мне…. Быть с ними на равных.

— Ты ее потеряла?

— Я ее отдала, — ровно произнесла Гвендолен, выпрямившись.

— Из-за мужчины, да?

Гвендолен резко повернулась, но перед ее глазами были только дверные створки.

— Выдать тебе приз за догадливость?

— Не стоит, — Дрей вздохнул за дверью. — А то я могу попросить награду, которую ты не захочешь отдать по доброй воле. Принуждать тебя к чему бы то ни было — пусть рискует кто угодно, я себе не враг.

Положив подбородок на колени, совсем как прежде, гвендолен настолько напряженно думала о своем, что оставила обычный насмешливый тон, так раздражавший всех мужчин в ее окружении.

— Ты можешь мне все-таки сказать, кто возглавляет орденское посольство?