Вера Семенова - Проклятие Вальгелля. Хроники времен Основания

— Почтенный Арнагий, говорите тише, — вздохнул Логан. — Снэколль, к сожалению, стихи вашего народа понимают не все.

— Речи скадьда и не должны быть открыты каждому, — важно и чуть снисходительно заметил Снэколль. — Тем сильнее результат. Здесь говорится — вот коварный человек, который надеется не только добыть много денег, но вынашивает еще какие-то замыслы, помимо получения выкупа. Но одновременно двух целей достичь нельзя, так что у него ничего не выйдет. Это говорит скальд, и к его словам надо прислушаться.

— Так что же здесь ругательного?

— Не ругательного, а хулительного, — педантично поправил Снэколль, поджимая губы. — Если стих сложен правильно, и в нем говорится, что твои замыслы не сбудутся, то это сделает тебя намного слабее во время битвы. А этот стих очень хорош — даже на нашем берегу редко получаются такие.

Арнагий в потрясении уставился на вандерцев примерно с таким же выражением, с каким до того взирал на Дрея, и пропустил начало следующей фразы Логана, которую тот произнес громко, повернувшись в сторону Ноккура:

— … твои требования?

— Означает ли это, что Орден готов начать со мной переговоры? В таком случае первое из требований вы уже выполнили. Будете такими же послушными и дальше — у вас появится шанс получить обратно вашего Эвнория с его домочадцами. Правда, всех невредимыми отдать не обещаю — этот скоморох меня вконец утомил своими выходками.

— А уж как я утомился! — вставил Дрей, широко зевая. — Братишка Эвнорий, конечно, тоже не подарок, но он все-таки слегка посообразительнее.

— Орден готов начать переговоры, — холодный голос Логана перебил обоих.

— Прекрасно! — Ноккур удовлетворенно прислонился к стене. — Предлагаю, прежде чем приступать к сложным разговорам, немного отвлечься. Располагайтесь, господа. Не угодно ли вина?

— Из личных погребов Эвнория, — процедил Арнагий, ни к кому особенно не обращаясь.

— Хочу вас позабавить искусством моих воинов. Наша беседа будет долгой, нужно к ней подготовиться.

Гвендолен резко упала вперед на одно колено, и два последних кинжала полетели в цель, в ту сторону, где Уннирон и Корри держали в руках натянутый канат. Через него были перекинуты бечевки, на которых прежде болтались привязанные за горлышко бутылки. Теперь все, кроме одной, валялись разбитые, поскольку каждый бросок ножа пересекал бечевку, и бутылка летела вниз. Предпоследний кинжал смахнул оставшуюся бутылку, а последний, перевернувшись в воздухе каким-то немыслимым движением, перерезал сам канат пополам.

Толпа вздохнула, как один человек. Все даже не сразу зашумели от восторга, некоторое время просто громко дышали, пытаясь прийти в себя. Гвендолен это слышала особенно отчетливо, потому что не видела лиц — ее глаза были плотно завязаны широкой темной лентой.

— Даже если повязка сделана из таширского шелка и пропускает свет, — услышала она голос Логана. в котором сквозь обычную золодность проскальзывало смутное изумление, — искусство вашего воина, Ноккур, все равно несравненно.

— А вы можете убедиться сами, — Ноккур не скрывал торжества. — Линн, покажи почтенному Созидателю Ордена свою повязку.

Гвендолен шагнула вперед, одновременно дернув рукой узел на затылке. "Я по-прежнему ничего не испытываю. Ни стыда. Ни радости. Ни тоски по тому, что прошло. Как может такое быть? Ничего не чувствуют только мертвые, выходит, я умерла? Вот интересно, а я даже не заметила, когда именно".

Зато на лице Логана отразилось столько быстро сменивших друг друга чувств, что Ноккур мог быть доволен — его триумф осуществлялся сполна. Даже если бы Созидатель Ордена закричал во все горло, бросился бы Гвендолен на шею или, наоборот, попытался бы ее стукнуть — эффект был бы менее значительным.

— Я рад, что моя Линн доставила вам некоторое удовольствие, — Ноккур ухмылялся, с наслаждением разглядывая своего противника. — Она действительно весьма неплохо кидается ножиками. Только поэтому я все еще ее держу.

В толпе вандерцев также происходило движение — вначале они просто пихали друг друга в сторону, чтобы лучше видеть проиходящее, потом по одному начали тянуться за секирами.

— Прекрасно, — произнес Логан с таким видом, с каким обычно говорят "более паршиво еще не было никогда". — К переговорам о заложниках, как я понимаю, добавляется еще один… то есть одна. Не будем тянуть время, мастер Ноккур.

— О чем вы говорите? Она здесь по доброй воле. Линн, разве тебя кто-то держит?

— Я здесь по доброй воле, — равнодушно повторила Гвендолен, не оборачиваясь. Она подбирала с пола кинжалы, проводила пальцем по острию и снова защелкивала в ножнах — это занятие казалось ей, судя по всему, неизмеримо более важным.

— Питаю надежду, Созидатель, — Ноккур закинул ногу на ногу, развалившись в кресле, — что вы учтете интересы Линн, когда станете торговаться за выкуп заложников. Ведь все мои гладиаторы, даже не самые искусные в бою, получают долю от добычи. Кроме того, когда мы придем к соглашению, вы ведь дадите нам беспрепятственно отплыть, правда? А то я подозреваю, что родичи высокородного Эвнория будут всячески стремиться не выпустить нас живыми из гавани. Как видите, я все предусмотрел.

Логан так стиснул зубы, что не сразу смог их разомкнуть, чтобы ответить. Однако ледяное выражение постепенно возвращалось на его лицо — основатель Ордена не мог себе позволить настолько ярких чувств более, чем на несколько мгновений. Зато таширцы впали в такое глубокое отчаяние, что долгое время не могли произнести ничего, кроме разнообразных упоминаний самого Ноккура и всех его родственников, встпуающих в противоестественную связь с различными животными.

В момент передышки, когда словарный запас у родичей Эвнория несколько иссяк, вновь раздался голос Дрея, в котором сквозило прежнее легкое удивление:

— Храбро думает девой

Дерзкий в битве прикрыться,

Дать коварному должно

Денег сполна за пленных.

Но скрыть ото всех скряга

Свою не чает тайну —

Все ж для него есть вещи

Выше ценой, слышишь.

— Ты долго еще будешь испытывать мое терпение всякой ерундой? — Ноккур раздраженно сморщился, словно от зубной боли. — Хочешь, чтобы мы потуже завязали этот галстук у тебя на шее?

— Стоит ли, о ведикий предводитель? — Дрей закатил глаза к небу. — Ведь тогда я буду вынужден навсегда высунуть язык, а он не нравится вам даже сейчас, когда надежно спрятан за моими зубами.

— Спрятан за зубами, как же! — фыркнул кто-то из свиты Ноккура, но его перебил Снэколль, торжественно шагнувший вперед.

— Сколько ты хочешь за жизнь этого маленького человека? Мы готовы выкупить его голову.

— Эй, эй! — воскликнул Дрей, живо наклоняясь вперед. — Аккуратней в разговоре с гладиаторами — они из-за врожденной тупости все воспринимают буквально. Чего доброго, отдадут вам голову без тела, а это мне как-то не к лицу.