Кассандра Дженкинс - В ЗИН-АЗШАРИ

— Не кроколиска? — невинно спросил первый.

— Огромного, с длинными крыльями…

— Цвета какого? — без особо интереса спросил первый гвардеец.

— Черного…

Долго смеялся оргриммарский рубака над своим товарищем.

Бросив записку Джайны на тлеющие угли камина, Тралл покосился на разобранную кровать. Вздремнуть бы часик…

— Рано ты сегодня, — послышался за его спиной голос Вол’джина.

Лидер Клана Черного Копья, предводитель троллей, всегда подкрадывался внезапно, и это удивляло и раздражало Тралла. Природная гибкость позволяла троллю, как охотнику, выслеживающему жертву, передвигаться совершенно бесшумно. И быть в роли жертвы Траллу не нравилось.

— Говорил же, не подкрадывайся.

— Вы, орки, хоть и близки с волками, — отозвался тролль, — но передвигаетесь как громовые ящерицы. Хуже в разведке только с тауренами.

— Ты сегодня играл? — спросил Тралл.

Несколько утренних и вечерних часов Вол’джин неизменно отводил для игры на барабанах. И для Тралла каждый день начинался и заканчивался оглушительными ритмами, выбиваемыми главой клана Черного Копья на заднем дворе Тронного Зала. Теперь барабаны Вол’джина преследовали Тралла не только наяву, но и во снах.

Вообще в Оргриммаре, когда там поселились тролли, понятие тишины существовать перестало. Предрассветные сумерки, нерешительные звуки пробуждающейся природы… Плеть их подери, не тут-то было!

Тролли, казалось, вообще не спят. Их ритмичные вечерние танцы у костра перетекали в утреннюю зарядку. Когда солнце накаляло до красна пыльные улочки города, под навесом из пальмовых листьев, одни — стучали в барабаны, другие — хором распевали народные тролльские песни. Некоторые, вероятно, ходили на службу, спали и принимали пищу, но общее количество танцующих, играющих, шумящих троллей никогда не уменьшалось. И работягам оркам всегда казалось, что таких бездельников, как тролли, еще сыскать надо.

— Нет, — ответил Вол’джин. — Ни сна, ни желания играть.

— Сколько уже не спишь?

— Не знаю. По твоим ощущениям, как давно ты просыпаешь в тишине?

— Не сказал бы, что сплю лучше, — отозвался Тралл.

Вол’джин рассеяно потрепал свой ярко-оранжевый ирокез. Даже для тролля он был необычайно высок и строен, и тролльская привычка горбиться не обошла главу Черного Копья. Несколько амулетов Вуду покоились у него на груди. Плащ он не носил(мешал танцевать), за спиной тролля был резной, доставшийся от отца Сен’джина лук и колчан со стрелами. Наконечники для стрел лидер Черного Копья любил обтачивать лично и даже брал несколько уроков по ядам у разбойников, но в конце концов остановился на мысли, что расправиться с жертвой «лучше метко и быстро, чем куда попало и долго мучить». На жилистом бедре всегда был закреплен небольшой кинжал. Вол’джин занимал пост советника Вождя и лучшего друга Тралла.

В дверь снова застучали.

— Вождь, к вам посланник от леди Сильваны Ветрокрылой, — отрапортовал гвардеец.

— Веди в Тронный зал, я сейчас буду. А тролли знают, что их предводитель больше не поет и не танцует?

— Сарказм не твой конек, Тралл. У меня есть к тебе дело, — немного погодя сказал тролль.

— Срочное?

— Залежавшееся.

— Мы это уже обсуждали.

Показывая свое бессилие, Вол’джин пожал плечами.

— Это все о чем я могу думать. А без сна у меня прибавилось свободного времени.

Только сейчас Вождь орков заметил, насколько сильно утомила бессонница жизнерадостного, всегда полного энергии тролля, какими глубокими бурыми синяками залегла под его всегда смеющимися глазами. И тем тяжелее, видя его измученное состояние, было отказывать ему в бередившем незажившие раны вопросе.

— Своего решения я не изменил, Вол’джин. Время Островов Эха еще не пришло.

В прохладном сумраке Тронного, укутанный как мумия в темно-лиловый плащ с гербом Подгорода, Вождя дожидался посол Отрекшихся.

— Приветствую тебя, представитель Подгорода, — сказал Тралл, занимая свое место на троне.

С годами он привык к этому запаху. Приторно-сладкому, выворачивающему тебя наизнанку, он настырен и после вот таких визитов достаточно сложно полностью проветрить помещение. Зловоние вгрызается в мебель, в стены так же упрямо, как эти ходячие мертвецы цепляются за свою вторую жизнь.

Едкий запах смерти.

Запах Отрекшихся от трупного запаха, какой накрывает поля сражений после заката, все же отличался. Второй был естественным. Вонь запекшейся крови, раздробленных костей, через несколько часов смешивающаяся с гниением и разложением тканей. Никаких эмоций, кроме рвотного рефлекса, она не вызывала.

Чума Короля Мертвых насильно подняла их из своих могил этих людей — с подгнившей, лохмотьями висевшей кожей, с разъеденными червями глазницами, с проступившими наружу костями и позвонком; всех, без разбору. Именно чума придала трупному смраду Отрекшихся особенный, тошнотворно-сладкий запах, противоестественный для всего живого. Для бегства противника с поля боя было достаточно одного только запаха нежити, не говоря уже о внешних данных ходячих мертвецов.

— Приветствую тебя… Вождь.

Говорили Отрекшиеся тяжело, с нажимом и урывками.

— Я Рэндал Сварт. Темная Госпожа обеспокоена… В Серебряном бору появились ночные эльфы.

— Как они проникли туда?

— Морем.

— Много кораблей?

— Три из них мы сожгли… Два успели выйти в море.

Голубые глаза Тралла, такие необычные для орков, потемнели.

— Вылазки эльфов продолжаются, — скрипучим голосом продолжил Рэндал Сварт. — Вчера в лесу мы взяли двух шпионов… Сейчас они в пыточных камерах в Подгороде.

— При любых обстоятельствах оставить ночных эльфов в живых! Это приказ.

Отрекшийся глядел на него спокойно и ничем не выражал беспокойства. «Действительно, чего ему боятся?», — думал Тралл. — «Самое страшное с ним уже произошло. И как только Сильвана ими управляет…».

— Как долго вы пробудете в Оргриммаре, Рэндал?

— Улечу вечерним рейсом на дирижабле.

— С вами поедет мой посол. Парук.

В этот момент через главные ворота на центральную площадь Оргриммара, заполненную торговцами и путешественниками, не сбавляя скорости, въехали с десяток всадников на черных волках. Возглавлял их темнокожий орк, с мощной, выдающейся вперед челюстью и острыми, выпирающими из-под верхней губы клыками. Не смотря на жаркий полдень, его плащ и красно-белая накидка с гербом Орды были оторочены мехом, а на ногах были тяжелые зимние сапоги, какие носит племя Таунка в Нордсколе.

Словно от мгновенного магического заклинания, бывшая на площади разношерстная толпа застыла разом. Воцарившуюся тишину прервал чьей-то нерешительный шепот: «Это же Гаррош Адский Крик…». Из Банка и здания Аукциона, побросав дела, выглядывали еще лица, становившиеся напряженными при одном только взгляде на темнокожего орка. За доли секунд в направленных на Гарроша глазах проносились множество чувств — и сметение, и страх, и радость. И Гаррош, замерев в седле на спине ездового волка, накалял атмосферу, забавляясь происходящим и сохраняя каменное выражение своего лица.