Ольга Кузнецова - Просто солги

Я тоже замечаю, что ощущаю нечто подобное, но, в конце концов, здесь же даже лампочки нет. Конечно, кому угодно станет страшно.

Я притягиваю девочку к себе и медленно и самозабвенно вдыхаю жасминовый запах ее волос. Вдыхаю этот детский неповторимый запах.

— Ты разве не чувствуешь, Кесси? — спрашивает Жи одними губами и, оторвавшись от нее, я, наконец, замечаю в ее больших карих глазах сомнения.

— Что я должна чувствовать, милая?

Жи шумно втягивает носом, а затем, задумавшись, закрывает глаза.

— Чувствуешь, как здесь пусто? Как скучают эти стены, как они дрожат, будто кто пытается выдрать их из бетона? Ты чувствуешь, Кесси? — Девочка открывает глаза и смотрит на меня в ожидании. — Но это все чушь, ведь так? — добавляет тихо, чтобы я не услышала. Но я слышу.

— Это не чушь, Жи. Все это на самом деле происходит. Все, что ты видишь, что чувствуешь — это реальность.

— Моя собственная реальность?

— Твоя собственная. — И мы вместе принимаемся смеяться.

Мы вместе, находясь в своей собственной реальности.

Внезапно Жи прекращает смеяться, и на ее детском личике отображается небывалая серьезности. Она спрашивает тихо, как будто просит меня рассказать ей самую страшную тайну своей жизни:

— Кесси, а что чувствуешь ты?

Еще никогда прежде никто не задавал мне подобного вопроса, не интересовался, насколько сильно я воспринимаю каждую мелочь этой вселенной. Когда танцую и слышу каждую ноту суетящегося за окном мира. Когда слышу последние удары человеческого сердца, прежде чем оно замолкнет навсегда. Когда слышу, как тяжело и громко дышит Ким. Все мое тело в такие моменты наполняется теплотой и жизнью. Да, именно жизнью, потому что моя жизнь — это то, что я слышу, что ощущаю. Не то, что представляю, а то, что реально существует. Глаза могут обманывать, сердце — никогда.

Пробуешь открыть глаза и увидеть то, что так ожидаешь найти вокруг себя. Пытаешься отыскать в этом мире что-то свое. Пытаешься чувствовать.

И, кажется, теперь я чувствую себя спокойно.

…

"Добрый день! Вы позвонили Киму Уайту. Сейчас меня нет дома. Если у вас что-то срочное для меня, оставьте голосовое сообщение…"

Снова не выдержав напряжения, я от отчаянья бросаю трубку. Снова пытаюсь заставить себя перестать звонить ему и слушать заезженную запись на автоответчике. Снова пытаюсь убедить себя, что все это бесполезно. Звонить, теребить едва зажившие раны. Снова не оставляю ему сообщение, потому что у меня нет к нему ничего срочного.

Да и как бы это выглядело?

"Привет, Ким. Это Кесси. Ты не подумай, со мной все в порядке. Знаешь, эти люди, они не такие уж и плохие, как ты думал. Джо, он вполне нормальный, когда не бывает занозой в заднице. А еще я жутко скучаю, Ким".

Это звучит глупо даже в моей голове. Это еще если не упоминать про дом, полный девушек легкого поведения, постоянные убийства на благо отечества и то, что этот самый Джо умудрился совратить не только всех проституток, но и мой несчастный мозг. Ах, да. Еще нужно не забыть про то, что у меня теперь есть десятилетняя подопечная. Киму, во всяком случае, это понравится. Он всегда говорил, что я безответственная.

Я накручиваю телефонный провод на палец до предела, а затем отпускаю, и провод приятно хлещет по пальцам. Легкая боль. Я бы сказала, отрезвляющая.

Телефон стоит около зеркала, и от этого зеркала пахнет отчаянием и развратом. Я не знаю, какой черт управлял моим разумом, когда Лея предложила мне отвезти это зеркало в мою новую квартиру. От стеклянной поверхности пахнет дешевыми духами и смешавшейся в один единый аромат некачественной декоративной косметики. И левым глазом я бездумно слежу за краем своего отражения, собирающим на указательный палец телефонный провод.

Эта девушка, я определенно с ней знакома, но никак не могу вспомнить, где я могла видеть ее раньше. Где могла наблюдать эти мутные синие глаза, рыжеватые тусклые волосы и обтянутые бледной кожей острые скулы. Каким-то шестым чувством я понимаю, что с этой Кесси нужно вести себя осторожно и лишний раз не выводить ее из себя. Понимаю, но все равно не удерживаюсь от того, чтобы состроить своему отражению забавную гримасу.

Словно вспомнив что-то очень важное, я свободной рукой тянусь к заднему карману низко сидящих джинсов и достаю оттуда дешевую алую помаду, которую полгода назад подарила мне Лея. Лейбл на флакончике стерся, но сама помада по-прежнему выглядит сносно. Ведомая каким-то странным инстинктом, я открываю помаду и начинаю медленно, с чувством вырисовывать на своих бледных щеках алые неровные круги. Чувствую, как что-то жирное намертво врезается мне в кожу.

Я не задаю себе вопроса, зачем я это делаю. Зачем я вообще что-либо делаю.

Это как интуиция: тебя спрашивают "почему?", а ты лишь пожимаешь плечами и отвечаешь — "Я просто это делаю".

Я похожа на клоуна. На клоуна с нарисованной фальшивой, даже страшной ухмылкой. У меня в запасе куча трюков, "сто один способ удивить этот мир". В заплаканных глазах стоит мутная пелена, а под глазами — въевшиеся черные круги от недосыпания.

Я думаю, что все это просто временное помешательство. Круги, помада на щеках, постоянные бессмысленные звонки — все это временное. Думаю, что все это не повторится завтра. Но слишком поздно осознаю: в этом вся я, вся моя сущность.

Быть, чувствовать, слышать.

И в случае если я захочу как-то поменять себя, мне остается только наведаться в крематорий и выбрать себе новое тело. Сказать: "Вот, заверните мне, пожалуйста, эту длинноногую брюнетку, которая не чувствует, не может чувствовать".

В моей голове постоянно крутится одна и та же мелодия.

Мелодия, которую мы вместе с ним сочинили.

…

— Позволь мне, — уже не предлагает, а рычит он, перехватывая в воздухе мою руку. Гребанный джентльмен, как всегда.

— Иди ты, Джо! — пытаюсь кричать я, но из-за дождя не слышно. Для таких упрямых, как Джо, не слышно.

Я пытаюсь увернуться, но он с упорством горного барана хватает меня за запястье и сжимает до тех пор, пока я не перестаю сопротивляться. Зубы сжаты, тела напряжены — мы просто играем в игру, кто круче, Кесс или Джо. И, конечно же, Джо выигрывает. Впрочем, как и всегда.

— У тебя рука до мяса изодрана, — настаивает он, пытаясь меня загипнотизировать. На этот раз его штучки не проходят: вообще-то, у меня теперь свой цирк.

— А тебе какое дело?! — пытаюсь докричаться до него сквозь сумасшедший ливень. Прижимая меня к земле, тяжелые капли со скоростью света барабанят по и без того мокрому асфальту, параллельно пропитывая все мое тело ядовитым запахом. Я уже говорила, что обожаю кислотные дожди?

— Кесси, не дури!

Я в последний раз дергаю окровавленной рукой и закрываю глаза в бездейственных попытках успокоить свои разбушевавшиеся высокомерные замашки. Мне нужно позволить ему хотя бы перевязать мне руку, нужно, но это какая-то слабость для меня — позволить ему это сделать.