Мария Хлодвиг - Хелена

"Романы. Пять, нет, десять штук. Они спасут меня от впадания в уныние".

Раз Линь согласилась позаботиться о моей почте, я занялась подбором одежды для Оэрры. Её у меня было немного, и это скорее огорчало, чем радовало. На занятиях все студиозусы-девушки обязаны носить форменные платья. Это позволяет мне выглядеть прилично, а временами, когда не ленюсь потратить час-другой на макияж — даже респектабельно.

В Вейларнии стоит холодная осень, в Оэрре же — ласковая весна. Нужно подобрать соответствующий гардероб.

Вот сиреневое платье. Я посадила на нём три пятна на праздновании дня рождения Эльвина, но сумела их вывести. Теперь они почти не заметны, хотя… эх, кого я обманываю? Платье безнадёжно испорчено. Жаль.

Золотистый шарфик, жемчужно-серые бриджи, короткая бархатная курточка… Все эти вещи дорогие, но порядком изношены, однако других у меня нет, и вряд ли в ближайшем будущем появятся. Все мои деньги уходят на книги и милые безделушки. Линь часто укоряет меня за жизнь не средствам. Она совершенно права, но это семейная черта.

Подготовка вещей подействовала на меня удручающе-усыпляюще. Едва закончив, я добрела до кровати и впала в блаженное забытье.

Темно.

Холодно.

Я не помнила, сколько уже блуждала во мраке. Может, несколько мгновений. А может — вечность. Я чувствовала себя слабой и жалкой. Мысли едва пробивались сквозь туман, укрывший мой разум.

"Безнадёжно. Я умру здесь, в холоде и тьме. Никто не оплачет меня".

Я вытянула руку — ладонь коснулась чего-то гладкого, влажного, хладного и податливого.

"Мерзость!"

Меня передёрнуло от отвращения. Я столкнулось с чем-то странным и противным — совсем как в старые добрые времена.

И будет дух твой одинок.

Под серым камнем сон глубок, -

И никого — из всех из нас,

Кто б разгадал твой тайный час!

Пусть дух молчание хранит:

Ты одинок, но не забыт,

Те Духи Смерти, что с тобой

Витали в жизни, — и теперь

Витают в смерти. Смутный строй

Тебя хранит; их власти верь!

Нежный детский голос читал мрачные стихи. Едва сдерживая ликования, я пошла на его звуки так быстро, как только могла.

"Здесь есть ещё люди! Как хорошо…"

Я осенила себя знаком Эва, благодаря бога за поданную надежду.

Ночь — хоть светла — нахмурит взор,

Не побледнеет звёзд собор

На тронах Неба, но мерцаньем

Вновь звать не будет к упованьям;

Их алые круги тебе

Напомнят о твоей судьбе,

Как бред, как жар, как боль стыда,

С тобой сроднятся навсегда.

Свет… Драгоценная награда в конце долгого безрадостного пути. Когда я увидела его, то не могла сдержать слёз не печали, но ликования. Боги не оставили свою нерадивую дочь в беде.

Впереди была пещерой — именно из неё исходил свет. Позабыв о слабости и страхе, я устремилась к ней, подобно бабочке-ночнице, летящей из тьмы на огонь костра.

Несколько раз я поскальзывалась и падала в липкую холодную грязь, пахнущую плесенью и гнилью, затем вставала и продолжала идти.

Вот — мысли, что ты не схоронишь;

Виденья, что ты не прогонишь

Из духа своего вовек,

Что не спадут, как воды рек

Вздох Бога, дальний ветер — тих;

Туманы на холмах седых,

Как тень — как тень, — храня свой мрак,

Являют символ или знак,

Висят на ветках не случайно…

О, тайна тайн! О, Смерти тайна!

Я застыла в паре шагов от входа в пещеру. Свет, давший мне столько сил, оказался сиянием сотен высоких тонких свечей. Аромат расплавленного воска приятно щекотал ноздри, я вдохнула его полной грудью и почувствовала умиротворение.

Чтец, вернее, чтица — маленькая белокурая девочка в чёрном платье — сидела в глубоком кресле с вызолоченными подлокотниками. Это её печальный голос вёл меня сквозь заполненный мраком лабиринт (свет я увидела позже). На коленях у малышки лежала раскрытой большая книга в чёрном кожаном переплёте.

"Вот откуда она читала стихи".

Рядом с девочкой стоял мальчик-подросток. Длинные светлые волосы обрамляли хорошенькое, почти девичье лицо. Он был насторожен и напряжён, как дикий храбрый зверёк, чувствующий близость хищника.

Одинаково бледные, хрупкие, белокурые и сероглазые… Сомнений быт не могло: в жилах детей текла одна кровь. Брат и сестра?

В ногах девочки сидела кукла в пышном белом платье. Её фарфоровое лицо поражало красотой, но в его чертах крылась некая странность… я далеко не сразу догадалась, какая. Разгадка оказалась проста — изящная игрушка изображала андрогина, создание, сочетающее в себе и мужские, и женские черты. В уцелевших трактатах по Высшей Алхимии часто упоминают о подобных существах.

Белый — цвет Тэа, бога, превзошедшего в красоте всех женщин и отказавшего в любви Жиюнне как мужчина. Единственного Владыки из Пяти, не вмешивающегося в дела людей, но покровительствующего нелюдям-эльфелингам.

"Плохой знак. Очень плохой знак".

Дети выглядели одинокими и несчастными. У меня защемило сердце, и, поддавшись порыву, я сделала шаг из тьмы на свет.

— Кто здесь? — спросил мальчик. В его вопросе причудливо соединялись страх и надежда.

— Я…

— Ты пришла за нами, правда? — не дав мне времени объясниться, девочка вскочила из кресла и доверчиво протянула худенькие бледные руки ко мне.

— Помоги нам! — воскликнул её брат. — Умоляю!

— Я… я не знаю…

— Ты же элевэ! Сделай что-нибудь! — с отчаяние мальчик.

Ох, милый! Я уже не посвящённая, не жрица, не элевэ, как называют их эльфелинги. Богиня больше не любит меня.

— Простите, не могу… — меня стремительно тянуло назад, в объятия мрака. Но ещё безумно долгое мгновение я могла видеть двух обнявшихся детей, брата и сестру, плачущих в мягком жёлтом свете сотен высоких свечей.

А потом была только пустота.

Я проснулась с гудящей головой, причём не от мыслей о предстоящей маглогической практике.

"Давненько меня так не корчило… Будто все изгнанные мной демоны собрались на гулянку под моим черепом".

Странно. Вроде не пила — мы с Элинь отметили нашу первую заграничную поездку всего лишь разведённым клюквенным соком, да и не любителей я разгорячающих кровь зелий. То, что так привлекательно выглядит вечером, часто поутру вызывает тошноту. Проверено не на себе — брат рассказал. По части светской жизни он обставил меня далеко и надолго.

Ночь с последнего дня второго осеннего месяца на первый день третьего особенная. Мистические границы истончается, и не только благие, но и злокозненные силы проникают в наш мир, Эмьвио Косом. Простецы почти этого не замечают, и я, живя среди них, забыла, как опасно оставлять свой разум без защиты.