Мария Хлодвиг - Хелена

— Мир? — опешила я. — Вам что-то пришлось не по нраву в покоях?

"Плохой знак. Очень плохой".

— Иногда мне снятся странные сны, — признался принц. — В них я брожу по зелёным холмам, ловлю рыбу в ручье, выслеживаю оленя в залитом золотистым светом лесу… Мне снится небо, Хелена! Оно такое огромное, что захватывает дух. Мне бы увидеть его наяву, но здесь нет окон. Я не нашёл даже крошечной щёлочки, сколько ни искал.

Могла ли я ему сказать, что за пределами толстых стен жилища сотворённой богини в основном серые пустоши? Ларандин видел сны Далиана, моего несчастного родича.

"И хорошо бы ему достались от Лерьэна только эти сновидения".

— В мире за пределами дворцовых стен нет ничего примечательного. Вас постигнет разочарование, милорд, — сухо сказала я.

— Но мои сны… — растеряно проговорил принц. — Они так реальны!

— Иногда сны это всего лишь сны. Прошу, не медлите более — Ваша матушка не любит ждать.

Я солгала с каменным лицом.

"Молодец, Хелена. Ты учишься играть по правилам этого дома".

— Я… понимаю, — тихо сказал юноша и посмотрел на меня взглядом, от которого захотелось броситься к нему в ноги и рассказать всю правду.

Но вместо этого я промолчала. Во мне взыграла…

Трусость? Нет. Скорее жалость.

Сопровождать принца повсюду — такой наказ дала мне Белая, и я прилежно ему следовала. Но когда мы вошли в сердце Чертогов сотворённой богини, увитой плющом трон был пуст, и ни одна из Слуг не несла стражу у хрустальных колонн.

"Где же она? Что за шутку решила сыграть?"

Впрочем, пребывала в недоумении я недолго.

Заиграла торжественная музыка — сначала тихо, затем громче. Под её аккомпанемент в Тронный зал вступила процессия. Первыми шли Слуги в белых накидках поверх серебристых лат, за ними — сама Королева в роскошном платье со стоячим воротником и длинным шлейфом, усеянном сверкающими кристаллами, как ночное небо — звёздами; его поддерживали Кориан и Кора, оба в венках из синих роз. За ними, но в некотором отдалении, шёл Миарк. Мой друг нёс некий тщательно укрытый куском белоснежного полотна предмет.

"Картина?"

Замыкали шествие двое одетых в легкомысленные наряды големов. Глубокое декольте смотрелось нелепо в контрасте с бесстрастными лицами.

На ведущих к престолу ступенях Белая Королева небрежным жестом оборвала шлейф — главное украшение своего платья.

— Пора мне избавиться от девичьей глупости и начать вести себя, как полагается матери взрослого сына, — с усмешкой заявила она. — Ныне Хелена у нас в невестах ходит, не я.

Я промолчала, сохраняя достоинство.

"Не ей осуждать мои отношения с Лионелем".

Переступив через живописно улёгшуюся на полированном мраморе ступеней драгоценную ткань, правительница Пустого мира преисполненным величественности движением опустилась на трон.

— Вы хотели меня видеть, матушка? — смиренно спросил Ларандин.

— О да, возлюбленный сын мой, — с безграничной нежностью проговорила Владычица. — У меня есть хорошие новости: вскоре в твоей жизни произойдут большие перемены.

— Перемены? — напрягся юноша. — Меня всё устраивает, матушка. Незачем что-либо менять.

Королева улыбнулась.

"Её умиляет наивность сына. Как… мило".

— Ты хорош лицом и телом, мой мальчик. Любая девушка с радостью откроет тебе сердце.

— Я не чувствую себя готовым вступить в брак, — нервно сглотнув, сказал Ларандин.

— Вот как? Жаль. Но, выходит, Миарк зря нёс портрет? Он так старался, а ты даже не хочешь взглянуть на лицо невесты.

Я бросила взгляд на эйанца. Тот стоял, угрюмо опустив голову. Должно быть, его тяготили мысли о новой невольнице Белой.

"Её хитрость воистину беспредельна".

— Если я просто посмотрю на портрет, вы же не обяжите меня на ней жениться, матушка? — осторожно спросил принц.

Я чуть не застонала от бессилия. Идя на поводу своего детского любопытства, мальчишка обрекал на рабство невинную душу.

— Если она тебе не понравится, найдём другую, — заверила его Владычица. — Не волнуйся.

— Я хочу увидеть её лицо.

Богиня сделала знак пасынку, и Миарк сорвал покров с картины.

И у принца, и меня перехватило дыхание от красоты девушки.

— Хороша ли невеста, сын? — лукаво спросила Королева. Мне хотелось крикнуть: "Зачем ты спрашиваешь? Разве не видно — он уже влюблён!". Но слуги не имеют права голоса в чертогах властительницы Ортано Косом.

"Я не могу дерзить. Не теперь".

— Она совершенна, — прошептал Ларандин.

Золотоволосой янтарноглазой принцессе не место в унылых пустошах Пустого мира, но именно на них принц обрёк девушку. Я не могла его винить. Он был подобен ребёнку, восхищённому красотой яркой бабочки и пожелавшему во что бы то ни стало её изловить.

— Она будет твоей, драгоценный.

Белая Королева торжествовала. Зароненные ею семена дали первые всходы.

Посреди ночи — то есть, что я привыкла называть ночью в Ортано Косом — меня разбудила Слуга. С тех пор, как принц проснулся, мне не было нужды делить холодную пещеру с Миарком и Лионелем — каждое помещение в доме сотворённой богини стало неотличимым от лучших покоев в богатейших дворцах.

Но любимый был так слаб, что у меня не хватало духа его покинуть. Даже проснувшись от грубого толчка, я первым делом прислушалась к дыханию спящего Лионеля, и только потом спросила у беловолосой женщины:

— Что хочет от меня твоя хозяйка?

— Следуй за мной, — холодно велела беловолосая женщина-голем, не удостоив меня объяснением.

"У Белой появилось поручение для избранной служанки. Я должна гордиться собой: среди жриц Жиюнны незаменимых не встречалось".

Золотистый ковёр на полу, драпировки из кремового шёлка на стенах, повсюду украшения из янтаря и пахучие жёлтые цветы в высоких бронзовых вазах. Непривычная гамма для жилища Королевы Пустого мира. Слишком тёплая, слишком домашняя.

— Дёшево вышло, не находишь?

Сколько в сотворённой богине осталось от Гвиневеры Альбианы, смертной женщины с печальной судьбой? Её страсть к нарядам и сыну ясно говорила, прямо-таки кричала — безумно много. Но во взгляде холодных голубых глаз почти не осталось ничего человеческого. Тех, кто хотя бы один раз заглядывал в них, маскарад Белой уже не мог обмануть.

Очи — окна, через которые мир изучает душу. Миарк предупреждал меня, но я не послушалась и однажды посмотрела в глаза Владычице Ортано Косом.

Глубоко в её существе крылся изъян. Она знала об этом и стыдилась его, ведь именно из-за несовершенства её отверг возлюбленный.

Ненависть к скрытому пороку заставляла Королеву давать бесконечный изощрённый спектакль, и мне, как и всем слугам, приходилось подыгрывать ей, но наедине я не собиралась следовать тексту пьесы.