Ярослав Коваль - Шаг к удаче

Закупившись нужными книгами и парой дополнительных рабочих альбомов для алхимии, а также внимательно осмотрев экспонаты музея магических принадлежностей (об экспонатах предстояло писать работу, но проблемы в этом друзья не видели, потому что набрали целую груду проспектов и открыток, словом, материала было предостаточно), Санджиф и Илья зашли в кафе, чтоб пообедать там и в школе уже не тратить время на еду. К тому же поесть в кафе было куда интереснее, чем в столовой общежития.

Едва официантка принесла заказ, и аромат запеченного в овощах мяса порадовал обоняние проголодавшихся мальчишек, рядом со столиком появился кто-то, и знакомый голос поприветствовал их обоих со всем радушием.

— Здравствуй, Илья. Добрый день, Санджиф.

В этот момент юноша-аурис увидел в друге настоящего аристократа. Тот поднял взгляд на лорда Кернаха Ингена с таким спокойным достоинством, словно за его спиной развевался по ветру стяг с родовым гербом, ждали закованные в броню солдаты, и все поколения благородных предков взирали на потомка с одобрением. Сын лорда трел так, как обычно представитель знати, обладающий лучшим для своего времени воспитанием и образованием, смотрит на скороспелого нувориша, пытающего показать себя достойным высшего общества — снисходительно, сочувственно, настолько с глубоко упрятанным презрением, о его существовании можно лишь догадать, — а потом поднялся и перенёс поднос на другой столик.

— Зачем же вы так, Санджиф? — улыбнулся ему вслед, казалось, нисколько не задетый таким демонстративным жестом лорд Инген. — Разве так подобает обращаться с грешником? Ваша вера ведь требует относиться к грешнику со снисхождением, не закрывая ему ворот в царство Божие и оставляя ему надежду на прощение.

— Я не настолько самонадеян, чтобы считать, будто вам нужно от меня прощение, — последовал ответ, и Илья в глубине души восхитился величием друга. — Я слишком молод и недостаточно мудр, чтоб надеяться объяснить вам, как омерзителен тот путь, на котором вы стоите. И отвернулся.

Этого движения вполне хватило, чтобы дать понять, что продолжения разговора не будет, и господин Кернах больше не пытался обращаться к нему.

Илья ожидал ссоры, однако её не последовало.

— Правда, я просто хотел послушать, что он скажет, — оправдывался он перед другом на обратном пути.

— Понимаю, — хладнокровно ответил Санджиф. — И что же он сказал?

— Да так, всё больше о монархии как форме правления. И о демократии. Вообще я даже кое по каким пунктам готов с ним согласиться. Какое демократическое государство у нас ни возьми — обязательно это будет форма правления, при которой власть принадлежит одному главному демократу.

— Демократия — порочная форма правления. И вовсе не потому, что, как ты сказал, власть всё равно захватывает один человек, — поморщился Санджиф. — А потому, что власть большинства абсурдна. Толпа бездумна и бестолкова. Если по отдельности люди могут показать себя разумными, то стадом — никогда. Так что власть толпы — изначально абсурд. Государством должны править лучшие. Совет лучших. Так, как оно и есть.

— Прости, то есть ты считаешь правильным, что вашим государством правят одни аристократы?

— Что же в этом плохого? В большинстве своем это образованные люди, с рождения приученные к ответственности…

— Ага, и думающие только о собственной выгоде! Знаем мы всё это! Было у нас уже такое! Лишь бы нахапать побольше, а там хоть трава не расти.

— Прости, но это не так. Рачительный хозяин всегда заботится о своем хозяйстве. Разумным правителям всегда выгодно, чтоб подданные жили хорошо, и чтоб хозяйство не разваливалось.

— Ладно уж! Большинству правителей надо, чтоб народ сидел тихо и не бунтовал. И чтоб работал побольше, а потреблял поменьше. Для этого и создаются концлагеря.

— Бред! — отшатнулся Санджиф. — Народ тут е взбунтуется!

— Опыт подсказывает, что не взбунтуется.

— И сколько же может продержаться подобное государство?

— Как свидетельствует история, больше семидесяти лет.

— Не может быть!

— Вот доберется Ирвет до темы СССР — убедишься.

Несколько минут они молчали.

— Как бы там ни было, правитель не должен быть самодержцем. Его власть должна быть чем-то связана. Мне кажется, Совет — оптимальный вариант.

— Да точно так же, как и король с парламентом и Конституцией.

— Вот видишь, всё равно парламент всплывает, так что получается, что король или император в нашем случае — лишнее звено. Балласт.

— Организующая сила…

— Это только в том случае, если он достаточно сильный человек. И умный.

— Кстати, как тебе, к примеру, такая норма в Конституции: глава государства обязан быть умным человеком.

— Тогда там же надо объяснять, что подразумевается под словом «умный». — Санджиф подхватил игру. — А то ведь истолковать можно как угодно.

— Ну да, в скобках придётся пояснять: не дурак. Ребята покатились со смеху, и это сняло остатки напряжения, возникшего между ними после того, как сын лорда пересел за другой столик, отдалившись таким образом от лорда Ингена. Илья, мучимый любопытством и всеми возможными способами оправдывающий для себя свой «недружеский» поступок необходимостью проникнуть в тайны врага, предпочёл остаться за прежним столиком.

Впрочем, беседа получилась короткой — потому ли, что Кернах почувствовал себя не очень-то уверенно после поступка Санджифа, или потому, что школьники торопились, поэтому долгого разговора не вышло бы всё равно, и глава роялистской партии почувствовал что-то. Даже не спор, а стремительный обмен мнениями — вот как это выглядело. Юноша-аурис поразился тому с каким живым интересом его слушает собеседник, взрослый мужчина, знающий, конечно, намного больше, чем ученик магической школы, и, однако же, не стремящийся прервать его.

Обращаться к Кернаху резко, враждебно — так, как Илья вёл себя в прошлый раз — было немыслимо. Поневоле юноша чувствовал к нему какую-то странную симпатию, но одновременно с этим ощущал тревогу. Откуда именно бралась эта тревога, трудно было осознать, однако молодой человек вскоре осознал, что никогда не сможет доверять лорду-роялисту на сто процентов. Как бы там ни было, Инген вызывал у него опаску — может быть, уверенностью своих суждений, или же твердостью взгляда. Видно было, что этот человек не привык к поражениям, будь это военная, политическая схватка или же простой обыденный спор.

Илья задумался об этом, пока ехал в машине друга из города в школу. Мимо проносились деревья, убранные густой, ещё по-весеннему свежей листвой холода, которые здесь, в Ночном мире угрожали молодой поросли почти так же, как и на родине петербуржца, похоже, отступились и затаились до осени. Миновал холодный сезон, и начиналось самое лучшее время — раннее лето, не слишком жаркое, дышащее приятной прохладой, яркое и ласковое, полное юношеской радости и слегка влюблённое во всё на свете.