Игорь Мерцалов - Три дня без чародея

— Никакой воли, — поддержал его второй, ненаивный.

— То нельзя, это нельзя, делай, что скажут…

— Точно в глуши живем, а не в городе!

— Молчать! — рявкнул Нещур. — Молоко на губах не обсохло.

— А уже на жизнь зарабатываем! — ввернул неглупый и подставил Скориту горло: — Укуси меня.

Дважды просить не пришлось. Упрям зажмурился и услышал самодовольное:

— Вот и еще монетка мне в карман!

— И меня тоже, и меня! Ага, хорошо…

— Тьфу! — в сердцах плюнул Нещур. — Чурбаны безмозглые, возгряки!

— А что, вот дружинники тоже своей кровью торгуют— им же можно? — увлекся спором неглупый.

— Ыгы! — поддержал ненаивный.

— Дружинных не трожь, молокосос! Они землю защищают.

— Для кого? Сами-то они земли в жизни не видят. Точно. За бояр животы кладут, а кто уцелел — кошельки набивают.

— Мы так не хотим!

— Ыгы, не хотим. Каждый сам за себя, каждый своим умом, каждый к своей выгоде, — оттарабанил ненаивный. Вот иноземцы жить умеют, — завистливо протянул неглупый.

— Какие еще, леший побери, иноземцы? — бесился старый волхв.

— Да хоть вязанты, хоть венды. Разъезжают по миру, никто им не указ, всем подряд торгуют. Товара нет — на смелых выдумках наживаются. Да вот хоть из-под упырей приедет кто в Перемык, все говорят: делай деньги, живи легко.

Скорит откровенно потешался, наблюдая за перепалкой.

— Да провались они трижды, ваши иноземцы! Бесстыдники, оторва! Сами в сраме по уши, теперь к нам везут свой срам. А ну, сгиньте с глаз, позор своих матерей, стыд отцов, бесчестье дедов!

— Идемте, мальчики, — позвал Скорит, легко поднимаясь на ноги. — Человеческое мышление костно, особенно в старости. Только юные умы постигают передовые идеи. Молодость — ваш главный товар!

Нещур едва сдержался, провожая взглядом бестолочей плетущихся за упырем с открытыми ртами.

— Договор, — проворчал он. — Для упырей он — и кандалы, и щит. Тухлое Городище разваливается на глазах, люди бегут от власти упырей, а кто остается — гибнут в мерзости. Вот кровососы и распускают дурные слухи, «передовые идеи» свои. На молодняк жмут, гады! Моя бы воля… Но приходится мириться: разгул навей был бы бесконечно хуже, Во всяком случае, так принято думать.

— А почему не попросить Дивный помочь против навей? — спросил Упрям. — Люди уже побеждали их, победим и теперь.

Нещур тяжко вздохнул:

— Оборотная сторона самостоятельности, малый. Местная знать не хочет подчиняться Дивному, и наместник в Перемыке не может принять решение сам. Да и потом, болотники на глаза не лезут, режутся себе с упырями, леших и то стараются не трогать… то, что они на меня напали, удивляет. И мне кажется, ты должен об этом что-то знать. Говори же.

Как мог коротко, Упрям изложил последние события в Дивном: исчезновение Наума, нападение орков и навей, подозрения насчет вендов и несомненная, на его взгляд, вина Бурезова. Рассказал и о списке Маруха.

Нещур, хоть и жил в глуши, оказывается, был прекрасно осведомлен о положении дел в мире. Только услышав о возведенном на Наума поклепе, сам вспомнил Баклу-бея и его разрушительный поход через Великую Степь. Во многом согласившись с Упрямом, от окончательных выводов он, однако, воздержался:

— Поменьше слов, побольше дела.

Выйдя из горницы, Нещур вскоре вернулся с берестяным туесочком в руке.

— Он? Сейчас посмотрим, что здесь…

Внутри оказался свернутый в трубочку бумажный лист, исписанный знаками… несказаны.

— Не может быть! — воскликнул Упрям. — Это самая сокровенная грамота Наума, сугубо личная…

— Однако ей можно поделиться с близким другом, — возразил Нещур. — Видимо, Светорад как раз такой друг.

— А ты? — осторожно спросил Упрям.

— Мы давно не виделись, — ответил ему волхв. — После дела в Тухлом Городище наши пути разошлись, и, наверное, я не столь близкий товарищ Науму, каким стал его многолетний соратник. Однако мы много прошли бок о бок… и главное — несказану вместе придумывали.

— Вот это да! Учитель никогда не говорил…

— Потому что тебе еще рано это знать. Добейся посвящения в чародеи — тогда и суй нос в их дела, — заявил Нещур. — Основы несказаны мы разработали для переписки, потому что не доверяли упырям, с них станется якобы случайно перехватить письмо. Да и перемычья знать тоже… в общем, предпочли подстраховаться.

— Так, значит, ты можешь прочитать письмо? — обрадовался Упрям.

— Не перебивай старших! Как раз к тому и веду. Наша переписка касалась только упырей, мы пользовались небольшим набором знаков. В дальнейшем Наум, по-видимому, усовершенствовал несказану, приспособив для нужд переписки со Светорадом и своих исследований. Поэтому я разбираю далеко не все. Однако же, — добавил волхв, ведя пальцем по строчкам, — здесь говорится о какой-то собаке… почему-то разбойнице… которая многое может рассказать.

— Собака-разбойница? Да ведь это Буян! Ну да, наш пес. Он когда-то и вправду был лихим человеком, и Наум превратил его в пса…

Нещур, откинув голову, звонко рассмеялся.

— Ловко! Узнаю руку Наума — у него хватит выдумки наказать злодея верностью и человеколюбием! Но о чем он может рассказать?

— Он может опознать Бурезова. Буян видел его с орком и оборотнем, только не знал, кто такой этот Хозяин. Я уже жалею, что отпустил Буяна — он ведь так и не вернулся. Вдруг с ним что-то случилось?

— Опознать, говоришь? Разве Наум пишет об этом?

Упрям призадумался:

— И правда, нет, это было после… Ах, ну что мне стоило переспросить его? Ведь это был перст судьбы, что я вернул бедолаге человеческую речь! Но я торопился к князю, а Буян… и сам, наверное, не догадывается, что знает что-то ценное.

— Да, наверное, — Нещур снова посмотрел в письмо. — Нет, больше ничего не разберу. Нужно отдать грамоту Светораду.

— Он прибывает в Дивный сегодня. Мне нужно спешить.

Как себя чувствуешь? — спросил волхв.

Упрям прислушался к себе и обнаружил, что ему заметно лучше, и уж теперь без самообмана. Последствия злоупотребления горячительной перцовкой сказывались, зато простудные боли как рукой сняло.

— Отлично! — воскликнул он, поднимаясь на ноги.

И пошатнулся. М-да, насчет «отлично» он загнул. Слабость, дрожь в конечностях и мучительный беспорядок в голове поуменьшились, но не исчезли.

— Лететь смогу… Ой, а котел-то мой — что с ним, где он?

— Не бойся, в сарае висит. Я велел упырям поймать его веревками. Среди их разведчиков немало хороших ребят, они даже не поверили Скориту, когда он сказал, что поимкой котла они вернули тебе долг за помощь в бою… Ну, куда ты сорвался, чего мечешься? Экий непоседа, право слово! Тут еще кое-что придумать нужно. Я так понимаю, в котел мы вдвоем не поместимся? Значит, нужно к нему что-то привязать. Видишь ли, я в Дивный с тобой лечу. Бросать Наума в беде не собираюсь.