Вера Школьникова - Выбор Наместницы

Ванр проверил все уголки дворца, где наместница обычно скрывалась от назойливого внимания придворных: небольшую крытую оранжерею на третьем этаже, оконную нишу в тупике, отходившем от оружейной залы, малую часовню и даже выходящий в сад балкон, хотя постоянно опасающаяся простуды наместница вряд ли пожелала бы дышать свежим воздухом в такую непогоду. Энриссы нигде не оказалось, впору было признать поражение и отправиться домой, а завтра явиться на утреннюю аудиенцию, но чутье подсказывало, что первую встречу нельзя откладывать на завтра. Про музыкальный салон он вспомнил в последнюю очередь – Энрисса заходила туда редко, когда хотела поиграть на клавикорде, обычно предпочитая небольшую арфу, стоявшую в ее покоях. Ванр остановился в дверях, молча наблюдая, как наместница, стоит к нему спиной, прислонившись лбом к холодному стеклу. Она должна была повернуться сама, без слов и деликатного покашливания, почувствовать, что он, наконец, здесь. Так и случилось. Энрисса медленно обернулась и замерла у окна, опустив руки. Вот он стоит в дверях, шерстяной плащ намок, и растаявшие снежинки переливаются на свету, сапоги грязные, поперек щеки – полоска копоти. Губы Энриссы сами собой расплылись в счастливой улыбке: пришел, ночью, уставший, грязный, сразу с дороги, нашел ее во дворце и стоит тут, не говоря ни слова. Если бы она не обернулась, так бы и ушел, увидев, но не обеспокоив, а утром, в привычном облике исполнительного секретаря докладывал бы наместнице о результатах поездки. Энрисса шагнула ему навстречу, протянула руки и, все также молча, прижалась к колючей щеке, жадно вдыхая запах мокрой шерсти и дыма. Боги всемогущие, за что такая милость?

Утром подтянутый, благоухающий розовой водой Ванр стоял в кабинете наместницы, отдыхая взглядом на янтарных панелях. Он думал, что такие бессонные ночи, как прошедшая, здоровью только на пользу – не то, что под холодным дождем рассвета дожидаться. Наместница запаздывала, и он успел вволю полюбоваться на янтарную листву. Наконец, Энрисса вошла в кабинет, села за стол и, словно не было этих долгих недель, произнесла привычную фразу:

– Я вас внимательно слушаю, господин Пасуаш.

Ванр, поклонившись, передал ей список:

– Думаю, вы сочтете это достойным внимания, ваше величество.

Энрисса быстро пробежала глазами по названиям:

– Однако! Каким образом вы вывезли все это из герцогского замка? На месте гостеприимного хозяина я бы вас удавила, а труп ночью сожгла в камине, вместе с уликами.

– А он не в курсе, пришлось немного схитрить. Я внес в эти книги в список под другими названиями, а его светлость не догадался проверить.

– Что лучше любых оправданий подтверждает его невиновность. Знай он про запрещенные трактаты, хранил бы их в надежном месте.

– Я тоже так подумал, ваше величество, книги старые, самому позднему списку – шестьсот с лишним лет. Думаю, лорд Алестар даже и не знает, какое наследство ему досталось от предков. Он вообще не великий книгочей, в библиотеке все паутиной покрылось. Жаль, там не было родовой летописи, было бы интересно посмотреть, кто собрал эти сокровища.

– Подозреваю, что Скурудж Уннэр по прозвищу «Жадный». Удивительной алчности был человек, даже для герцога Ойстахэ. Собственную семью держал в черном теле: дочерей не выдал замуж, чтобы не платить приданое, жену заставлял ткать, а сыновьям пожалел нанять наставников, сам учил грамоте. В годы его правления в герцогстве Ойстахэ и в самом деле завелись разбойники, люди спасались от голода в лесах. А потом начали находить детей… мертвых.

– Так это не слухи?

– Нет, к сожалению. К еще большему сожалению, Саломэ VII Святая в своем религиозном рвении была слишком занята борьбой с темными культами, чтобы заметить, что творится у нее под носом. Герцог Скурудж умело морочил ей голову – оставлял себе почти все налоги, уверяя, что тратит деньги на богоугодные дела. Вот и получалось – один храм построил, на десять храмов украл. Впрочем, не он один так делал. Стоило убедить наместницу в своей приверженности благому делу – и можно было из нее веревки вить. Иногда я удивляюсь, почему империя до сих пор существует.

Ванр не удивлялся. В загадочные проклятья не менее загадочного короля он не верил: сумей герцоги и графы договориться между собой и решить, кому сидеть на троне – в тот же день закончилась бы власть наместниц. И вовсе не обязательно, что вместе с этой традицией закончится империя – вон, у соседей, как и положено, на троне сидят мужчины и передают власть своим сыновьям. А в империи на одну наместницу вроде Энриссы приходилось по три таких, как Саломэ VIII, которую так и прозвали – «Глупая». По крайней мере, сейчас страна в надежных руках, а до следующей наместницы, Ванр, дадут боги, и не доживет.

– И скончался благочестивый герцог, конечно же, в кругу безутешных детей и внуков?

– Не совсем так. Дети и внуки были безутешны, но только потому, что так долго ждали, прежде чем отправить почтенного предка на тот свет. Состарившись, герцог окончательно лишился рассудка. Из крови простолюдинов золото никак не получалось, тогда он решил, что стоит попробовать кровь родичей, все равно этих дармоедов много, а золота всегда не хватает. У его младшего сына было три дочери – сплошное разорение для семьи, а сын еще имел наглость требовать у престарелого отца денег для устройства своих девиц. Вот им-то любящий дедушка кровь и пустил, после чего скоропостижно скончался.

– Право же, если все это известно в таких подробностях, я не понимаю, каким образом род Уннэр сохранил свои владения.

Энрисса усмехнулась – порой Ванр проявлял непростительную для чиновника наивность:

– Так получилось, что наместница скончалась буквально через несколько дней после герцога, и всем было уже не до того. К тому же, новый герцог Ойстахэ удачно поддержал на выборах Амальдию Первую, и та, придя к власти, предпочла закрыть глаза на семейную драму в роду своих верных сторонников, тем более что дети перестали пропадать, а налоги исправно поступали в казну.

– Какое, право же, удачное совпадение.

– Нет-нет, герцог тут не при чем, Саломэ было уже 108 лет, и многие боялись, что боги наградили старую каргу бессмертием за верную службу. Она простудилась во время очередного ночного бдения у статуи короля – простояла всю ночь на коленях на холодном полу.

Ванр любил слушать такие рассказы. Энрисса во всех подробностях знала не только официальную геральдику и кто с кем в родстве до десятого колена, но все грязные семейные тайны, не занесенные ни в какие архивы, скрываемые даже от родственников. В случае необходимости она могла предъявить счет любому знатному семейству в империи.