Вера Школьникова - Выбор Наместницы

А за окнами близилось к концу короткое северное лето, в зелени берез пробились первые желтые пряди, крестьянки приносили в замок огромные корзины пылающей клюквы. Скоро осень: неделя безмятежно-синего высокого неба и шелестящей под ногами листвы, а потом несколько месяцев холодного дождя и снова снег. В детстве Соэнна любила играть в снежки и кататься на санях, здесь же, в Суэрсене, возненавидела и переливающийся на солнце снег, и покрывающий озера голубым панцирем лед. Честно признаться, она ненавидела здесь все: и горы, и лес, и сам замок. Если бы пламя пожрало в одночасье каменные стены родового гнезда Аэллин, герцогиня бы только поблагодарила поджигателя. Увы, замок простоял почти девятьсот лет и не собирался доставить своей нынешней госпоже такого удовольствия. Соэнну ожидали еще долгие годы тоскливого времяпровождения в унылых стенах. Герцогиня поставила на столик корзинку с вязанием и позвала горничную, переодеться к обеду. Сегодня принимали важного чиновника из столицы, и Иннуон ждал от жены, что она исполнит долг хозяйки дома, хотя и не счел нужным поделиться с ней причиной неожиданного визита. Соэнна надеялась, что гость окажется разговорчивее ее супруга и сам расскажет за обедом, что привело его в Суэрсен. А еще нужно поймать лекаря и задать тому выволочку: последнее время Элло плохо спал ночами, кричал, метался, пылал, как в лихорадке, но утром все было в полном порядке. Горе-целитель отговаривался возрастом: мол, скоро все само пройдет, а мальчик кричал так отчаянно, что сердце сжималось. Как же, возрастное: Леар почему-то спит ночь напролет, даже не шелохнется! Лекарь, конечно, премудрый, и в храме много лет целительству обучался, но Соэнна твердо решила, что выгонит его в три шеи, если он не вылечит Элло. И пусть Иннуон потом ругается сколько его душе будет угодно. Сам герцог считал эти загадочные болезни дамской блажью и советовал супруге меньше дрожать над своим драгоценным сыночком – здоровее будет. Еще бы, ему ведь не случалось просыпаться среди ночи от детского крика, а днем мальчик был здоров и полон сил, с точки зрения наставников – даже переполнен.

Соэнна в нерешительности перебирала платья в своей гардеробной. Она по мере сил следила за модой, выписывала из Сурема последние фасоны, да и местные портные ничуть не уступали в мастерстве столичным, а все-таки на душе было неспокойно. Гость ведь секретарь самой наместницы, каждый день ее видит, при дворе живет. Служанки сплетничали, что одних только сундуков с нарядами пять штук привез. Стыдно будет показаться серой провинциалкой перед таким щеголем. Как ни следи за модой, а пока из Сурема новости дойдут – в столице все десять раз поменяться успеет. После долгих раздумий Соэнна остановилась на вишневом шелковом платье с жатым лифом и свободными рукавами, как у мужской рубашки. Его прислали из Сурема всего два месяца назад, и герцогиня надеялась, что этот наряд еще не успел устареть. Она подошла к большому зеркалу из Ландии, занимавшему полстены и стоившему больше, чем все ее наряды вместе взятые. Ну что ж – молодая женщина осталась вполне довольна собой. В двадцать лет Соэнна находилась в самом расцвете, пускай ее талию уже нельзя было обхватить ладонями, а при улыбке в уголках глаз появлялись первые, пока еще незаметные никому, кроме нее самой, морщинки. Даже если платье и покажется столичному гостю старомодным, вряд ли это сильно испортит впечатление от хозяйки дома, красота герцогини Суэрсен не нуждалась в парадном обрамлении, потому она отставила в сторону ларец с драгоценностями, не соблазнившись ни алыми рубинами, ни вишневыми гранатами, ни розовым жемчугом. Никто не заподозрит герцога Суэрсен в скупости, если его жена выйдет к обеду без украшений, а Соэнна давно уже перестала восхищаться серьгами и ожерельями – когда драгоценностей так много, они теряют всякую привлекательность. Янтарные подвески крестьянок казались ей теперь куда красивее тяжеловесного золота и ослепительных камней.

Соэнна вышла из своих покоев и отправилась в обеденный зал. В коридоре она наткнулась на сыновей, занятых любимым делом – нарушением запретов. Мальчишки вскарабкались на широкий подоконник и наполовину высунулись из окна, опасно свесившись вниз. Что такого интересного можно углядеть в знакомом до булыжника внутреннем дворе, Соэнна не знала, но у близнецов было на этот счет свое мнение. Хотя двор их действительно не интересовал, в отличие от увившего стену плюща. На счастье Леара и Элло мать не умела читать мысли, поэтому ограничилась коротким нравоучением, сняла близнецов с подоконника и передала с рук на руки подоспевшей Марион. Если бы пять лет назад кто-нибудь сказал Соэнне, что она поручит своих детей бывшей кормилице Ивенны, она бы просто рассмеялась. Все, от управляющего до мальчишки-конюха, не сомневались, что эти две женщины ненавидят друг друга. Однако после рождения близнецов молодая герцогиня сблизилась с пожилой женщиной, особенно когда узнала, что та не побоялась пойти против воли герцога и помогла целительнице спасти жизнь роженице. Марион нашла подходящую кормилицу, свою племянницу, чистенькую девушку, совсем молоденькую, а когда близнецов перестали кормить грудью, как-то само собой оказалось, что присматривает за ними старая няня Ивенны. Иннуон не стал возражать. Оказавшись при деле, Марион перестала мозолить ему глаза, и он чувствовал моральное превосходство над сестрой, бросившей свою верную кормилицу, в то время как Иннуон дал той кров… а мальчики все равно быстро выходили из-под женской опеки. Пройдет еще несколько лет, и няню сменят многочисленные наставники.

Герцогиня вошла в обеденный зал, опытным взглядом окинула сервировку и осталась довольна. Тонкий фарфор из Кавдна, оранжерейные цветы, вино в специальных подставках для бутылок, уже открытое, чтобы успело «подышать». Слуги торопливо расставляли на столе холодные закуски и складывали салфетки причудливыми цветами. Соэнна поморщилась и приказала переложить салфетки в серебряные кольца. Вычурность прошлых лет уступила место кажущейся простоте: дамы перестали сооружать на головах многоярусные башни из локонов, кавалеры – расшивать камзолы бисером и стразами, а фарфор одержал победу над роскошной, но тяжелой золотой и серебряной посудой. Новая мода вполне устраивала Соэнну, а вот Иннуона скорее раздражала. Отличаясь безукоризненным вкусом, герцог, тем не менее, любил яркие цвета.

Ванр сидел за обеденным столом как на раскаленных углях. В другое время он бы с удовольствием насладился и изысканной кухней, и обществом очаровательной хозяйки, и прекрасным видом на скалы, но сейчас с нетерпением ждал конца обеда, чтобы пойти в библиотеку. Он все еще не мог поверить, что многолетняя охота завершилась, и в скором времени он будет держать в руках книгу, попортившую ему столько крови. Был, конечно, шанс, что Ванр ошибался с самого начала, и это проклятое описание погребального обряда и впрямь досталось мышам на ужин двести лет назад, но об этом не хотелось даже думать. Он поддерживал ни к чему не обязывающую светскую беседу, щедро одаривал комплиментами герцогиню и повара, смаковал вино, но мысленно уже перебирал фолианты на книжных полках. Однако обед затягивался, хозяева решили впечатлить столичного чиновника: холодные закуски сменялись горячими, горячие – первым блюдом, первое блюдо вторым, и так до бесконечности. Платье герцогини, поначалу казавшееся милым в своей уютной провинциальности, к концу обеда начало раздражать, как быка красная тряпка, выдержанное вино отдавало уксусом, а воздушные пирожные, поданные на десерт, уже просто не лезли в горло.