Вера Школьникова - Выбор Наместницы

– Узнаешь еще, – утешил он мальчика и продолжил поиски. Книг с описаниями обрядов оказалось не так много, не прошло и получаса, как Ванр поставил на место последнюю. Он сел прямо на пол и обхватил голову руками – пять лет брошено в выгребную яму! Книги здесь нет! Конечно, он проверит остальные полки, сверит со списком, осторожно расспросит библиотекаря, не забрали ли какие-нибудь старинные фолианты в переплетную мастерскую, или почитать на сон грядущий в спальню, но уже без всякой надежды на удачу. Он представил себе лицо Энриссы, выслушивающей его оправдания, и тихо застонал. После стольких лет близости он уже не боялся, что наместница выгонит его вон после первой же неудачи, но молчаливое сожаление в ее взгляде действовало на Ванра сильнее высказанного вслух неодобрения. Только Энрисса, не сказав ни слова, одним взглядом, могла заставить его почувствовать себя глупым щенком, нагадившим в туфли благодетельнице. Ванр ненавидел это ощущение – прожив с наместницей столько лет, он давно уже не сомневался в ее любви, но одной любви для него было недостаточно. Быть рядом с сильной женщиной оказалось для Ванра Пасуаша непомерным испытанием. Его мужское естество требовало даже не равенства, а превосходства, и не только ночью, но и днем, но с рассветом Энрисса превращалась в строгую наместницу, изначально стоящую выше простых смертных. Иногда он даже думал, что оно того не стоило, и чувствовал, что сам загнал себя в ловушку, из которой нет и не будет выхода, пока жива наместница. Он будет стареть рядом с ней, навсегда оставшись секретарем, услужливо протягивающим бумаги на подпись. Самый мелкий чиновник – хозяин в своем доме, его слово – закон для жены и детей, Ванр же обрек себя на положение вечного слуги. У него никогда не будет ничего своего – только дарованное наместницей, и ставший привычным спутником страх разоблачения умрет вместе с ним, если, конечно, не убьет его раньше. Даже его карьера, и та закончилась, не успев начаться, несмотря на стремительный взлет. Ванр успел понять, что Энрисса не станет менять ради него правила игры, места в Высоком Совете ему не видать, не говоря уже о титуле. Разве что какие-нибудь именитые болваны поднимут восстание и в империи сразу освободится несколько герцогских кресел. И все же Ванр знал – доведись выбирать заново, он поступил бы точно также. Судьба дала мелкому чиновнику Пасуашу всего один шанс, и Ванр использовал его, как сумел. И что теперь с того, что плата порой кажется непомерной?

Леар, тем временем, обошел вокруг Ванра и, просунувшись под его руку, раздвинул книги на полке, поставил в образовавшуюся дырку свою книжку и с укоризной заметил:

– Ты их неправильно поставил, не по росту. Тут маленькие книжки должны стоять, а ты большие поставил, – и принялся деловито переставлять. Ванр не стал ему мешать, он протянул руку и вытащил только что поставленную на полку книгу, сердце заколотилось как после чашки крепкого карнэ, он осторожно открыл обложку и с первых же слов понял: оно, наконец-то оно!

Книга оказалась старой, настолько старой, что чернила успели поблекнуть и из когда-то черных превратились в светло-коричневые, почти сливающиеся с пожелтевшим пергаментом. Пришлось поднести текст прямо к носу и разбирать по слогам, словно Ванр и в самом деле не умел читать. Он с трудом продирался через выцветшие буквы, соединяющиеся в слова старого наречия, и чувствовал, как его коротко стриженые волосы медленно встают дыбом на затылке, а по спине стекает липкая струйка пота. Этого просто не могло быть! Наверное, он неправильно понял прочитанное, может быть, это какой-то диалект старого наречия и знакомые слова означают совсем другое? Но к концу рассказа хрониста не осталось никаких сомнений – эта книга действительно может уничтожить империю. И Аред тут не при чем. Стало понятно, почему эльфы так боялись, что эта история всплывет на поверхность. Как же, судьба мира их беспокоила! За свою шкуру боялись, бессмертные, никакая магия бы их не спасла! Энрисса правильно сделала, что поручила ему поиски, для любого другого соблазн мог оказаться непосильным. Он осторожно отложил книгу в сторону, борясь с желанием засунуть ее под рубашку и немедленно удрать из замка, бросив все свои сундуки, а мальчишку – придушить, чтобы никаких свидетелей. Но нет, нельзя привлекать внимание. Он пороется в библиотеке еще несколько дней, отберет книги, а потом придет к герцогу за разрешением на покупку. Ванр не сомневался, что Иннуон эту книгу не читал, кто ж по доброй воле станет слепить глаза и забивать голову хитросплетениями старого наречия?

Леар, тем временем, закончил расставлять книги по своему разумению и обратился к Ванру:

– Только ты ее на место поставь, вот сюда, где дырка. А то будет некрасиво.

– Поставлю, поставлю, обязательно поставлю, ты не волнуйся.

– Я завтра приду проверю, – грозно заверил его малыш, и, с трудом открыв тяжелую дверь, выбежал из зала.

Ванр подошел к окну, распахнул ставни и жадно глотнул свежий воздух, пахнущий недавним дождем и мокрой травой. Великие боги, а ведь в его руках страшное оружие – он, Ванр Пасуаш, неприметный чиновник, по женской прихоти сделавший блестящую карьеру, может изменить ход истории. Вместо наместницы – на троне король, обязанный короной Ванру Пасуашу. За такую услугу его точно сделают герцогом или графом. «Или отправят на тот свет, чтобы не болтал лишнего» – услужливо подсказал внутренний голос. Нет уж, от добра добра не ищут, он привезет книгу наместнице, а Энрисса пускай решает, что с ней делать. По крайней мере, Ванр сможет быть уверен, что его не придушат потихоньку в темном коридоре дворца за то, что слишком много знает. Пусть другие дерзают менять многовековые устои.

Ночь неторопливо раскинула по небу звездную сеть. Замок погружался в сон: поварята притушили огонь в кухонном очаге, конюхи налили воду в поилки, а вернувшаяся с вечерней прогулки горничная герцогини торопливо пробежала мимо стражи, привычно огрызнувшись на ущипнувшего ее за мягкое место охранника. Она сегодня задержалась, любезничая с ухажером, и теперь бежала по коридору, боясь, что не успеет приготовить госпоже вечернюю ванну. Стражник фыркнул ей вслед – подумаешь, недотрога, как с кузнецовым подмастерьем – так ночь напролет гулять готова, а доблестному стражу один щипок жалеет! Факельщики прошли по коридорам, зажигая факелы и заменяя сгоревшие, сменившаяся с поста вечерняя стража доедала на кухне остывший ужин, ругая ленивого повара. За окном надрывно ухала сова, не пойми как залетевшая так высоко.

Соэнна ждала в детской, пока Марион разденет полусонных мальчишек и уложит их в кровати. Леар послушно протягивал няне то руку, то ногу, а Элло пытался отбрыкиваться, уверяя, что совсем не хочет спать, и еще светло, вон там, на краешке неба розовая полоска! Но Марион не слушала никаких возражений, знала, что неслух уснет, как только голова подушки коснется, а утром попробуй разбуди! Когда близнецы, наконец, оказались там, где и им и надлежало быть в столь поздний час – под одеялами, Соэнна подошла поцеловать сыновей на ночь, и напоить Элло успокоительным отваром. Принимать напиток из других рук мальчик отказывался, вне зависимости от того, сколько сладкого сиропа наливали в кубок. Лекарь постоянно менял рецепты, добавлял все новые травы, но пока что толку от этого не было ни на грош. Герцогиня проследила, чтобы Элло выпил все, до последней капли, поправила одеяло, быстро поцеловала его и Леара и вышла из комнаты, не дожидаясь, пока Элло начнет требовать сказку на ночь. Соэнна давно уже рассказала все известные ей сказки, а новые как-то не придумывались.