Татьяна Шуран - Матка

Стряхнув с себя кошмар, Беля с силой оттолкнула обеими ногами тварь, стоявшую напротив, прежде, чем та успела распороть ей живот, вызвала шумовой фон и одновременно целительный поток. От громоздкой клешни осталась глубокая рваная рана, и Беля боялась, что у нее попросту выпадут внутренности. Титаническим усилием разорвав кольцо каменных рук, она применила телепортацию, в изнеможении призвала защитный купол и свалилась на пол. Голова кружилась от слабости и потери крови, Беля чувствовала, что скоро перестанет соображать, что происходит, и положившись на удачу, потратила некоторое время на небольшую операцию, не глядя сживляя руками лохмотья плоти. Она заметила, что Матка подобралась поближе, примериваясь, не раздавить ли дочь: защитный экран выдерживал разрозненные удары рабочих особей, но Вторая форма раскрошила бы его, не заметив. Однако Беля, с уже прояснившейся головой, рассчитала время: она знала мать и поняла, что та не будет рисковать, а прежде соберет несколько рабочих особей для командной атаки. Беля как раз успела обмотать талию удобным эластичным бинтом и приготовиться к телепортации, как имаго выстроились в смерчеобразную конфигурацию и раздробили купол вместе с производившим его излучателем.

В момент опасности Беля поняла еще одну важную вещь: теперь Матка будет применять только командные атаки, значительно более эффективные не только с технической, но и с энергетической точки зрения, а потому следует без околичностей использовать оружие, избегая ближнего боя. Поэтому Беля не стала удаляться далеко от места своего исчезновения и появилась из пустоты прямо перед Маткой, выпустив ей в морду вереницу световых нитей из каменного арбалета. Конечно, легкие стрелы вредили громадине не больше, чем пчелиные укусы, но от неожиданности тварь отшатнулась и попятилась. Беля заложила под сводами пещеры широкий вираж и бросилась вдоль стен, поливая попадавшихся имаго шквальным огнем и попутно укрепляя периметр пещеры дополнительной сеткой отражающих, фокусирующих, усиливающих экранов. Приближалось время, когда она останется с матерью наедине.

На пол рухнула последняя рабочая особь. Беле не требовалось обыскивать пещеру, чтобы знать, что имаго не осталось: она чувствовала ровное гудение светового поля. Беля оглянулась. Вторая форма нерешительно отступала, едва видная сквозь слой сверкавших повсюду бликов. Беля перевела дыхание. Эта ипостась матери была не боец, она существовала, чтобы рожать; но отсутствие боевых навыков компенсировалось фантастической, никакими земными масштабами не измеримой энергетической мощью: Вторая форма была средоточием сил всей каменной расы; она обещала показать себя непредсказуемо трудным противником.

Беля медленно пошла навстречу Матке. В этом бою основное внимание следовало уделять не одноразовым атакам, а грамотному размещению боевых излучателей и экранов и соединению с ними непосредственных боевых действий с таким расчетом, чтобы вызвать максимально сильный резонанс шумового излучения. Беля не сомневалась, что Матка сделает все возможное, чтобы дестабилизировать световую сеть, отвлечь внимание Бели и лишить последовательности ее перемещения. Несмотря на относительную неповоротливость Второй формы, единственным шансом Бели в этой схватке была непредсказуемость.

Решив не слишком изощряться для первой атаки, Беля без лишней выдумки телепортировалась, появилась за спиной у Матки и незамысловато хлестнула ее световыми стрелами, совмещенными с отражением ближайшего экрана, по плечу. Удар соскользнул с туши Второй формы, как пушинка; но и Матка, в свою очередь, без лишних ухищрений с разворота отмахнулась от Бели клешней. Беля легко уклонилась от удара, хотя для этого ей пришлось взмыть под потолок.

Она снова телепортировалась и направила в брюхо Матки фокусирующий поток нескольких излучателей, усиленный огнем из гранатомета. Матка, перехватив вспышки в воздухе, оттолкнула их, и Беле пришлось уворачиваться от собственной ударной волны.

Тогда Матка перешла в наступление. Ее первой заботой было попробовать на прочность стены. Обе они чувствовали, что пещера неприступна для рабочих особей, но против концентрированной мощи Второй формы не могла считаться достаточно прочной ни одна световая система. Первый силовой поток Беля погасила своими силами, а вторым воспользовалась для атаки и больно хлестнула Матку очередью из арбалета. Матка, рассвирепев, угрожающе развернулась к Беле, и начался бой не на жизнь, а на смерть.

Как Беля и предполагала, неповоротливость Второй формы была только кажущейся. Тварь ловко кружила по обширным залам пещеры, возвращая Беле обратно практически все ее световые атаки и отвечая такими свирепыми, молниеносными бросками, что Беля остерегалась появляться в зоне досягаемости ее клешней и постоянно телепортировалась, что не способствовало результативной стрельбе, пока наконец Беля не сообразила, что лучший способ избежать выпадов матери, сохранив при этом подходящую для атаки дистанцию, — это подойти насколько возможно близко — и, отчасти потому, что насекомоподобные брюхо и спину твари надежно защищали каменные пластины, отчасти от бездонного, тщательно скрытого даже от самой себя страха перед матерью, её проницательностью и волей, который вдруг выплеснулся наружу, Беля, тщательно рассчитав движение, появилась прямо перед мордой твари и, вложив в удар всю свою силу, направила световой поток в пустой и гладкий, как черное озеро, каменный глаз.

Зашипев, тварь отшатнулась и замерла на мгновение, а потом, резко подавшись вперед, сжала Белю громадными, острыми челюстями.

Внезапно Беля увидела перед собой отца. Она буквально онемела, поскольку никогда не встречала его в физическом облике, хотя узнала по стереозаписям и фотографиям. Беля не успела даже подумать о чем-либо, как отец подошел к ней и так схватил за горло, что стало невозможно ни двигаться, ни говорить, ни дышать.

— Какого черта ты делаешь?! — рявкнул он. — На что ты надеешься?! Кому ты нужна?! — каждое слово, как пощечина, хлестало Белю, и перед ее взглядом поплыли яростные серые глаза в длинных черных ресницах, красиво очерченные бледные губы, безжалостное, волевое лицо…

— Я приказываю тебе остановиться, — произнес голос в ее голове.

"Я приказываю" — "аэлиш" — эти слова с неотразимой силой отозвались во всем существе Бели, и на какой-то краткий миг, едва не стоивший жизни ей, старателям, всей ее неизмеримой работе на земле, всему будущему человечества — Беле показалось, что это и есть ее собственные мысли. Внезапно все ее существование — и особенно последние действия — представились совершенно абсурдным, лишенным всякой пользы фарсом; память обо всем смешалась, как распадающаяся на части головоломка, и закружилась вокруг в виде абсолютно чуждых Беле, неузнаваемых событий. Зачем она связалась со смертными, созданными из пыли? Зачем принялась блуждать по безнадежному, погибшему миру? Зачем ушла из дома? Зачем поссорилась с родителями? Создавалось впечатление, что каждый поступок в ее жизни совершался без малейших оснований и стоил неприемлемых, невосполнимых жертв. Беле захотелось не просто отдохнуть — умереть. Тяжелый гул крови в ушах усилился; она почувствовала, как гаснет сознание, и внезапно посторонний голос, навязчиво объявившийся у нее в голове, стал стихать и рассеиваться. Беля пошатнулась, но твердо взглянула отцу в лицо и, поскольку говорить было невозможно, произнесла одними губами: