Татьяна Шуран - Матка

Специально Черона не готовилась к обряду ни технически, ни психологически. Ей не свойственно было искусственным или насильственным путем вызывать у себя непредсказуемые и конфликтующие между собой порывы; Черона всегда оставалась собой, хотя бывала очень разной — чтобы настроиться на что бы то ни было, ей не требовалось ничего, кроме времени.

Когда Черона решила приступать к эксперименту, она не ощутила никакого волнения. Местом проведения заговора она без затей выбрала мастерскую, но создавать тягостную, устрашающую атмосферу ей и в голову не пришло. Нарядный весенний день, глядящий сквозь прозрачный купол, теплый ветер, льющийся, как масло, сквозь частично убранные заслонки на потолке, румяное небо, сияющее желтым солнечным светом, беззаботность, вдохновение — такие условия, по мнению Чероны, как нельзя лучше подходили для призвания неведомых сил.

Она ни о чем не беспокоилась и ничего не ждала, но, едва только встала перед алтарем, вытянув перед собой руки, и тонкие каменные пластинки на бубне ненавязчиво прозвенели от движения, Черона ощутила повсюду неуловимое изменение — словно что-то отозвалось издалека. Черона старательно прочертила бубном в воздухе положенные для начала знаки и стала раз за разом неторопливо обходить алтарь кругом.

Поначалу она оставалась полностью сосредоточенной на том, чтобы правильно выполнить достаточно замысловатые пластические этюды. Однако в какой-то момент Черона вдруг заметила, что отвлеклась и двигается машинально, совершенно забыв, давно ли начала. В то же время она внезапно ощутила порыв вдохновения, словно посторонняя сила вела ее; на ум стали приходить разные дополнения к заученным схемам и новые фигуры, и Черона как-то машинально повторяла их, хотя еще недавно не поверила бы в свою физическую способность нечто подобное без подготовки воспроизвести. Она смутно осознала, что к звону бубна стал примешиваться посторонний, значительно менее отчетливый, как бы отдаленный тяжелый гул и завораживающий переменчивый шелест — Черона не сразу узнала причудливые шумовые эффекты, сопровождавшие белый свет. В пустом пространстве мелькнул сверкающий блик, затем еще один; комнату, как туман, заволокло рассеянное сияние, послышались словно бы перекликающиеся между собой отдаленные голоса, и Чероне показалось, что прозрачный свет разливается в ее душе.

Внезапно Черона поняла, что танец завершен; она вновь замерла возле алтаря, вытянув руки перед собой; подняв голову, она увидела, что всю мастерскую с головокружительным гулом и отдаленными неясными голосами пронизывают возникающие яркие белые молнии. Слова как будто сами пришли Чероне на ум, и она крикнула на языке, на котором никогда раньше не говорила, прежде не известную ей фразу:

— Бессмертные, ваятели времени! Отведите меня к началу.

Молнии внезапно остановились, а потом вытянулись к ей, как громадные белые руки. Черона отбросила бубен и почувствовала, как растворяется в полной света и грома зияющей пустоте.

Черона стояла в огромном белоснежном дворце, напоминавшем громоздившиеся ввысь облака. Изнутри весь дворец представлял собой многообразный, как целый город, калейдоскоп залов, лестниц, террас, мостов и садов, переходивших друг в друга, словно сны, в проемы окон виднелось пустое чернильное небо. Казалось, здесь можно провести всю жизнь. Дворец блуждал в безвоздушном, безвременном пространстве, пронизанном рассеянным сиянием светил, и Черона поняла, что сам он в действительности тоже являлся одной из звезд.

В настоящий момент во дворце происходило шумное веселье. Повсюду бесновались исполинские фантастические существа, черты которых было трудно разобрать: похожие на животных и людей, и даже на растения, и ни на что не похожие — все в пышных одеждах, которые сияли золотом и драгоценными камнями, как пожар. Небывалое собрание гуляло, смеялось, бесилось и пьянствовало. В воздухе плыли лиловые, лунные и кровавые с золотом огни, гул голосов гремел снизу доверху, как на детской площадке. Некоторые существа играли в непонятные настольные игры с перемещением фигурок и бросанием костей, другие плясали высоко над зеркальными полами в просторных объемах бальных залов, выстраиваясь в многомерные узоры, сети, звезды и зигзаги. Отовсюду лились опаловые, розовые и черные реки неизвестных напитков, падавшие в непроницаемую глубину бассейнов, у которых, как Чероне показалось, не было дна: там периодически пропадали одни существа и появлялись совсем другие. Музыку заменял гипнотический шелестящий шум, который неуловимо пронизывал все вокруг, время от времени исчезая в невообразимом реве и грохоте, но ни на мгновение не прекращаясь, словно неровное мигание звезд.

У Чероны уже начала кружиться голова от мелькания разноцветных огней, крепких, как экзотические духи, пряных запахов и шумовых музыкальных эффектов, как вдруг ее внимание привлекла спонтанно образовавшаяся многочисленная компания.

Судя по всему, кто-то предложил что-то любопытное и забавное. Некоторые собрались и стали совещаться. Появился огромный черный, измазанный сажей и пылающий в огне котел с водой. Исполинские существа окружили котел, и каждый бросил туда какую-нибудь ненужную вещь: кто выдернул нитку из рукава, кто снял кольцо с руки, кто отрезал прядь волос, кто просто плюнул. Собранный мусор замешали, вскипятили и стали извлекать одну за другой получившиеся фигурки.

Поскольку все бросали что попало, и смешались составляющие как придется, образовавшиеся существа страдали безнадежным уродством: кто безрукий, кто хромоногий, кто кривой. Всех это очень развеселило. Но требовалась еще интрига, в которой нелепость получившихся существ проявилась бы в полную силу.

Появился исполинский квадратный склеп; глухие черные стены без окон и дверей не пропускали ни проблеска света, а в сыром земляном полу зияла прямоугольная яма, похожая на безразмерную могилу. Пестрая компания экспериментаторов, свешиваясь с краев ямы в мрачную глубину, изваляла созданные фигурки в грязи, и получились земляные человечки. На некоторых грязь подсыхала и осыпалась, как пыль, или отваливалась корками, а с некоторых лилась мутными ручьями, но в целом, по общему мнению, получилось неплохо. Человечков оставили в склепе и стали за ними наблюдать сквозь глазки, проделанные в большом сферическом куполе, невольно бросая таким образом в безвыходную темноту вместе с любопытными взглядами немного света и надежды.

Поскольку изначально бесплодная среда не предполагала никакого творческого прогресса, любая работа земляных человечков неизбежно оказывалась грязной; а поскольку качества создателей смешались в уродцах неравномерно, они помимо борьбы с безнадежными жизненными условиями постоянно сражались друг с другом, так что за их мытарствами некоторое время было интересно наблюдать. Однако постепенно многие зрители соскучились и разошлись; некоторые, наиболее азартные, еще оставались, чтобы подстроить в земляном мире какую-нибудь пакость или подсказать его обитателям какую-нибудь глупость; но в конце концов все экспериментаторы отвернулись от своих созданий.