О`Санчес - Одна из стрел парфянских

Полкилометра старик преодолевал дольше двух часов, и только властный зов заклятья не позволял ему лечь и уснуть тут же, на асфальте первой линии. Минут пять он стоял перед дверью в полуподвал и мелко-мелко кхекал, пытаясь одновременно отдышаться и откашляться. Старик сунул ревматический палец под стекло очков и неуклюже, но с первого раза выковырнул с правого глаза накладное бельмо: «А.Н. Гобой-Новых. Русский язык и литература», – прочел он на двери и ткнул костылем в дверь раз, еще раз. Немного погодя – еще два раза. Вдруг дверь распахнулась.

– Здравствуйте. – Хозяин остро глянул на пришельца – вы по объявлению?

Был он невысок, пузат и седовлас, возрастом – если земных, ординарных – лет под шестьдесят.

Пухлая рука на отлете, в ладони самокрутка, крепыш, видимо – не дурак весело пожить, взгляд быстрый и твердый.

– Д-а-а, – выдохнул старик.

– Деньги при вас? – голос хозяина был абсолютно безмятежен, будто речь шла не о разбое с отягчающими обстоятельствами, триста сорок шестая-бис, а о реальных курсах русского языка и литературы. Старик вновь кивнул, и хозяин зашевелился – Проходите, давайте я помогу…

Он подхватил старика под локоток и свел вниз по бетонным ступеням. Все складывалось как нельзя более удачно: на деда морок навести – раз плюнуть, а не выдержит сердчишко – ночью выкинуть в ближайшую подворотню, магию счистить – и все будет ровно. Наговор был составлен для суммы от «штуки» и выше, значит и две, и три может образоваться.

– Зовут меня Александр Николаевич, а вас? Впрочем, не важно. Итак, деньги, прошу вас?..

Ско… – Хозяин смолк на полуслове. – Пардон, я на минуточку, подперло срочно отлить…

Старик, пользуясь моментом, снял очки, наклонился над столешницей и дрожащей рукой потянулся к лицу, дотянулся грязным пальцем до левого глаза, сковырнул второе бельмо, спрятал в карман. И вовремя: вернулся Александр Николаевич, бросил полотенце на спинку стула и встал перед сидящим дедом.

Старик проскрипел, тускло глядя на его живот:

– Вы хотите отнять мои деньги. Их пять тысяч двести. – Речь его шла так медленно и с таким старческим глиссандо, что хозяин едва разобрал смысл. Старикан упрямился, надо же, какой кремень замшелый…

– Не отнять, а получить, в обмен на обучение русскому языку. Смотрите на подсвечник, сейчас я зажгу свечи, а вы пока доставайте деньги и кладите на стол, мы их будем пересчитывать… – Он осторожно повел ладонью – заклятье действовало и сидело прочно. – Так в чем же дело?..

Старик перестал спорить и запустил правую, ходуном ходящую клешню к себе за пазуху. То, что он вынул оттуда, вовсе не походило ни на кошелек, ни на бумажник. Это была черная трубка-цилиндр, диаметром около трех сантиметров и длиною сантиметров двадцать пять. На конце этой трубки сидело нечто вроде плиссированной юбочки, или сложенного зонтичного купола. Старик обхватил цилиндрик ладонью, щелкнул чем-то и зонтик раскрылся, превратившись в круглую гарду, а из торца черной трубки с шипением выскочила метровая лента какой-то черной субстанции. Мерцание, от нее исходившее, подсказывало, что это не металл, а скорее какое-то энергетическое поле, заключенное в форму прямого клинка. Острие клинка оказалось перед носом того, кто представился Александром Николаевичем.

– Э, э, дедушка, ты что удумал? – Хозяин понял, что все идет не так как полагалось. Смертным ужасом пробила догадка: «оллы накрыли»… Но – нет, не похоже, поле не то, мана не та… Ужас отступил, оставив пот на жирном загривке и слабость в коленках. Он отпрянул от клинка на метр, потом еще немного… Это не страшно, здесь можно управиться… Либо отвлечь и отнять, либо бросить в голову, чем потяжелее…

– Погоди, дед, ты мне эту штуку предлагаешь?

– Кх-х… нет… – Старик неуклюже повел мечом поверх стола и старинный бронзовый канделябр лишился, подобно сраженному Змею Горынычу, всех трех «голов» с незажженными свечами.

Гобой не был трусом, но осторожностью не пренебрегал никогда. С таким мечом шутить нельзя, но и… Надо что-то делать, а главное отвлечь, заговорить зубы…

– Ты что творишь, дед? Канделябр – из царского дворца, знаешь, сколько он…

– Убью, – объявил старик. – Только дернись. Он хватил клинком по столешнице красного дерева и здоровенный треугольник, едва не в ладонь толщиной, с глухим стуком упал на паркет.

– Деньги. – Старик задыхался и видимо поэтому старался говорить экономно. – Десять тысяч. Живо.

Гобой-Новый был тертый мужик и повидал всякое, но чтобы трухлявый пень, да под заклинанием, у него дома разбойничал… Однако факта скепсисом не перешибешь: он к стене прижат, а чертова саблюка у горла дрожит.

– Ладно… дед, осторожнее… нет у меня таких… дам!!! Сейчас дам все деньги…

– Сам… возьму… Иди… в ва-нну… Быстро…

Делать нечего, мужик попятился и на время оказался в безопасности от меча. Сейчас бы… Но как? – на окнах решетки, входная дверь у деда за спиной… Он задницей вперед ввалился в ванную комнату и хотел, было запереться изнутри, но спохватился, вспомнив свойства стариковского меча. Подковылял и старик.

– В ванну лезь.

– Зачем? – Гобой занес, было ногу, но замер: чутье и опыт уверенно подсказывали страшное. – Зачем еще в ванну?

– Пока я… запру… воду наберешь, помоешься, – и чтобы ни всплеска… К-х-хаа…

Нет, врал старик, врал. Он врет!

– Дед, не надо… Ты – убить собрался. Дед, я прошу… Давай спокойно по…

– Лезь.

– Нет. Лучше здесь кончай, хоть напачкаю… Дед, тебе ведь не деньги нужны. Я отдам деньги, отдам. Что еще хочешь, я помогу? Я живой тебе больше пригожусь. Дед, не надо, я ведь не заложу, у меня ведь статья подкирдычная… Чем тебе помочь, я мамой клянусь… Ну, подумай, в натуре, раскинь мозгами?.. Живой я полезнее. А мертвый я – улика.

Старик замер, мысли ворочались медленно, в глазах плавали черные круги. Прощелыга его расколол, что делать?

– Жилье… нужно. Чтоб никто…

– У меня живи. Жене скажу – дед из Вятки приехал… Сколько хочешь живи, ухаживать будем.

(Рано или поздно, заснет ведь, старая гнида… И тогда – никакой меч тебе…)

– Нет. – Старик, похоже, на что-то решился…

– Есть! Есть квартирка, прямо надо мной. С телевизором, с душем. Это моя, я ее для баб снимаю, от Ленки… Дед, там жить будешь, сколько хочешь, как сыр в масле. Никаких забот знать не будешь…

– Стой ровно. Ладно. Пятнадцать, живо. Верну… как чары снимешь…

– Но…

– Убью.

… Через два часа взаимной пытки недоверием, дед обрел себе жилище, как и обещал Гобой-Новый, этажом выше, в однокомнатной квартирке, с унитазом, душем, телевизором, холодильником и галереей порнографических плакатов на всех стенах всех помещений, от кладовки до туалета. Десять тысяч из пятнадцати он вернул Гобою, а пять оставил себе в качестве трофея. Заставил Гобоя снять заклятье. Гобой рискнул спросить старика, как тому удалось нейтрализовать магию, и старик ответил вроде того, что он старый, ко всему притерпелся и поэтому оно хуже действует, но все равно – голова болит и сердце, и что долго терпеть – мучительно крайне, потому и пять тысяч взял, на лечение… Потом старик пообещал оставить ему деньги, меч и барахло, если Саша (олленьий хрен тебе – Саша, старый ты сидор) похоронит его по-человечески, когда смертный час придет. Чтобы в землю, а не в огонь, в приличной домовине. Гобой, естественно, поклялся, со всей доступной ему искренностью, все исполнить по высшему разряду и, если понадобится, если стариковских не хватит, своих денег не пожалеть. Для такого-то матерого человечищи!..