Ольга Романовская - Чужие воспоминания

Шезаф, конечно, был не против, но я строго придерживалась выбранной линии поведения.

Мои отношения с мужчинами… Хммм, глядя на меня, нетрудно догадаться, что поклонники не вились вокруг меня, как бабочки у пламени свечи. Были, разумеется, я же не давала обета безбрачия, да и в невесты какому-нибудь монарху меня не готовили. От матери научилась некоторым вещам, полезным в сложной науке любви, но на практике их применять приходилось редко: всегда находились красивее и сговорчивее меня. Разумеется, я не завидовала — не видела причины. Связь на одну ночь — это не для меня, я ценю себя гораздо выше, но и не так высоко, чтобы задирать нос.

Шезаф был у меня четвертым — скромный послужной список непритязательной библиотекарши. Одна любовь, разумеется, первая, и вовсе была платонической. Тогда я еще жила в Медире, оканчивала школу — до сих пор благодарна родителям за то, что они не пожалели денег и дали мне образование, теперь оно стало главным источником моего заработка.

Я была вольноопределяющейся, то есть посещала не все занятия (на все у моей семьи просто не хватило бы денег, расценки за обучение высоки) и сидела отдельно от воротивших от нас нос аристократок средней руки вместе с такими же девочками, балансировавшими на грани социальных слоев. Не будь у меня такой матери — не видать бы мне школы, как собственных ушей! А так целых четыре года прилежно просидела за партой, получила соответствующую бумажку, устроилась помощницей в местную библиотеку — и понеслось…

Итак, моя первая любовь… Он был братом одной из моих родовитых одноклассниц, что заранее исключало возможность отношений. Но в юности больше доверяешь голосу сердца, чем разуму, и Дорэн обратил-таки внимание на скромную блондинку, одной из последних выходившей из здания школы. Когда он заговорил со мной, я чуть не потеряла дар речи от ужаса — теперь самой вспоминать смешно. Странно, как он не принял меня за недалекого 'гадкого утенка'? Выглядела я в ту пору непривлекательно, особенно на фоне фигуристых одноклассниц с томным взглядом, но, видимо, было во мне что-то, что привлекло внимание Дорэна, огонек, как сказала бы мама.

Чем все закончилось? А ничем. Я благополучно окончила четвертый год обучения, на пятый меня оставлять не стали — слишком накладно, и потеряла Дорэна из виду. Плакала, конечно, переживала, твердила матери, что умру без него, а она с улыбкой возражала. И оказалась права. Она всегда была права в том, что касалось любви, да и ей ли было не знать всех хитросплетений этого чувства?

У мамы я познакомилась с моим первым мужчиной. До сих пор, произнося его имя, непроизвольно смакую каждый слог, каждую букву, прикасаясь языком к нёбу. Са-де-рер. Последний звук чуть вибрирует, отзываясь дрожью блаженства во всем теле. С ним я почувствовала себя женщиной, любимой, красивой, желанной, и перестала придирчиво выискивать в себе недостатки. В этом заслуга Садерера, этого прекрасного, как светоносные боги, ангерца. Была бы моя воля, я бы провела всю оставшуюся жизнь у порога его дома, последовала за ним на край света, в его родной загадочный Ангер, но моего любовника связывали такие обязательства, что мы оба не в силах были их разрушить. Теперь, когда страсть прошла, а его бархатный взгляд из воспоминаний вызывает лишь грустную улыбку, я понимаю, что поступила правильно.

Да, вспыхнувшее между нами чувство было сродни пожару, но оно быстро выжгло бы наши души, оставив после себя горький пепел разочарования.

Обвиняю ли я его? Нет, Садерер был со мной предельно честен и откровенен, он ничего не скрывал. В начале наших отношений он был еще свободен, в конце — связан по рукам и ногам. Садерер ведь затем и приехал в Медир, чтобы попросить благословение у богини, но встретил меня, забыл обо всем на свете, решил, что сможет пойти наперекор давним обязательствам — не смог.

Он уехал на рассвете, оставив на постели, все еще хранившей тепло его тела, тонкую изящную розу и небольшой подарок — кулон, который я ношу до сих пор. Это не просто украшение на память, Садерер никогда не был банален — ангерец подарил мне амулет.

Потом случилось то, что случилось, и я переехала в Лайонг. Устроилась на работу: сначала помощником библиотекаря, потом библиотекарем, обустроила свое новое жилище.

Где-то через год в моей жизни появился Эйт. Вроде бы у нас было все серьезно, мы даже думали пожениться, но мой бывший легко перечеркнул наши отношения. Было больно, но горькая правда всегда лучше сладкой лжи, во всяком случае для меня.

С тех пор с мужчинами у меня как-то не ладилось, а тут вдруг Шезаф…

— Тебе идет улыбка, — мы сидели на моей кухне и пили чай. Шезаф принес потрясающие пирожные, и в предвкушении удовольствия я, как ребенок, пускала слюнки.

Вместо ответа я еще раз улыбнулась.

— Как тебе не трудно жить здесь одной?

— Привыкла, — пожала плечами я. — Ко всему в жизни привыкаешь.

Наверное, я не хотела бы до конца испробовать на вкус свой сомнительный тезис. В жизни обязательно найдутся вещи, привыкнуть к которым невозможно.

— Не страшно по ночам?

— У меня крепкий засов, а сплю я чутко. Тебе еще чаю, Шезаф?

— А тебе пирожное? — усмехнулся он и протянул мне маленькое сладкое чудо из бисквита и крема.

Я хотела взять его, но Шезаф покачал головой:

— Только из моих рук.

Пришлось наклониться и осторожно слизать взбитые сливки.

Наслаждаясь сложившейся ситуацией, Шезаф заставил меня съесть с его ладони и всё остальное. Подтекст его действий был очевиден, но я не возражала.

— Хочешь, можешь остатки крема облизать: тут еще осталось, — подмигнул поклонник.

— Нет уж, Шезаф, я извращениями не занимаюсь!

— Какое ж тут извращенство, это всего лишь крем.

На его пальцах. Знаю, многие сочтут мое поведение глупым, да и мама сказала бы, что здесь нет ничего такого, но я не желаю уподобляться собаке.

Я демонстративно встала и отошла к очагу, якобы для того, чтобы поставить чайник на огонь.

— Одана, только не говори, что обиделась! Если тебе не нравится, я больше не стану предлагать тебе ничего подобного.

Он обнял меня, отвел короткую прядку волос и поцеловал в ушко. Я довольно улыбнулась и, позабыв о чайнике, позволила прижать себя крепче и совершить небольшую экскурсию по деталям моей одежды.

— Ты не очень станешь возражать, если я останусь на ночь? — его дыхание щекотало мне шею, заставило сердце сжаться в сладкой истоме.

Что же ему ответить, не рано ли? Я бы не хотела, чтобы, проведя со мной всего одну ночь, Шезаф навсегда исчез.

— Одана, ты не пожалеешь, — продолжал настаивать искуситель, давая понять, что готов начать компанию по взятию моей неприступной крепости прямо сейчас.

Но компания не потребовалась — крепость постыдно капитулировала после непродолжительной обороны.