Сергей Костин - Охотник за бабочками 2

Вселенский для нашего удобства включил дополнительный монитор, по которому Кузьмич обычно просматривал свой любимый мультфильм. Но сегодня кино не крутили. На мониторе на нас налетала ледяная планета с тремя абсолютными минусами. Если Корабль не вывихнет брюхо при посадке, то нас, обязательно, скрутит этими самыми тремя абсолютами.

Не сбрасывая сверхсветовой скорости, Волк вошел в тысячу километровую зону не возврата. Это когда уже вернуться никуда невозможно. Только вниз и как можно медленнее. Но скорость Волк сбрасывать не стал. Медуза была слишком близко.

Я сунул в рот сжатый кулак. Лучше уж от резкого удара руку откусить, чем язык. Руку потом и восстановить можно, а вот прикушенный язык болит сильно.

— Го…, — Волк наверно хотел вспомнить о космическом боге, который покровительствует по преданиям всем терпящим бедствие кораблям, но у него не было достаточно времени. Тысяча километров для нормальной посадки это так, тьфу. А для не нормальной, как у нас, даже подготовиться «тьфу» не успеваешь.

Удар был страшный. С гвоздей сорвалась даже наша с Кузьмичем голография в черной рамке, которую мы не выкинули по причине идеальной схожести с оригиналами. Кулак я, правда, не откусил, но до крови клыками поцарапал.

— Ну и посадочка, — проворчал первый помощник, выкарабкиваясь из гамака и поправляя вывихнутое крыло, — Будь моя воля, я бы Волчаре все закрылки оборвал.

— Не ной, Кузьмич. Волк, прежде всего, о нас, дураках, заботится. Напомню тебе, что не ему нужна смерть КБ Железного, а нам.

— Не нам, а тебе, — отпарировал бабочек, — Я здесь только, как твой лучший друг…

— И душеприказчик, — не остался я в долгу, — Знаю я твои глобальные замашки.

— Перестаньте лаяться и зайдете в командирский отсек, — перебил наш спор Корабль, — Мы все попали в не слишком приятную ситуацию, и давайте вместе из нее выпутываться. Потом друг другу расскажем, какие мы все сволочи.

Это были самые справедливые слова сказанные Вселенским Очень Линейным Кораблем за все время нашего сотрудничества.

Первым делом, прибыв на капитанский мостик, я попросил Корабль включить все камеры обзора. Необходимо ознакомится с обстановкой, узнать, где медуза, доведенная меткой рукой первого помощника до особо ценного художественного состояния. Стоит также поинтересоваться, сможем ли мы функционировать на планете с тройной абсолютной минусовкой.

— Где Чужой? — Кузьмич, как первый помощник капитана беспокоился прежде всего о непосредственной безопасности.

— В двух километрах от нас приземлилась. И потихоньку движется в нашем направлении. Скорость небольшая, но через часок будет у нас под боком.

Час, отрезок времени достаточно большой. Чтобы принять необходимые решения. Но сначала осмотримся.

Вокруг Корабля, на все стороны здешнего света простирался сплошной лед. Ровный, без бугром и оврагов. Так и должно быть на аномальной планете, поддерживающей свое состояние только при помощи глобально минусовой температуры.

По правому борту Корабля, назовем это направление, предположим, северо-северным, маячит точка. Наша дорогая медуза. Еще не видна в деталях, но представляющая конкретную опасность. Удивительно только, как она в такой отвратительной среде существует. По всем правилам практической термоизометристики медуза должна была застыть, превратясь в кусок каменного льда. Должна, но не застыла. Мы то совсем другое дело.

— Как наше состояние?

— Выше среднего. Снаружи холодно очень. У меня ах все трубопроводы дрожат. Но пока стараюсь поддерживать необходимую температуру.

— Да уж, — подал голос Кузьмич, — Того гляди, придется в валенки переобуваться. У тебя, Волчара, валенки есть?

Ни валенком, ни другой какой теплой одежды у Корабля не имелось. Два ящика с мужскими плавками на всякий случай прихваченные у якудзян в счет не шли.

— Так я и знал, — Кузьмич быстро слетал за одеялом и стал в него кутаться.

Мне тоже стало немного прохладно, но виду я не подал. Не хватало еще, чтобы на вверенном мне корабле начались пересуды, что командир мерзляк.

— А как насчет аварийного взлета? — я так думаю, что теперь медуза должна от нас отстать.

— А никак. С взлетом ничего. Лапы к планете примерзли, — ответил Волк, после секундного замешательства, — Черт! А мне якудзяне во время ремонта предлагали на посадочные лапы резиновые подушки прилепить. И чего я дурак отказался?

— Дурак потому что, — высунул нос из одеяла Кузьмич, — Тебе даром предлагали, ты не взял. А теперь ни за какие брюлики не купишь.

Помолчали. Минут десять.

— Может я выйду, и попробую их сдвинуть?

— Нет, командир. Спасибо, конечно, но снаружи ты и минуты не протянешь. Три абсолюта все-таки. Ни одно живое существо не сможет выжить в таких отвратительных условиях.

В этом Корабль прав. При трех абсолютах всякая живность сначала покрывается мелким потом от страха, потом образуется тонкая ледяная корочка, и уж дальше не стоит рассказывать. Но делать то все равно надо что-то! Думай, Сергеев, думай.

Пока мы все старательно думали, пролетело несколько ценных минут.

Волосы на моей руке встали дыбом, а изо рта откровенно валил пар.

— Холодно становится, — поежился я, — температуру поднять бы не мешало.

— Системы жизнеобеспечения на пределе, — голос Корабля тоже слегка постукивал, — Боюсь, что не смогу выполнить вашу просьбу, командир.

— Мы все здесь замерзнем, — Кузьмич даже не соизволил высунуться из-под одеяла, — Я всегда говорил, заставь дурака в космосе летать, он и там лоб расшибет.

Здесь первый помощник был, прямо скажу, не прав. Вселенский Очень Линейный не заслуживал таких слов.

— А чья, позвольте, была идея опуститься на планету с нестандартной ориентацией и температурой? — я не стал слишком церемониться и сдернул с Кузьмича ватное одеяло. Он и так потерпит, а у меня уже зубы стучат, — Кто говорил, что это наш единственный шанс, и он берет всю ответственность за случившиеся на свои крепкие крылья?

Кузьмич всеми силами упирался, стараясь не выпустить из своих рук одеяло, но сила и ловкость была не на его стороне. Оказавшись без надежного укрытия он совсем раскис и даже не стал оправдываться.

— То-то же, — под одеялом было чуть теплее. Я даже подумывал о том, чтобы при обращении к команде не высовывать нос, в целях недопущения отлета нагретых частиц, — Если и помрем здесь, то только по твоей милости, уважаемый первый помощник. Ладно, дуй сюда. Вдвоем теплее.

Кузьмич, практически уже покрывшийся инеем, с радостью откликнулся на призыв и юркнул ко мне под одеяло, не забыв прихватить и Хуана со всем его семейством. От них пользы хоть и никакой, но шерсть она и при тройном абсолюте шерсть.