Stashe - Кайорат

— Малыш заткнись! — услышал я сквозь собственный вой рев Пилона. Чуть ниже его уха, над глазом запеклась струйкой кровь, но выглядел конь бодрее. Больше не шатался, и взгляд снова приобрел знакомое злобное выражение. Замолчав, я подошел к нему:

— Развяжи Осириса, и давай найдем эту тварь, твою ненаглядную Лидо! — зло произнес Пилон. Ничего не понимая, я зашел в шатер и увидел лежащего на земле, опутанного веревками икуба. Пришлось помочь себе передними лапами — немного распутать веревку, чтобы затем аккуратно перегрызть. Конечно, я не удержался от вопроса:

— Что случилось?

— А убежала, чудище. Ткнула пальцем в сокровище, потом говорит. Слышала ваш разговор. Хотите убить меня? Я ей. Нет, откуда такие мысли? — Мне пришлось отойти в сторону, чтобы Осирис мог подняться на ноги. Икуб взял с пола какую-то непонятную штуку и показал мне, — Она. Тогда ладно, прости уж. И только повернулся, кааак долбанет по голове. Я еще слышал сквозь обморок. Мол, подавись сокровищем, а я жить хочу. Это оно?

Посмотрев на керамическую безделушку, я покачал головой.

— Нет. Не оно. Уверен, к сокровищу эта вещь отношения не имеет.

— Так и думал, наверняка она ищет настоящее, давай-ка перехватим ведьму. Она и Пилона по башке шарахнула, между прочим.

Мы выбрались из шатра и решительно начали прочесывать лагерь воров в поисках Лидо. Осирис и Пилон, мягко говоря, злились, но мне убить Лидо не хотелось, хотя расположения или сочувствия к ней тоже не испытывал. Но будь на ее месте, с Пилоном я бы не связывался. Мне показалось, что можно ускорить поиски и поднялся в воздух. И почти сразу увидел нашу пропажу. Она, что есть духу, улепетывала в сторону пустыни, неся через плечо увесистый мешок. Догнав Лидо, я приземлился прямо перед ней:

— Спешишь?

Лидо остановилась, судорожно оглядываясь. Поняв, что мы вдвоем, она немного расслабилась.

— Кая, тебе не идет эта внешность.

— Да, ну? А папа говорил, что вполне ничего. Куда-то спешишь? Без нас?

Лидо улыбнулась самой искренней и дружелюбной улыбкой и бросила мешок на землю. Он немедленно зашевелился, а внутри что-то возилось и повизгивало.

— В лагере нет сокровища. Я испугалась, что твой брат убьет меня. Потому решила покинуть вас.

— Вовремя.

— А когда еще? — Огрызнулась барбуска, — самый лучший момент. Ты ведь не оставил его в беде. Пока возились, потихоньку ушла бы.

— А это что? — указал я на мешок. Лидо пожала плечами.

— Мясо. В пустыне надо есть, вот и прихватила.

Вдруг, барбуска насторожилась, лицо ее приняло странное жалостливое выражение. Верилось с трудом. Пилон и Осирис неспешно вышли из темноты, присоединяясь к разговору.

— Кая, не убивай, — жалобно заныла Лидо.

— Хорошо. Катись, — сказал я, но едва она потянулась к мешку, рявкнул сквозь зубы:

— Мешок оставь.

— Но, я же…

— Такие пройдохи как ты, так легко не умирают. Уходи, пока не передумал.

Скривившись, Лидо отступила от мешка и сначала медленно, а затем все быстрее побежала прочь.

— Оригинальный ход, — подвел итог Пилон, — а что теперь? Кроме поганого настроения и двух шишек, похоже, мы ничего не приобрели. Хотя постойте, я слышал, как ты воешь. Незабываемые воспоминания.

Я пропустил его слова мимо ушей. Я свое дело сделал:

— Это оно.

— Что?

Осирис понял и осторожно развязал мешок. Его изумленное восклицание Пилон оставил без внимания. Пораженный не меньше икуба, он промямлил:

— Малыш, знал, что с тобой не соскучишься. Но свинья?

Из мешка вылезла маленькая, очень чистая розовая свинка.

— Да. Свинья. Розовое сокровище. Я все думал, что же за дурацкий обычай барбусов не дает мне покоя. И вспомнил, когда увидел, что мешок шевелится. Почему-то символом власти у барбусов является свинка с алмазным пятачком. Такая порода. У нее пятак в пупырках, а в них окаменевшие кристаллики, которые начинают выделяться в виде жидкости с рождения поросенка и, застывая, образуют переливающийся нарост. Эта свинья символ королевской власти. А соседний город много лет пытается занять главенствующее положение. У них тоже есть принцесса. Здесь простой закон. У кого свинья, тот и правит. Особенно это касается самого важного праздника, ритуала смены дня длинной ночью. Скоро на планете наступит двухлетняя ночь, потому то тут все и приспособились. Хорошо ночью видят. Вот и вся история. Если свинка попадет к соседям, то тамошняя принцесса проведет ритуал и власть над несколькими городами перейдет к ним. А эту принцессу просто выкинут из города за то, что не сохранила самое важное — символ власти.

— Мда, — подытожил Пилон, — самое тупое приключение моей жизни. Погоня за свиньей. Засунь ее в мешок и летим. Мы должны попасть в город быстрее Лидо. И исчезнуть как можно быстрее. Дура даже не знает, как ей повезло. Я бы съел.

Осирис запихнул свинку обратно в мешок и задумчиво произнес:

— Я как вспомню тот истошный визг ночью, теперь ясно, кто верещал.

Пилон неожиданно повернулся ко мне и подмигнул:

— А ты молодец, малыш! Думаю, у нас неплохая команда.

Могу сказать, до города мы добрались без приключений. Пилон воплотил Осириса в пожилого торговца, и мы получили награду. Даже, если нечистые на руку личности и строили на этот счет планы, их ждало горькое разочарование. След толстого рыжего торговца потерялся прежде, чем им удалось завести его в темный тупичок. А три немолодых мужчины, один из которых обладал удивительной для этих краев тучностью, сели на небольшой корабль и отправились морем к островам матахи.

Думая о недавних событиях, я стоял на палубе, и жадно вдыхал соленый воздух. Настроение вновь поднялось, и если бы не отзывы Пилона о моих вокальных данных, орал бы во всю глотку. Осирис присел рядом и долго ковырялся в сумке. Поглядывая на блестящую лысину его личины, я спросил:

— А матахи захотят разговаривать с нами? Ведь Пилон говорит — их дурной нрав большая проблема для путников, имеющих смелость обратиться к магам за помощью.

— Осирис, Кайорат, идите-ка сюда! — Пилон предпочитал в новом временном обличие не расхаживать, да и качка его раздражала. Хотя Осирис как-то и обмолвился, что родная среда анушка водная, когда я наблюдал за Пилоном, в это не верилось.

— Ну, — протянул Осирис. Он смотрел на волны, бьющиеся с глухим плеском о борт, — я долго об этом думал.

— И что?

— Да, в общем-то, ничего не придумал пока что.

— Оглохли что-ли?! — Взывал к нашей совести Пилон голосом зануды. Мы подошли к коню, полулежащему около борта, в позе грустного, но непокоренного мыслителя. Вследствие его переживаний наше меню в эти дни сильно сократилось. Непробиваемый Пилон вообще ничего не хотел есть, настроение его постоянно оставалось прескверным, а лицо личины в данную минуту приобрело легкий зеленоватый оттенок.