Татьяна Тихонова - Заонежье, или Жизнь по ту сторону...

Раннее зимнее утро. Стены крепости во вздрагивающих всполохах факелов. Непрерывный поток темных кочевников словно черная река течет по дороге, раздваиваясь и окружая будто змеями стены крепости. Далеко… Стрелы не долетят… А враг идет и идет… Слышится визг неведомых злобных животных, которые, проваливаясь по самое брюхо в снег, расползаются по всем полям, лежавшим вокруг города…

Скоро, в считанные часы, Древляна была отрезана от всего мира. Застучали топоры в лесу…

Небольшой отряд уходил все дальше от Древляны и к тому часу, когда город был окружен, ровной рысью пересек длинный глубокий овраг, по которому бежал довольно широкий ручей… Там, за его высоким берегом была первая заимка, которая должна была им встретиться на землях лесовичей.

Они уходили на восток, к отрогам Каян. Горная цепь должна была появиться на третий день пути, а пока надо было двигаться вперед и вперед, по возможности без остановок.

Впереди отряда ехал на белоснежном иноходце Рангольф. Сразу за ним, почти след в след, шел другой такой же эльфийский иноходец, на нем ехала Айин. Ее не хотели брать, чтобы не подвергать опасности. Но она оказалась рядом, лишь только миновали излучину Онежи. Рангольф хмуро посмотрел на дочь и ничего не сказал. Если девушка не понимала, как опасно было теперь одной путешествовать по этим местам, то он знал, что не пройдет и часа, как по этой дороге, с которой они сейчас свернут, пройдет темная орда…

За Айин следовал на своем Саврасом Мокша. У лесовичей были широкогрудые, выносливые кони, которые и в бою не испугаются, и в походах не выдохнутся… Следом за Мокшей на слишком рослом для него коне ехал Схлоп.

Свей улыбнулся… Он вспомнил, как в предутренних сумерках, когда все уже были в седле, один Схлоп почему-то все медлил… Он делал какие-то знаки Мокше и злился оттого, что тот его никак не понимал в темноте, еле разгоняемой светляком Ольсинора. Благодаря этим пассам, все обратили внимание на них и теперь недоуменно выжидали, чем же это закончится… Схлоп рассвирипел еще больше. Он вдруг начал в сердцах яростно выкрикивать"… тупые тролли… ехидны вонючие…", но понимая, что все ждут, ушел за свою лошадь и, еще несколько раз тихо выдохнув "ехидны вонючие", сделал какой-то невероятный кульбит… Что там произошло, никто сразу не понял… Только, когда Схлоп свалился словно мешок, громко икнув при этом, Мокша рванул к нему…

После того, как и Мокша скрылся за его лошадью, раздался короткий звук, похожий на удар кулаком, потом сдержанное хмыканье… Через мгновение после этого Схлоп уже восседал, как ни в чем ни бывало, в седле… Никто не произнес ни звука. Лишь время от времени сдавленный приступ то ли смеха, то ли кашля одолевал путников. Схлоп придирчиво принимался всматриваться в него, но безуспешно… Никто не хотел ему напоминать это неприятное для него происшествие…

За Схлопом следовал Умо. Дрод размеренно покачивался на своем вороном жеребце. На голове у него была невысокая конусообразная, лохматая шапка, наверху которой была прикреплена связка змеиных высушенных шкурок. Усохшие головки гадюк на ветру развевались в разные стороны и зловеще постукивали друг об дружку…

Последним ехал Свей на белоснежном скакуне Ольсинора. Они иногда менялись с Мокшей, который время от времени озабоченно оглядывался на парня издалека. Дружиннику не давала покоя мысль, что он увез внука князя без разрешения… Хоть парень уже не юнец, но все же…

Дорога становилась все хуже, превращаясь в еле заметную тропку. Лес здесь был совсем непроходим. Заросли орешника, колючего шиповника, старые поваленные ветрами деревья… Но все бы ничего, только вот лес словно вымер. Ни птица не крикнет, ни ветка не хрустнет. Нехорошо это…

И Мокша, и Схлоп настороженно поглядывали по сторонам. Рангольф же, не оборачиваясь, ехал, и ехал вперед.

Неожиданно он остановился. Мокша мгновенно, словно того и ждал, спешился и подошел к нему. Свей тоже стал пробираться вперед. Тропа была такой узкой, что лошади занимали всю ее ширину. Схлоп же благоразумно остался сидеть верхом, и теперь только вытягивал шею и шипел сквозь зубы:

— Ну, что там?

Мокша вдруг указал на что-то в стороне от дороги и пошел, несильно проваливаясь в неглубокий еще под деревьями снег. Свей догнал его и замер… В кустах были свалены трупы орков. Пятеро…

— Кто такие?

Голос, раздавшийся откуда-то сверху, прозвучал настолько неожиданно, что в руках у всех мгновенно появилось оружие. И только тут Мокша произнес:

— Это свои… Ручьевские…

Над ними, на настиле, еле заметном сквозь ветки кедрача, сидел воин. Он, прищурившись, устало всматривался в их лица, под настилом виднелась прикрепленная веревками решетка с острыми железными зубьями, — приспособа, которая падала на жертву и прошивала ее насквозь. Лесовичи такие ставили на тех тропах, которые вели к границам их края, и в низовьях Онежи, там, где проходили пути кочевников.

— Мокша, ты? — спросил вновь воин и, ловко повисая на сильных руках, спрыгнул вниз. — Что это вы — никак гуляете? — неодобрительно он глянул на красивых, бросающихся в глаза эльфов, задержав ненадолго взгляд на Свее, и уставившись на дрода. — А этот что с вами делает? Дроды пошли на сговор с предателем Браггом!

Мокша словно мимо ушей пропустил довольно грубую речь воина и, кивнув в сторону орков, спросил, понизив голос:

— Это вы так их?

— Да… Всю деревню вырезали, уроды, детей порубали… — лесович махнул рукой, оборвав себя на полуслове. — А ты кто будешь? Больно лицо твое знакомо? — проговорил он, уставившись на Свея.

— Свей я… — коротко ответил княжич и добавил. — Славное дело делаете…

— Неужели всю Ручьевку так и порезали? Что ж гады делают-то! Древляну окружили, слышали? — Мокша вновь обратился к воину, который не сводил глаз со Свея, признав, похоже в Свее княжича.

С тропы Рангольф тихо произнес:

— Пора…

Лесовичи и сами понимали, что пора… только тянущее за душу чувство, что может видят они этого самого воина в последний раз, что уходят от осажденной Древляны, что здесь остается все самое дорогое — родная земля, друзья… не отпускало…

Они уходили… Обернувшись, Мокша уже не увидел воина… Схроны, на то и схроны, объяснил ему Свей, чтобы схорониться до поры, а потом напасть на врага неожиданно, чтобы показалось врагу, что земля горит у него под ногами, что за каждым кустом его ждет нож или меч, или смертельное заклятие…

И ведь совсем недавно, неделю назад, они с отцом готовили эти самые схроны. Лесовичи сами себя так и назвали тогда в шутку по названию тайников с оружием.

Свей вспоминал, как отец основательно выбирал места, где могло сохраниться в целости оружие: мечи, большие и малые, двуручные — широкие, тяжелые… короткие, которые воины обычно держали в голенище сапога, пики, луки, стрелы и обычные, и с серебряными наконечниками, палицы… Держали эти места в тайне, рассказывая о них лишь старшинам на заимках, тем, кому и придется вооружать народ…