Stashe - Пустоцвет. Танцующие в огне

— Шел бы в ученые, друг, — вяло пошутил Мэрис.

— Один мой знакомый, — как ни в чем, ни бывало, продолжал Лакааон, — был порублен на куски, и его тело развезли по разным городам. Эти фрагменты плоти гниют в разных гробницах, а фаланга пальца живет с новым телом, с тем же разумом и той же личностью.

— Он знает, что возродился именно из пальца? — скептически поинтересовался охотник.

— Посвятил несколько лет жизни сомнительному занятию и разыскал все части от прошлого тела. Вот такой, упертый. Хотел знать — хмыкнул Лакааон.

— Дело в жизни. Точнее в ее сосредоточии, — закончил Мэрис и покосился на девушку.

Был уверен, что она о чем-то думает, но Сташи больше ни слова не произнесла, -

откуда в наши веси? — спросил охотник у друга. Подлил ему в бокал вина, разбавляя фразой затянувшуюся тишину.

— Да так…

— Где носило последний год?

— Там, сям, — весьма неопределенно ответил мужчина, загадочно улыбаясь, — некоторые вещи не меняются.

— Например? — Мэрис повел рукой. Вино в его бокале заплескалось, окрашивая стенки сосуда полупрозрачными потеками.

— Твоя челка, — сказала Сташи и зевнула. Ее чуть сильнее, чем у людей выступающие клыки, больше не реагировали на кровь так сильно как раньше. Но иногда, проснувшись, девушка обнаруживала, что нижняя губа покрыта запекшейся кровью — верным признаком дурного сна. Лакааон рассмеялся.

— Да, друг, твои волосы предмет моих мучительных раздумий. Как умудряешься столь криво обрезать их?

Девушка перевела взгляд на огонь. Языки пламени отражались в ее огромных зрачках — голод, пульсирующий как бьющееся сердце. Мэрис какое-то время наблюдал.

— Знаешь, — затем вполголоса обратился он к Лакааону, — живет с нами лет тридцать, но я так и не научился ее понимать. У Сташи какое-то трогательное равнодушие к жизни. Ни злости, ни агрессии, ни любви, ни сожаления…. Ну, бывают вспышки непонятных ощущений, бешенства. Или она просто научилась имитировать? Ее хоть что-то беспокоит, хотел бы я знать?

Лакааон пожал плечами и поставил пустой бокал на столик рядом с креслом. Взъерошив волосы, ответил:

— Когда разрушается мир привычных стереотипов, что остается? Нет ничего — один остов и даже фундамент расползся. То, что казалось естественным и простым, превратилось в недоступное. Пища обратилась ядом. Отрицание, пустота, недоумение. Но Сташи получила больше остальных. Мать, которая пыталась сделать ее человеком. Беда в том, что она никогда не сможет им быть.

— Верно. С обычными сташи проще. Они просто впитывают как губки, ищут ответы в своих предках, роде. А эта…вопросы и неверие. Сомнения. А мать говорила, а мать делала. Это переплетение двух сущностей в одной сводит с ума. Хочется прибить порой.

— Но у нее живой и подвижный разум. Значит, Мэрис просто требуется терпение, чтобы раскрыть ее. Извлечь из скорлупы прежнего мира.

— Мы не были дикими или безумцами, как вы тут представляете, — перебила Сташи, — никогда. Просто у нас другой жизненный уклад.

— Ну конечно. Рассказывай, давай. А то я не знаю, — раздраженно ответил охотник.

— Мы не люди, к чему судить по человеческим меркам? — недоумевающее спросила она.

— Мера, что используется для суждений, Сташи, ближе к человеческой, нежели к законам вампиров. Но это не говорит о том, что мы мыслим как они.

— Люди не хорошие. Жестокие, злые и беспринципные. Они готовы предавать и продавать сородичей за медные гроши. Избивать беззащитных детей, женщин, воровать. Их интересуют самые примитивные радости. У нас было просто. Голоден — ешь, зол — ударь. Но мы не притворялись теми, кем не являлись.

— Да ладно, ты ведь не дура, Сташи. Сколько пожила уже и видела разные грани. К чему такая наивность? — ехидно произнес охотник.

— Погоди, Мэрис, — встрял Лакааон, — ты значительно старше. Можешь шире смотреть на вещи, более взвешенно и даже отстраненно. Некоторым требуются века, чтобы начать замечать полутона. Ты не забываешь о прошлом, но видишь будущее. Вспомни о том, что хранит твоя абсолютная память сташи. Бытность вампиром. 'Танец', разочарования и долгий-долгий поиск пути. А что сейчас есть у нее? Немного памяти и очень много сомнений. Жалкие тридцать лет осознания? Зачем пользоваться лишними эмоциями? Это мешает.

— Может просто отсутствует личность?

— Да как? Брось, говоришь чепуху, Мэрис. Злись на здоровье, твой дурной нрав всем известен. Только хватит копаться там, куда нет хода никому.

— Я ее веду.

— Слишком стараешься в этот раз.

Мэрис дернул плечом и перевел разговор на другую тему:

— Завтра пойдем в город.

— Неужели вы не можете умереть? — спросила девушка, которая последнюю часть разговора пропустила. Отключилась от внешнего мира и просто глядела на огонь.

— Разве я похож на дурака, чтобы говорить о том, — охотник ухмыльнулся, — дитя ночи? Проснувшись, помни о жизни…и смерти ловушку минуй.

— Только люди совершают необдуманные поступки, — Сташи поднялась и аккуратно поставила пустой бокал на край столика.

— Пора показать тебе кое-что. Завтра увидишь место, которое станет твоим настоящим домом, — сказал Мэрис.

Девушка не ответила. Она подошла к окну и долго всматривалась в темноту. Дом остался в прошлом, среди руин. Он и назывался так по единственной причине, когда-то там жила мать. Другого не будет.

Тьма…прекрасна, как и всегда. С вечно черной бархатной накидкой, небрежно сползающей с плеча луны на спящий город. Сташи улыбалась, но улыбка была фальшивой. Сон о матери…холодные руки…

Вздрогнув, девушка открыла глаза. Ночь. Она никогда не просыпалась в хорошем настроении. Подъем в светлое время раздражал, а когда первые лучи солнца падали на подушку, до сих пор рефлекторно отодвигалась в тень. Но сегодня, ей позволено проснутся поздно вечером, а предыдущий день пропустить. Повод для умиротворения, если бы…. Если бы не сон.

Поднявшись с постели, Сташи меланхолично побродила по дому и никого не нашла. Немного озадаченная этим, подошла к окну и выглянула наружу. Благословенная луной, словно музыка, щекочущая изнутри — темнота. Мерцание далеких звезд. Куда же делись ее мучители? Высунувшись в приоткрытое окно, тихо позвала охотника. Под карнизом раздался шелест и хруст ломаемых веток. Вскоре в проеме появился всклокоченный Мэрис.

— Чего орешь? — спросил он.

— Я не кричала, — она отодвинулась и посмотрела на мужчину, — а где Лакааон? И зачем ты там лазаешь?

— Да так, — ответил чем-то очень довольный Мэрис.

— Так, где Лакааон?

— Ищет.

— Что?

— Когда придет, узнаешь, — охотник выглядел необычно возбужденным и пребывал в хорошем настроении, что само по себе настораживало. Не в его характере.