Константин Калбанов - Рыцарь

Он всю ночь пробыл поблизости от госпожи с готовым к бою арбалетом. Анна по началу беспокоилась, что мальчик может по неосторожности ранить себя или еще кого, но потом поняла, что как ни молод оруженосец, но с оружием обращаться умеет. Арбалет был взведен, но болт наложен не был, для этого нужно было не больше двух секунд.

Все же идея ее мужа с обучением мальчиков воинскому искусству не была лишена смысла. Обходя поселок, Анна видела мужиков, вооруженных арбалетами, но в том как они обращались с оружием чувствовалась явная неловкость. По другому держались мальчишки. Арбалеты они держали с некой ленцой, как нечто привычное, как например крестьянин держит мотыгу и самое поразительное было именно в том, что мальчики не изображали эту непринужденность, это было их обычное состояние. Нет, они конечно нервничали от ожидания того, что возможно сегодня им придется сражаться с врагом, но вот оружие не казалось в их руках инородным предметом. Случись нападение и именно они то и выступят основной силой защитников села.

Маран был на самом опасном участке, случись нападение, ворота подвергнутся атаке в первую очередь. Увидев приближающуюся госпожу староста тут же направился к ней навстречу, всем своим видом вырожая свое не одобрение.

— Госпожа Анна, стоит ли изводить себя. Вам нужно прилечь и отдохнуть.

— Маран, есть вести, — давая понять, что его слова сейчас лишены какого бы то ни было смысла поинтересовалась она.

— Нет, вестей нет. Ни хороших, ни плохих.

— Светает.

— Не волнуйтесь. С ним не смог справиться сам Ури Двурукий, куда там шайке разбойников.

— Но их много.

— Господин Андрэ тоже не один. Оно конечно опытных бойцов у него поменьше, но и мясо свое они поднатаскать успели, и потом у всех арбалеты. Сдюжат, не сомневайтесь.

— Староста, — раздалось с надвратной вышки, — из леса вышли люди.

— Сколько?

— Дак, пятеро. И еще одни носилки несут.

При этих словах Анна тихо охнула и едва не упала, так как подкосившиеся ноги отказывались ее держать, но бывший на чеку Маран тут же подхватил госпожу, отметив про себя какая она легкая и хрупкая. Он бы даже сказал не естественно худа, не то что деревенские девки, кровь с молоком. Слегка нахмурившись он отметил, что когда она приехала в поселок, то выглядела куда лучше. Что же происходит в их семье.

— Вы посидите, я мигом. Брук присмотри за госпожой.

Сказав это, крестьянин с завидным проворством, которое ни как не вязалось с его кряжистой фигурой, взлетел по лестнице на вышку и посмотрел в указанном направлении.

Все было именно так как и говорил дозорный. От леса к селу двигались пятеро. Первым шел один из ветеранов, кажется Рон, позади двое несли носилки с раненым, еще двое шли следом, один из них нес правую руку на перевязи, второй опирался на товарища неся свой шлем в руке, на голове белела повязка. При виде этой картины староста весь напрягся и стал внимательно осматривать опушку леса, явно уже проступившую перед взором. Солнце еще не взошло, но ночь уже полностью отступила, а луна приняла бледные очертания, словно собиралась растаять подобно утренней дымке.

Как не напрягал глаза крестьянин, но ничего подозрительного не обнаружил, а потом вдруг понял, что ничего искать и не надо. Бойцы шли спокойно, устали, не без того, если только не считать Рона, с того как с гуся вода, но вот опаски в их движениях или настороженности людей каждую минуту ожидающих погони не было и в помине.

Приблизившись к воротам, Рон задрал голову и сняв шлем подбоченился и с ехидцей поинтересовался.

— Староста, нас случайно никто не хочет впустить в ворота. Или вы со страху заколотили их и нам на стены взбираться.

— Чего скалишься. Сейчас впустим. Эй Гурк, открывай ворота, свои. Как там?

— А там тихо, как на кладбище.

— Не скалься Рон. Тут бабы про мужей знать хотят.

— А не… обзаводиться семьей, коли за меч решил взяться.

— Ну вот что ты за человек.

В это время ворота заскрипели подавая створки в разные стороны и Рон устав стоять с задранной головой вошел в образовавшийся проход. Спускаясь с башни, Маран заметил как к ветерану словно наседки кинулись жены бойцов. Староста понял, что сейчас ветеран, всегда с издевкой относившийся к женатым новобранцам, начнет изгаляться над несчастными женщинами находившимся в полном расстройстве чувств. И воин уже подбоченился, чтобы разразиться тирадой, но в этот момент его взгляд встретился с широко раскрытыми глазами Анны, которая предстала перед ним бледная как полотно с прижатыми к иссохшей груди трясущимися руками. При виде этой картины, Рон только смущенно хмыкнул и как то сдувшись торопливо проговорил.

— Все в порядке, все живы, ранены только эти.

Услышав это, бабы разом обступили Рона, стали награждать его поцелуями и благодарить, словно это именно он сохранил их мужей. Анна же облегченно вздохнув, вновь опустилась на бревно.

— Ну чего раскудахтались, — загремел бас подошедшего Грэга. — Раненых обиходьте.

— Ну вот, что ты за человек, — продолжил Маран пилить Рона наконец спустившись на землю. — Не человек, а самая настоящая язва.

— Ну, уж каков есть. Ты вот что, староста. Арбалеты прикажи немедля сдать в арсенал, нетто не ровен час попортите товар, а он на продажу. Опасаться больше нечего.

— Сделаем. А где господин Андрэ и остальные.

— Логово разбойничье пошли выкуривать. Там то лихих не осталось, да полоняники есть, ну и семейку зачинщиков нужно пред светлы очи маркграфа представить. К вечеру вернутся.

Не замеченный остальными возле раненых появился падре, наскоро осмотрев легко раненых и отметив, что с ними вполне можно обождать, склонился над тем кто был на носилках. К счастью никто из раненых не был женат, а потому святому отцу никто не мешал, тем паче, что в лекарском деле со служителями Господа ни какой лекарь сравниться не мог.

— Этого срочно нужно осмотреть.

— Несите его в наш дом, — распорядилась уже взявшая себя в руки Анна.

— Стоит ли, — с сомнением проговорил Маран.

— Стоит. Он был ранен, выполняя приказы моего мужа, и потому не будет лежать в казарме. Несите, — Анна была деловита и спокойна.

Она не обратила внимания как на нее посмотрели селяне и воины, не заметила она и одобрения мелькнувшего в глазах Рона и того как он удовлетворенно кивнул собственным мыслям. Сама того не понимая она сейчас выросла в глазах окружающих на две головы, хотя и до этого не была обделена любовью окружающих.

Раненый лежал на столе в зале первого этажа, над которым висел светильник, сейчас в нем горели все свечи, хотя на улице было уже светло, в доме сохранялся сумрак. Сейчас он был без сознания, воздух с противным хрипом и каким то посвистом проникал в его легкие и со столь же не приятными звуками покидал их.