Мэри Герберт - Темная лошадь

Девушка стряхнула с себя налипшую гальку. Стоило ли вообще отсюда уходить? Она так устала. Габрия знала, что если бы она была в хорошей форме, то ей потребовалось бы пятнадцать дней, чтобы достигнуть Хулинин Трелд. Но, покачав головой, она поняла, что в данном случае это невозможно. Никогда в жизни Габрия так далеко не уходила, а сейчас к тому же ее ноги были покрыты волдырями, а обувь изорвана после двухдневного перехода из Корин Трелд. Ее все еще болевшая лодыжка не заживет под напряжением постоянной ходьбы, а мышцы, потерявшие свою упругость, не вынесут долгой дороги. Руки были все в порезах, а желудок постоянно требовал пищи. Она все бы отдала за мягкую постель и горячий завтрак.

Габрия вздохнула. В действительности не имело никакого значения, сколько еще проблем она перечислит. Но в душе она была уверена, что не сдастся. Габрия, последняя из рода Корин, она не доставит лорду Медбу удовольствие видеть ее мертвой в грязном овраге.

Девушка взглянула на погибшего жеребенка и поняла, что ей делать дальше. Малыш должен быть похоронен. Она и в мыслях не допускала, что маленькое тело может достаться на растерзание волкам и хищным птицам.

Казалось, кобыла спала, и тогда Габрия взяла жеребенка на руки и направилась к вершине холма. Тельце было на удивление легким, даже для новорожденного жеребенка, но нести его по скользкому склону было неудобно. Габрия, тяжело прихрамывая, вскоре достигла вершины.

Она положила свою печальную ношу в углубление между двумя валунами и воздвигла пирамиду из камней на могиле жеребенка. Работая, она пела ту же погребальную песнь, что и над телами погибших братьев. Когда все было закончено, она, наконец, дала волю переполнявшему ее отчаянию.

— О Матерь всего живого, — застонала она, — я так больше не могу. Неужели к этому я должна была прийти — хоронить тех, кто что-либо значил для меня?

«Не оплакивай моего сына», — послышался вдруг голос.

Габрия вскочила, внезапно выведенная из своего состояния. Это был тот самый голос, который чудился в ее снах. Она стиснула руки, боясь закричать. Слова звучали у нее в голове, и она прекрасно знала, что ни один смертный человек, кроме древних колдунов, не обладал даром телепатии.

Голос раздался снова:

«Мой сын умер, но, быть может, он придет ко мне в новом облике».

— Кто это? — спросила Габрия, ошеломленная вторжением в свои мысли.

«Мое имя непроизносимо для вашего языка, ты можешь звать меня Нэра».

Внезапно Габрия поняла, кто с ней разговаривает. Удивленная, она обернулась и увидела стоящую рядом хуннули.

— Так это ты? — прошептала девушка.

«А кто же еще?!»

Кобыла выглядела ужасно, вся в грязи и засохшей крови, со спутанной гривой и хвостом. Но ее гордый дух не был сломлен, а глаза сияли мудростью, изумившей девушку.

«Мы почти не общаемся с вами, только с некоторыми избранными».

Габрия прислонилась к камню, как бы ища поддержки, ее ноги подкашивались.

— Но почему?

«Это очень тяжело. Человеческий мозг слишком сложен для нашего восприятия, хотя отдельные люди заслуживают внимания».

Габрия несмело указала на себя:

— Но почему именно я?

«Я обязана тебе жизнью, — голос немного смягчился. — И ты нуждаешься в моей поддержке».

— Ты можешь читать мои мысли?

«Нет. Я могу только передавать свои».

— Если бы ты могла их прочитать, то узнала бы, что я недостойна твоей поддержки, даже не стоило мне ее предлагать. Я — изгнанница.

Кобыла наклонила голову, покосившись черным глазом в сторону девушки.

«Я знаю, кто ты и что произошло. Я многое знаю про тебя, о чем ты сама даже не догадываешься. — Лошадь фыркнула. — Я Нэра из породы хуннули и выбираю только тех, кто мне нравится».

— Но я не достойна тебя.

«Ты слишком упряма. Забудь об этом. Теперь ты мой друг».

Габрия отвернулась, чтобы скрыть непрошеные слезы.

— Но я же не смогла спасти твоего жеребенка.

«Мой сын умер до того, как я пришла к тебе. Из-за своей гордыни я хотела родить первенца сама, без чьей-либо помощи, но была слишком слаба».

— Прости меня, — сказала девушка, чувствуя бесполезность слов.

«У меня будут еще дети. А теперь я пойду с тобой».

Габрия хотела продолжать спорить. Ее потрясло, что хуннули, существо из легенд, которые она слышала в детстве, предлагает ей свою дружбу. Могла ли она это принять? Ведь она была изгнанницей, не принадлежала ни одному клану, не имела семьи, которая бы ее защищала, наконец, у нее не было будущего. Вся ее жизнь была подобна комку глины, выброшенному кем-то за ненадобностью; у нее ничего не осталось на память о семье, кроме жалких обломков и разбитых черепков, и мысли, что все это было. Что она могла предложить хуннули? Только страх, неопределенность, подозрение и смерть.

Нет. Как бы она не мечтала о таком счастье, она не должна соглашаться на предложение Нэры.

Желудок Габрии был наполнен свинцовой тяжестью, ее била дрожь, вызванная отнюдь не ветром.

— Нэра, я думаю, во мне не осталось совсем ничего, что я могла бы предложить взамен твоей дружбы.

«Если бы это было так, я бы не вернулась».

— Я стремлюсь только отомстить, — голос девушки прервался.

Она не могла думать ни о чем другом, кроме своей цели. Хотя она не собиралась отказываться от данного обещания, все же ей было страшно. Многие пытались убить лорда Медба и в открытом бою, и один на один, но он по праву считался искусным и жестоким воином, а еще, говорили, его охраняют тайные силы. Если это было действительно так и хорошо обученные воины проигрывали в схватке с ним, на что могла надеяться она. Горе и отчаяние не освободят ее от выполнения долга, но насчет будущего у нее не было никаких иллюзий.

Нэра приблизила нос к плечу Габрии и глубоко вздохнула, словно хотела привыкнуть к новому другу. Девушка могла чувствовать тепло ее тела, приятный запах, в котором смешались трава, солнце и какая-то сладость, свойственная только лошадям. Знакомый аромат благоприятно подействовал на ее издерганные нервы, и все ее возражения показались такими незначительными, что, когда Нэра сказала ей: «Пусть все идет своим чередом, а я отправлюсь с тобой», Габрия лишь только кивнула, не в силах что-нибудь сказать.

Потрясенная, Габрия возвращалась в лагерь. Она быстро поела и собрала свои пожитки в мешок. Изорванная накидка ни на что больше не годилась, и она выбросила ее, не раздумывая. Оставшаяся туника была такой же грязной, как и она сама, и девушка подумала, что не мешало бы вымыться. Это единственное, о чем ей оставалось мечтать.

— Есть ли здесь поблизости ручей или водоем? — спросила она Нэру.

«Да, но чуть дальше находятся горячие источники».

— Горячие ключи? — воскликнула Габрия, не веря в свою удачу. — А где именно?