Бернхард Хеннен - Меч эльфов. Наследница трона

Морвенна вернулась к ней.

— Если не считать ушей, то это воистину красивый ребенок. — Она протянула ей маленький сверток.

Гисхильда впервые услышала шутку из уст мрачной эльфийки.

Королева взяла ребенка на руки. Лицо у него было совсем красное. Глаза открыты. Один смотрел на нее, второй — куда-то в потолок.

— Он здоров?

Морвенна негромко рассмеялась.

— Не переживай. С новорожденными такое часто бывает. Это может длиться несколько дней. Им еще нужно учиться смотреть обоими глазами в одну точку. — Она посмотрела на Эрека. — Он похож на тебя, король. Надеюсь, он будет немного красивее.

Эрек рассмеялся. И Гисхильда услышала в его смехе отчетливое облегчение. Наконец-то все позади! Она смотрела на их сына. В нем действительно было что-то от Эрека. На глаза снова навернулись слезы. Она просто ничего не могла с собой поделать. Нельзя испытывать разочарование! На протяжении всей беременности она убеждала себя, что это ребенок Люка растет в ее утробе. Она думала о времени, проведенном на озере Отраженных Облаков. Она была так уверена, что ребенок был зачат в те дни!

— Не нужно больше плакать, — тепло произнес Эрек. — Все позади. И ты сражалась храбро. Как в битве!

Она смотрела на него сквозь пелену слез. И ей стало стыдно. Он даже не догадывался, отчего она плачет. Или ведет себя настолько по-рыцарски, что просто делает вид? Он снова удивил ее. Хороший муж.

— Можно мне тоже посмотреть на внука? — На постель рядом с ней опустилась Роксанна.

За последние месяцы мать сильно постарела. Ее черные волосы пронизывали седые пряди. Она взяла ребенка на руки и прижала к себе.

— Нужно назвать его Снорри, как твоего брата. Снорри Эрексон. Хорошее имя!

Гисхильда удивленно посмотрела на мужа. Она любила своего младшего брата. Но ему не повезло в жизни. Разумно ли называть малыша так?

— Чудесная идея! — согласилась Роксанна, прежде чем Гисхильда успела что-либо сказать. — Снорри Эрексон! — Она принялась укачивать ребенка. — Имя воина. Когда-нибудь ты станешь важным человеком, совсем как твой отец.

Гисхильда видела, как приятно было Эреку слышать слова ее матери. И она не возразила ничего по поводу имени. Это не сын Люка. Так что пусть решают они.

— А сейчас матери нужен покой! — произнесла Морвенна тоном, не терпящим возражений. — Во время родов она потеряла много крови. Ей нужно поспать, чтобы снова набраться сил.

Она потеряла много крови? Страх снова вернулся. Вот почему она так слаба!

— Не переживай, дочь человеческая! Я присмотрю за тобой. Я долго ждала, прежде чем вмешаться. Может быть, слишком долго… Всегда лучше, когда мать производит дитя на свет своими силами. Но не переживай. Все в порядке.

— Эта проклятая труба будет стоить нам жизни! — ругался Аппанасиос.

— Я хочу посмотреть, что происходит там, внизу, — возразил Люк, не теряя спокойствия.

Он рассматривал знамя маленькой флотилии, поднимавшейся по фьорду. На палубах кораблей кишмя кишели аркебузиры. Они служили фланговой защитой для ратного червя. Вторая, меньшая группа галер виднелась примерно в двух милях к северу, выступая в качестве головного отряда.

— Неужели лучше, когда видишь их в большем размере? — Кентавр нервно охлестывал себя хвостом.

Что-то кольнуло Люка в спину. Он заморгал. Проклятые комары. Господь не дает ничего, не требуя платы. Фьордландия летом была прекрасна. Здесь, у Гонтабу, горы совсем недалеко от воды. Перед ними простирались луга и холмистая, поросшая лесом местность. Город на горизонте окружали небольшие поля. Небо было цвета голубоватой стали. В воздухе витал аромат сосен и свежескошенного сена. Это был бы идеальный день и чудесный пейзаж, если бы не проклятые комары. Они такие маленькие, что их почти не видно. А их жажда крови просто ненасытна. Как-то вечером Люк насчитал на своей коже девяносто семь укусов. И это только в тех местах, которые он мог видеть!

— Тебе стоит натереться соленой водой, — произнес Аппанасиос. — Больше ничего не помогает.

«Или, может быть, конским навозом», — подумал Люк. Его товарища, на удивление, комары щадили. И он никогда ничем не натирался.

— Тебе следовало бы отнестись к предупреждению Фенрила серьезнее.

Люк не думал о том, чтобы сложить подзорную трубу. Эльф предупреждал их, что иногда солнечные блики на полированной линзе подзорной трубы видны на расстоянии. Люк выкрасил трубу в черный цвет, чтобы она была менее заметна. Но с линзой ничего нельзя было поделать. Может быть, можно завесить ее тонким лоскутком ткани?

— Ты видишь это там, внизу?

— Да, — устало пробормотал он.

Он заметил разведчиков. Отряды конных аркебузиров регулярно патрулировали оба берега фьорда. С каждым днем их становилось все больше. И с каждым днем они отваживались заходить все дальше и дальше в холмы.

Но Люк продолжал наблюдать за войском Церкви. Он хотел видеть все, а для этого ему нужна была подзорная труба! У Фенрила, похоже, орлиные глаза. И вообще он временами похож на птицу. Аппанасиосу же, напротив, достаточно было беглого взгляда. Кентавр вообще не хотел точно знать, сколько полков и конных эскадронов маршируют внизу. Или сколько орудий везут в обозе. Одного-единственного взгляда на ратного червя было достаточно для того, чтобы понять, что численное превосходство просто сокрушительно. В поле эту армию не победить!

Время от времени Брандакс посылал нескольких черноспинных орлов, с кобольдами на спине, покружить над войском. Как и годы назад, в бою за Цитадель, они сбрасывали стальные болты, пробивавшие шлемы и доспехи с такой легкостью, словно они были из бумаги. Это помогало кобольдам внести беспорядок в маршевую колонну. Но остановить войско таким образом было невозможно. Это были словно комариные укусы. И Люку такой стиль борьбы казался крайне нерыцарским.

Группа людей спешила к берегу фьорда. Юноша развернул трубу. Одетые в голубые рясы священнослужители сопровождали несколько семей. Была с ними и группа солдат с пиками и аркебузами. Но они держались в стороне от остальных.

Один из священнослужителей забрел во фьорд по бедра. За ним последовала женщина. Когда она оказалась перед ним, он окунул ее головой в воду. Теперь она принадлежала к числу огромной паствы Церкви Тьюреда. Люк радовался тому, что посвящаются женщины и мужчины из всех деревень. Каждый, кто переходил на сторону Церкви Тьюреда, получал гарантии того, что его имущество не тронут. Кроме того, существовала премия в три золотых для каждой головы, опускавшейся во фьорд. Золото выдавали главе семьи.

Церковь училась на ошибках, допущенных в Друсне. Она обращалась с жителями Фьордландии строго, но справедливо. Вчера вечером Люк наблюдал за тем, как на большом дубе на берегу фьорда вздернули мародера. За процессом наблюдали несколько полков.