Джулия Голдинг - Взгляд Горгоны

«Поприветствуй меня! — снова раздался угрожающий голос, на этот раз уже в сознании Кола. Он чувствовал себя так, будто дверь к тем узам, которые связывают его с Жаворонком, грубо взламывают ломом. Он схватился за виски. — Поприветствуй меня, трус!»

На этот раз у Кола не было выбора. Он протянул руку и дотронулся до пегаса.

Бах! Его тело будто пронизало током. Он вскрикнул, но руку убрать не смог: казалось, его запястье держали железной хваткой. Это был не контакт — это было вторжение. Кол был повержен и растоптан темным сознанием, налетевшим на него, как бешеное стадо. Он перестал понимать, кто он и где находится, а безжалостные копыта били и швыряли его, оглушенного и не способного к сопротивлению. Он упал, прислонившись к пегасу и едва не зарывшись лицом в его душную гриву, а потом соскользнул на пол.

Довольный такой легкой победой, пегас по-хозяйски подтолкнул Кола носом. Мальчик шевельнулся.

— Вставай, — сказал пегас.

Покорный теперь чужой воле, мальчик поднялся на ноги и погладил шею существа, впитывая его темную силу, как яд.

Где-то внутри его гаснущие угольки того, что осталось от Кола, смотрели, как тот незнакомец, в которого он превратился, взбирается на пегаса верхом. Он был бессилен помешать тому, что происходило, криков его никто не слышал, как будто он кричал и колотил в стены клетки из толстого стекла. Затем еще одна волна энергии от лжепегаса погасила даже это сопротивление.

Арганда успела перегрызть свою привязь как раз вовремя, чтобы увидеть, как Кол улетает на спине Каллерво прямо в ночь. Горгона проскользнула по тропинке и исчезла в лесу. Арганда жалобно запищала. Почему все бросили ее?

Конни думала, что сойдет с ума. Стены ее комнаты сомкнулись вокруг нее; выцветшие розы с обоев вползали в ее сны, давя своими шипами. Она была взаперти всю неделю, выходить ей разрешалось только в ванную комнату. Годива запретила Хью даже приближаться к ней, будто к зачумленной, и сама приходила, только чтобы выдать ей задания и еду, а потом забрать выполненную работу и грязную посуду.

«Может, она и в самом деле верит, что я заразна, — думала Конни, глядя в потолок. — Может, она думает, что снова заболеет: проснется и услышит, что с ней разговаривают деревья, как в прежние времена».

Как ни ненавидела Конни свою двоюродную бабушку за такое обращение, она не могла не удивляться, глядя на нее. Как Годива могла отрицать то, что видела собственными глазами и тем более чувствовала собственным сердцем? Она безжалостно обрубила побеги своей истинной сущности, чтобы превратить ее даже не в карликовое дерево, а в высохшую палку. Но от своего дара она убежать не смогла — то, как тщательно она избегала любого дерева, это доказывало. Она до сих пор слышала пение деревьев, как слышала это и Конни, вот почему она ненавидела их, вот почему она не выносила Конни. Но знала ли она, что в основе хваленого фамильного герба лежит знак Универсала? Конни полагала, что нет, иначе она искоренила бы его и в доме тоже.

Проводя часы в одиночном заключении, Конни имела достаточно времени, чтобы пофантазировать, чем занимаются в школе Кол, Аннина и Джейн. Она сопоставляла свое расписание с их, представляя себе, как они болтают в школьном автобусе, на переменке гоняют мяч по спортплощадке, вместе делают уроки на кухне у Нуруддинов. Она надеялась, что Кол понял, почему она не появилась в субботу, но ей все-таки было странно, что он даже не попытался зайти или послать ей весточку через Аннину.

Снова наступила суббота. Конни не знала, заставит ли ее Годива работать, как в течение всей недели: в конечном итоге она решила, что да. Последние несколько дней Конни провела, даже не разговаривая с ней, за исключением самого минимального набора слов, без которых нельзя было обойтись: «да», «нет» и «спасибо». Ее сердце жгло от сознания несправедливости своего заключения, но обратиться за помощью ей, похоже, было не к кому.

Но в эту субботу ей было позволено завтракать вместе с Хью и Годивой на кухне. «Выпустили под честное слово за хорошее поведение», — решила она.

— Уже лучше себя чувствуешь, Конни? — обеспокоенно спросил Хью.

— Я не была больна, дядюшка Хью.

— Ну, хорошо, хорошо. — Он потрепал ее по руке, видимо, предпочтя не спорить.

У ворот зазвонил колокольчик. Годива поднялась и выглянула в окно.

— Это твои друзья, — бросила она Конни через плечо. — Ты их приглашала?

— Нет… А кто это?

— Девчонки.

— О, ты имеешь в виду тех милых девочек — они вполне заслуживают доверия, — встрял Хью. — Пойти посмотреть, чего они хотят?

— Хотят видеть ее, разумеется. — Годива взглянула на опущенную голову внучатой племянницы. Конни больше не осмеливалась выказывать ни энтузиазма, ни радости по какому-либо поводу, чтобы ее не лишили и этого.

— А им можно? — спросил Хью. — Я имею в виду видеть ее?

— Думаю, урок пошел ей на пользу. Не так ли, Конни?

— Да, тетушка. — Но про себя добавила: «Как же, тетушка! Просто вагон и маленькая тележка пользы, тетушка!» Она дошла уже до того, что сказала бы что угодно, лишь бы увидеться с кем-нибудь, кроме Годивы. Она обрадовалась бы даже беседе с мистером Коддрингтоном, если бы об этом пошла речь. «Должно быть, я уже начинаю впадать в отчаяние», — горестно подумала она.

— Отлично! Я пойду и приведу их, — обрадовался Хью. Он испытывал жалость к внучатой племяннице.

Через несколько минут Аннина и Джейн стояли на кухне, пытаясь уговорить Годиву позволить им взять Конни на утреннюю прогулку. Их просьбам вторил Хью.

— Я починил для нее твой старый велосипед, — сказал он. — Не можешь же ты держать такое юное создание, как она, все время взаперти: ей иногда нужно пробежаться. Это не даст ей зациклиться на других вещах .

Этот довод оказался наиболее убедительным.

— В таком случае можешь пойти. Но тебе нельзя в Гескомб, Конни, и вообще туда, где бывает Эвелина и ее друзья, ты поняла? — сказала Годива.

Конни чуть не бросилась на шею Аннине и Джейн: они явились, как рыцари в сверкающих доспехах, чтобы вызволить ее.

— Да, тетушка, — ответила она, стараясь контролировать выражение своего лица. Ей хотелось плясать от радости.

— И чтобы к часу была дома.

— Да, тетушка.

— Ну, и чего же ты тогда ждешь?

«Дальнейших приказаний», — чуть не сказала Конни, но решила не испытывать свою удачу.

Было так чудесно вырваться на свежий воздух. Три подруги поначалу ничего не говорили, по молчаливому соглашению желая отойти подальше от особняка Лайонхартов на тот случай, если Годива передумает. Конни просто наслаждалась тем, что изо всех сил крутит педали за согнутой спиной Джейн, чувствуя, как ветер развевает ее волосы. Через десять минут они выехали на окраины Чартмута, недалеко от нефтеперерабатывающего завода. Место было не слишком живописное. Конни удивилась, зачем это Аннина привела их сюда.