Джон Толкиен - Две твердыни

Раздался треск, палка раскололась в руках Сарумана, набалдашник ее покатился к Гэндальфу под ноги.

— Вон! — крикнул Гэндальф.

Саруман вскрикнул, попятился и скрылся. В эту же минуту тяжелый блестящий предмет, брошенный сверху, блеснул в воздухе, задел решетку балкона, от которой едва успел отойти Саруман, пролетел на волосок от головы Гэндальфа и ударился о ступеньку у ног мага. Железная балконная решетка зазвенела и сломалась, каменная ступенька разлетелась вдребезги. Темный полупрозрачный шар, в котором просвечивало багровое ядро, покатился вниз. Когда он был уже на краю глубокой лужи, Пин бросился вперед и схватил его.

— Негодяй! Убийца из-за угла! — закричал Эомер.

Гэндальф не шевельнулся.

— Это не Саруман, — сказал он. — Саруман ничего не бросал и не приказывал бросать. Шар падал с верхнего этажа. Если я не ошибаюсь, это прощальный привет Причмока, только он не попал в цель.

— Не попал, потому что не смог быстро решить, кого ненавидит больше, тебя или Сарумана, — предположил Арагорн.

— Очень может быть, — сказал Гэндальф. — Эти двое немного радости получат, оставшись наедине не по своей воле. Будут все время ссориться. Справедливое наказание, однако. Если Причмок уйдет живым из Ортханка, это для него будет незаслуженным счастьем.

— Эй, хоббит, отдай-ка его мне! — крикнул он вдруг, резко повернувшись, потому что заметил, как Пин с трудом взбирается на ступени, неся что-то тяжелое. — Я не просил тебя его поднимать.

Маг быстро сбежал по ступеням навстречу хоббиту, почти вырвал у него из рук шар, завернул в полу своего плаща.

— Уж я о нем позабочусь. Саруман сам ни за что бы его не выбросил!

— Может, у него там еще что-нибудь есть на выброс, — буркнул Гимли. — Если у вас разговор кончен, давайте отойдем так, чтобы в нас не попали!

— Кончен, — ответил Гэндальф. — Пошли!

Они повернулись спиной к дверям Ортханка и сошли вниз. Всадники радостно приветствовали своего Короля и уважительно — Гэндальфа. Чары Сарумана рассеялись. Все видели, как он вернулся по приказу Гэндальфа, а потом, когда его прогнали, сник и почти уполз.

— Вот так. Одно дело сделано, — сказал Гэндальф. — Сейчас надо разыскать Древесника и рассказать ему, как все закончилось.

— Он сам, наверное, уже догадался, — предположил Мерри. — Разве могло быть иначе?

— Вряд ли, — ответил маг. — Но все висело на волоске. У меня были свои способы, чтобы с ним справиться, как благородные, так и не очень. Во-первых, я должен был убедить Сарумана, что чары его голоса ослабли. Нельзя одновременно быть и тираном, и советником. Во-вторых, я дал ему в последний раз возможность выбрать, причем честно, — предложил разорвать союз с Мордором, отказаться от своих планов, исправить содеянное, помочь в наших замыслах. Он лучше, чем кто-либо, знает наши трудности, мог бы во многом помочь. Но он отверг предложение, чтобы удержать Ортханк. Он не хочет служить, хочет только властвовать. Сейчас он дрожит от страха перед тенью Мордора, но все еще обманывает себя, надеется оседлать бурю и уцелеть. Несчастный безумец! Если рука Мордора протянется до Исенгарда, она его раздавит. Мы снаружи не можем повалить Ортханк, но Саурон… Кто знает, каково его могущество?

— А если Саурон не победит, что ты сделаешь с Саруманом? — спросил Пин.

— Я? Ничего, — ответил Гэндальф. — Мне власть не нужна. Что с ним будет, я тоже не знаю. Мне до боли обидно, что столько силы, которая когда-то была доброй, пропадает зря в этой Башне. Но для нас события вполне удачно складываются. Странные повороты делает иногда колесо судьбы. Как часто ненависть сама себя ранит. Я думаю, что даже если бы мы заняли Ортханк, то не нашли бы там ничего ценнее того, чем Причмок в нас швырнул.

В это время отчаянный пронзительный крик донесся из открытого верхнего окна Башни и оборвался.

— Кажется, Саруман того же мнения, — заметил Гэндальф. — Идемте отсюда, пусть сами разбираются.

И они вернулись к разбитым воротам. Тут же из тени вышел Древесник, а с ним десятка полтора энтов. Арагорн, Леголас и Гимли смотрели на них с изумлением.

— Вот мои друзья, Древесник, — сказал Гэндальф, обращаясь к старому энту. — Я тебе о них говорил, но ты их еще не видел. — И маг по очереди произнес имена своих спутников.

Старый энт подолгу изучающе рассматривал каждого, потом с каждым поговорил. Последним он обратился к Леголасу.

— Значит, ты прибыл к нам из Лихолесья, благородный эльф? — спросил он. — Когда-то это был большой Лес.

— Он и сейчас большой, — ответил эльф. — Но не настолько, чтобы живущий в нем потерял интерес к другим деревьям. Мне бы очень хотелось побродить по Фангорнскому Лесу. Я прошел только по самому его краю, и уже жаль было оттуда уходить.

Глаза Древесника радостно замерцали.

— Надеюсь, что твое желание исполнится раньше, чем постареют эти горы, — произнес он.

— Я обязательно приду, если судьба мне улыбнется, — пообещал Леголас. — Я уже договорился с другом, что если нам повезет и все будет удачно, мы вместе навестим Фангорн, конечно, с твоего разрешения.

— Каждый эльф, которого ты приведешь, будет для нас желанным гостем, — сказал Древесник.

— Друг, о котором я говорю, не эльф, — ответил Леголас. — Это Гимли сын Глоина, вот он.

Гимли низко поклонился, и при этом топорик выскользнул у него из-за пояса и со звоном упал на камни.

— Хм-х-хо… Гном с топором! — сказал Древесник. — Ты слишком многого от меня хочешь, дорогой эльф. Ха… Странная дружба.

— Может быть, это кажется странным, — сказал Леголас, — но пока жив Гимли, я не приду без него, Владыка Леса! А его топор предназначен для того, чтобы рубить не стволы, а орчьи шеи. Сорок два орка оставил он без голов в последней битве, о Фангорн!

— Хо-хо… Так бы сразу сказал, — произнес Древесник. — Это мне нравится. Но посмотрим: что будет, то будет, не надо спешить и опережать события. Сейчас время расставаться. День идет к вечеру, Гэндальф говорит, что хочет выйти засветло, и Король Рохана тоже собирается поскорее вернуться домой.

— Да, нам надо ехать, причем прямо сейчас, — вмешался в их разговор Гэндальф. — Извини, но я забираю твоих привратников. Надеюсь, что ты как-нибудь без них обойдешься?

— Обойтись-то обойдусь, — сказал Древесник. — Но скучать буду. Наверное, с возрастом я становлюсь расторопным, потому что, несмотря на недолгое знакомство, крепко с ними подружился. Говорят, что в старости детство возвращается. Что правда, то правда, уже много-много лет ничего нового я не встречал ни под солнцем, ни под луной, пока не увидел этих хоббитов. Я их никогда не забуду. Мы уже вставили их в Длинный Список, теперь все энты их запомнят: