Сергей Сергеев - Адепт и гадалка

Теперь Андрей дивился уже вместе с мальчишками. "Однако воспитания не получилось, более того, процесс регрессировал. Ну, дела!" Ему стало не по себе, не то чтобы совестно, а скорей даже горестно, оттого, что он ощутил себя мальчишкой, в плохом смысле, в смысле не проявил мудрость. "А может, не приобрёл? И возраст неожиданно пришёл один?"

Тем временем дорога совершила ещё один поворот, показался гаишник с радаром. "Знакомая ситуация. Ах, да! Три семёрки в прошлом году, и затем мой семейный отпуск накрылся медным тазом". Он благополучно миновал инспектора, скучающего на обочине и остановился на красный у светофора. "Всё так и не так. Прошлый раз ехидничал с семёрками, в этот раз предотвращал, щёлкая лишь по носу. Всё равно не по-христиански". "Тогда где грань между воспитанием и наказанием? Преподнести маленький урок, синтезируя ситуацию из возможного будущего? Это как квалифицировать? Как заботу о ближнем? Или уже как наказание за неправильное поведение в настоящем?"

Машины покатили, и его "Лада" вместе со всеми. "Тук-тук", — постучалось оно, но это уже не пугало, а наоборот заставляло быть более внимательным. И он слушал, слушал самого себя.

"Новое оружие, сверхмощное, обладающее огромной разрушительной силой. Основным поражающим фактором является голубой огонь, энергия распада. Всё то, что создано искусственно человеком, и не имеет связи с Абсолютом, что не способно вбирать в себя, впитывать и аккумулировать электромагнитные силы вселенной, энергию космоса, распадается на молекулы и атомы, т. к. межмолекулярное и атомное притяжение изымается из их структуры. Распадается металл, текстиль, пластмасса, стекло. Свободная энергия собирается в огромный шар на месте, достигает критической плотности и возвращается обратно туда, откуда пришла. На месте распада объектов образуется новая материя — песок, и поглощает энергию, энергия уходит в песок, кучи песка, горы песка.

Поле боя. Наступают танки, бронетранспортёры, другая техника, солдаты в полной выкладке, авиация. Яркая голубая вспышка, буря. Голубой шар энергии растёт, выбрасывая в разные стороны голубые молнии, и высасывает на многие километры энергию покоя неживой материи. Техника начинает таять, как снег на солнце, обмундирование, оружие и снаряжение военных исчезает, распадается. Солдаты остаются голыми, ну прямо совсем, в том, в чём родила их мать. Они не могут понять, что произошло, осматривают себя и друг друга непонимающими и удивлёнными глазами и руками прикрывают свой срам. Нарастает оглушительный шорох, шар тает, вокруг сыпется песок. Гуманное оружие, направленное на обуздание агрессоров и захватчиков. Оружие защиты и воспитания, но не наказания и возмездия. Умное оружие, нет, скорее мудрое, и мы до него ещё не доросли".

"Однако странные фантазии, — оценил Андрей свои новые мыслеформы, — странные в утопической правильности. А возможно и нет, доктрина сдерживания — доктрина двойного стандарта. Изживём в своём сознании двойной стандарт, и придёт новая доктрина, доктрина воспитания, воспитания веры, любви и чистой правды". От такого анализа ему стало непривычно хорошо, и горечь разочарования, как неприятный осадок от той воспитательной аварии, неожиданно превратилась в тепло, мягко, волна за волной, растекаясь от сердца по всему организму.

Тем временем он покинул Пролетарский район и катил по широкой улице вдоль Волги. В проулках и тупиках, спускавшихся к берегу, между домами и строениями виднелась сама река, ещё скованная льдом, но уже потемневшим и местами покрытым огромными лужами и целыми озёрами живой воды. На их глади весенний ветер играл рябью и тосковал по хорошей волне. "Похоже, скоро загремит, — почувствовав речную свежесть в слегка приоткрытое правое окно, перенёсся в своих размышлениях Хрусталёв, — и я, как всегда, пропущу ледоход".

Действительно, проживая в городе на крупной реке уже более десяти лет, он всего один раз застал это удивительное явление. Каждый раз поражаясь, вот она подо льдом и подо льдом, и вдруг — открытая вода.

Он выполнил правый поворот и теперь уже спускался к набережной. Припарковался у дома Марии, выключил двигатель, но не спешил покидать салон. Через лобовое стекло и далее свободное пространство улицы виднелся бетонный парапет набережной, у стенки которого наблюдали за спящей рекой несколько человек. "Эти точно не пропустят, да и эти тоже, — и он поднял глаза на девятиэтажку, стоящую на другой стороне улицы, — не увидят, так услышат наверняка".

Андрей уже собирался открыть дверь, уже взялся левой рукой за ручку, но что-то остановило его, и это что-то он впервые охарактеризовал как мыслительный канал.

" Если вдруг человек ослепнет, то перестанет получать готовые образы, чужие и чуждые, знакомые и близкие, ласковые и греховные, но не перестанет думать. Он научится читать пальцами на ощупь или слушать тексты через аудиосистемы. Его размышления рождают образы в его сознании, и он их выпускает в мир для других. Искры бесчисленных монад проходят через него и преобразуются в цивильные и доступные образы, в коня корм, он не зря коптит землю. Он творец, он сподобится богу, маленький божок, берёт пример с Всевышнего, работает и создаёт, а не потребляет, смешивая хорошее и плохое, превращая всё в иное — дерьмо и спуская в преисподнюю, т. е. в унитаз.

Книга умрёт? Глупцы. Интернет — это открытая книга. Это книга на новом уровне, но и классический вариант никогда не умрёт — это интим, это закрытое твоё. Там, над страницами, должно зарождаться то, что хочет твоя душа. И не мозг, глаза, уши, руки, желудок диктуют правильные мысли, а душа".

"Странно, хоть записывай, слушаешь мыслетрансляцию, словно подключился к специальному каналу, — и он перевёл взгляд на запястье правой руки, браслет не был снят, — так это ты?!" Он открыл дверь и покинул салон, пристально рассматривая браслет, ожидая почему-то чуда, вдруг предмет заговорит.

Браслет естественно молчал, сверкая и переливаясь яркими отблесками, но и поток иных мыслей прекратился, а сердце радостно забилось, будто бы подтверждая: "Да, это так, ты угадал, ты понял, ты, наконец, постиг, что и вещи могут говорить, только нужно уметь их слушать".

"Залазь в карман — говорилка", — ласково и вслух произнёс Хрусталёв, опуская браслет в карман пиджака, и в тот же миг, устыдившись своих слов, посмотрел вокруг, пытаясь рассмотреть тех, кто мог услышать его слова. Но, не обнаружив никого, успокоился, захлопнув дверцу автомобиля и нажав на брелок сигнализации, двинулся к углу дома Марии.

Хрусталёв поднимался по лестнице вдоль розовых подъездных стен, в этом доме он лифтом не пользовался преднамеренно, желая каждый раз насытиться чистотой и порядком общественного помещения, чего не часто встретишь в других подобных местах. Вот только сейчас и здесь он начал составлять мысленный отчёт о проделанной работе, потому остановился между этажами у окна и, размышляя, залюбовался огромным кустом кротона в светлом пластиковом горшке под серый мрамор.