Сергей Сергеев - Адепт и гадалка

Ждать пришлось недолго. Он не сделал и пару ходок туда-сюда, как она произнесла:

— Ну и что это даёт нам?

— Как что? Мы теперь знаем, что он поглощает свет и…, - Андрей осёкся на полуслове и замолчал. "Действительно, что это даёт", — подумал он уже про себя.

— Где вы думаете применить новые свойства? — настойчиво продолжала наступать Мария.

— Сделаю из него антирадар и буду гонять на повышенных скоростях перед носом у гаишников, — просто без затей отчеканил Хрусталёв.

— Действительно, нужная вещь в быту, — без сарказма в голосе согласилась она, и потом более вдохновенно добавила, — а вы изобретательны.

Он насторожился, последнюю реплику не знал, в каком смысле воспринимать, как похвалу или как прелюдию к чему-то другому.

— А что-то вы говорили о феномене невидимости?

— Ну, это просто. Он ведь реагирует на биоэнергетику и не допускает отражение света в ту сторону, откуда идёт излучение. А с владельцем — контакт и полная гармония, — спонтанно и не совсем внятно изъяснялся Хрусталёв. Но удивительно, Мария поняла его сумбурное объяснение.

— Да, действительно просто, — спокойно и без восторга произнесла она, — вы за сегодняшнее занятие поразили меня второй раз.

— Я, пожалуй, ещё опубликую одно замечание, — ободрённый Андрей, продолжал осваивать роль удачного исследователя, — вы, Марья Анатольевна, своеобразно выражаете восторг и удивление.

— Насколько своеобразно?

— Вы становитесь тихой и… "пришибленной", — вывернулось просторечное словечко, но он нашёлся и произнёс другое, — задумчивой.

— Раз вы так разоткровенничались, может быть, поясните, чем вы хотели поделиться сегодня утром.

"Чем я хотел поделиться? Историей с механизаторским диском? Нет. Ах, да что-то было, что-то интуитивно чувствовал".

— Сейчас я уже не могу вспомнить, — с лёгким раздражением в голосе изъяснился он.

— Вот и я "что-то интуитивно чувствовала", — озвучила она его мысль и добавила свою, — возможно, вот так и начинается интуитивный обмен.

— Марья Анатольевна, ну не понимаю я этого пока, не дозрел, — раздражаясь уже сильнее, воскликнул Хрусталёв, — вот умеете же вы сбивать пафосное настроение.

— Хорошо, оставим это до лучших времён и подведём итог нашему занятию. Тренируйтесь с треугольной кнопкой, только без экзотики, пожалуйста, прошу вас.

— Под экзотикой, что вы имели в виду?

— Вы же интересовались поднятием тяжестей, передвинете что-нибудь тяжёлое и обесточите целый дом.

— Занимательное предложение, я подумаю над ним, — отшутился он, пряча в карман пиджака браслет.

— Вот-вот, — поддакивала она ему, вставая из-за стола, а про себя подумала, — "мальчишкой в душе так и остался, а уже под пятьдесят".

Связи делают деньги, а деньги меняют связи. Связи с совестью, с нравственностью. Вот он круговорот взлётов и падений, всё как в природе, чтобы упасть на землю, нужно сначала подняться над ней.

Ухваткину неожиданно захотелось наверх, во власть. Он слушал "плач Ярославны" в исполнении Помпея, и ему снова пришла мысль поменять своё амплуа, но теперь не частично, а полностью.

Помпей досиживал последний месяц в кресле мэра, уже назначены выборы в городскую думу на март, и депутаты из своего состава назначат нового главу города. Помпееву предложили не участвовать в выборах, отсидеться годок другой в тени, а потом его опять поднимут. "Или закопают, — подумал про себя Алексей, — что более вероятно".

— Что у них на Западе — полная свобода от морали и нравственности. Что в Америке? Культ Свободы и Демократии задавил саму Свободу и Демократию, — ругал заграницу захмелевший Помпей в офисе Ухваткина, разливая очередную бутылку водки по рюмкам.

Он со своим помощником завалился в офис к Ухваткину во второй половине дня, чтобы излить душу. Изливание продолжалось больше четырёх часов. "Хорошо Помпею, есть, кому поплакаться, а мне и поделиться не с кем", — размышлял Алексей, наблюдая как его зам, закуривая сигарету, обнимал другой рукой Помпея.

В стихийно возникшей пьянке был один положительный момент, Ухваткину сделалось откровение: в этой суровой жизни он не имел друзей, настоящих друзей. Ему некому было пожалиться, кроме матери, конечно. Ко всему прочему, у него не было преданных соратников по бизнесу. Он знал, помани их длинным рублём, и они все его бросят и забудут, поэтому ему срочно нужно найти, как там говорят на Западе, промоушен.

Весь вопрос состоял в цене, способен ли он дать ту цену, которую запросят? "Чем я интересен? Что я могу предложить такое, чего нет у других? Доля в фирме? Права на участки? Да их и так отнимут, если захотят. Думай голова, думай — шапка будет".

— Алексей, ну ты где витаешь, иди к нам, — позвал его Помпей, держа в руке полную рюмку водки, — выпьем за нас, за нашу дружбу.

Ухваткин отлип от книжного шкафа и приблизился к столу для заседаний. Он сдвинул в сторону дымящуюся пепельницу, взял наполненную рюмку и потянул её рукой в сторону троицы, чтобы в очередной раз чокнуться с ними.

— Вот это другое дело, вот это другой разговор, — бормотал Помпей, стукая рюмкой о другие рюмки и выплескивая содержимое на лакированное покрытие стола.

Они выпили по инерции без надобности, просто так, не ощущая уже ни вкуса, ни крепости водки. Его зам, Евгений Иванович, начал закусывать, подцепив вилкой кусочек нарезки с тарелки. Помпей захрустел корнишоном, достав его прямо голой рукой из банки. Ухваткин закусил сыром, а помощник Помпея, Игорь Селедков, запил соком.

— Пора заканчивать, — неожиданно изрёк Помпей почти трезвым голосом, — а то водка уже как вода. Он встал и посмотрел на Игоря.

— Машину, Владимир Петрович? — понял его взгляд помощник. Шеф молча кивнул в ответ. Игорь поднялся и удалился организовывать транспорт. Ухваткин переглянулся с Евгением и произнёс:

— Домой?

— Не угадал, проветриться, — ответил Помпеев, — поднакурили тут, да и скучно.

"Не провожай", — твёрдо и сердито отчеканил Помпеев и направился к двери. "Полине Сергеевне от меня привет", — вслед уходящему мэру почти прокричал Ухваткин. "Угу, обязательно", — буркнул тот, уже выходя из кабинета.

Алексей подошёл к столу и хотел позвонить матери. Он взялся за трубку телефона и готов был уже снять её, но перед этим посмотрел на часы и передумал. Было уже половина десятого, ни туда, ни сюда. Он уселся в своё кресло, кресло руководителя. Возможно, после отставки Помпеева придётся им поделиться. Он представил это, и ему снова стало нехорошо.

Планы рушились, а неприятности не рассасывались, чёрная полоса затянулась. В чём причина, он не знал, а когда не знаешь — трудно противостоять негативу. Его не так расстраивала затяжка оформления земли на Сакко и Ванцетти, сколько утрата диска. Интуитивно, где-то внутри, он чувствовал холод и тревогу. Милиция опросила жителей обоих домов, результат — ноль. Никаких намёков, никаких зацепок. Только советы. "Блин, кем были, тем и остались, советская милиция — советы раздают", — усмехнулся он занятной тавтологии в своих размышлениях.