Сергей Сергеев - Адепт и гадалка

Ему ничего не оставалось, как воспользоваться их советами. Объявление с обещанием достойного вознаграждения нашедшему диск уже два дня отсвечивало у подъездов домов. Ни одного звонка. Второе, обратиться к смотрящему района за помощью, находилось в стадии обдумывания.

— Алексей Иванович, — прервал его размышления зам, — ну, что разбегаемся? Я тут немного прибрал, остальное завтра секретарша руками уборщицы доведёт до нужного порядка. Он держал в руках два пакета, в одном — пустые бутылки, в другом, наверное, остальной мусор.

— Вы как, сами доберётесь, или вам машину вызвать? — озадаченный задумчивостью Ухваткина продолжал Евгений Иванович, стоя в дверях.

— Сам доберусь, не решил вот, только куда, — наконец выдавил Ухваткин, — Евгений Иванович, вы тут закройте всё, пожалуйста, и под охрану сдайте.

Странное дело, после стольких пустых бутылок и разговора ни о чём, компания расходилась фактически протрезвевшей. Он садился в свой джин и не боялся, что его остановят гаишники и попросят дыхнуть в трубочку. "Смешно", — представил он себе данную ситуацию. Совсем уж пьяный он и сам не позволял себе, а навеселе и даже немного более — святое дело. "Двойной стандарт", — усмехнулся он, вспомнив любимую фразу Помпеева.

Номер его машины, конечно, не был таким, как у простого смертного, но это не главное, он в любой момент мог предъявить удостоверение помощника депутата или позвонить, куда следует. Стёкла, естественно, тоже затонированы в нарушение технических норм, но не сильно, сквозь них ещё что-то просматривалось, и так настоял он сам, ночью всё-таки действительно сложно пользоваться задним ходом, не видно мелких препятствий.

Он без приключений добрался до дома. Оставил машину на стоянке и поднялся в квартиру. Включил почти везде свет и телевизор на полную громкость, но технические средства не осветили его душу и не задавили звуками пустоту там. Кто сказал, что только женщины стонут от одиночества, мужчины тоже иногда готовы выть на луну.

Единственное отличие его от других — это то, что он не бегал от одиночества, а погружался в него. Он не уходил в запой, как многие, не ударялся в разгульное веселье с женщинами, а сидел дома, тосковал и злился. Он в такие дни старался и матери избегать, чтобы своё состояние не передать ей, не навещал и свой загородный дом, там всё напоминало о разрушенной семье.

Он не понимал своего истинного отношения к разводу с бывшей женой. В момент депрессии он часто вспоминал о ней. Иногда ему хотелось, чтобы она вернулась, но затем, почти всегда поразмыслив немного, он вслух злобно произносил: "Сука!" И каждый раз, произнося это слово, точно не мог определить, кому или чему оно предназначалось: бывшей жене, сложившейся ситуации, или так он просто выпускал пар.

Правда, думая о жене, хотелось, чтобы у неё всё было плохо, чтобы не сложились отношения в новой семье, и тогда она позвонит ему, чтобы поплакаться, а он пошлёт её куда подальше. Но плохо было ему, а звонить ей и плакаться, он считал, что это ниже его достоинства. А хотя где оно достоинство, и каково? Он не представлял.

Да и вообще, жизнь свернула на какую-то дорогу, двигаясь по которой не ощущаешь азарта пути. Как говорится по-русски, "опостылело", а ещё сочнее — "обрыдла".

Его же бизнес ему стал не интересен. Он не мог самому себе дать ответ, зачем ему этот отель. "Зачем пыжиться, — думал он, — ведь, всё равно, олигархом не стану, вот если…" Он шагал по комнате, разбрасывая вещи раздеваясь, и почти вслух разговаривал сам с собой.

"Зацепил, кажется, зацепил. А-а, всё-таки есть червячок, будут ему вслед говорить, вон мол, пошёл владелец гостиницы". Понятно дело, на периферии хороший отель — это бзик, ну построят, но пройдёт время, все привыкнут и забудут. "Тогда появится новый бзик, и я в него влезу".

Вдруг его будто ударило током: "Тщеславие?!" Он остановился и замер, это нехорошее шипящее слово оказалось для него лекарством. Нет, он не излечился полностью от своих тревог, но просто ему стало чуть легче. Он увидел, что в комнате светло, что в телевизоре звучит приятная музыка, и в унисон с ней меняются кадры, и он знает, что это называется видеоклипом. Он почувствовал, теперь он знает и другое, что ему делать.

"Точно, уйду в депутаты. Диск — товар, пропажа — повод". Он прошёл в ванную комнату и начал делать то, что делал всегда перед сном, умываться и чистить зубы. В этот раз одиночество излечило его быстро.

Андрей проснулся мягко, словно вывалился из сна, прижался к чему-то, а оно не хотело держать его тяжесть. "Странно, вот почему я не помню снов?" — мысленно спрашивал он себя, лёжа на боку и рассматривая на тёмном экране телевизора в стенке напротив отблески изображений своего и спящей жены.

"Ладно, не помню, так не помню, а что у нас по плану сегодня?" — но тут его память озарилась другим воспоминанием, и его лёгкое утреннее блаженство испарилось. Вот уже третий день, после появления у подъездной двери объявления, он не знал, как ему поступить с диском. Позвонить, просто подбросить или забыть обо всём и ничего не делать?

"Если не знаете, что делать, не делайте ничего, — эфирный афоризм, всплывший в сознании, решил все его сомнения, — действительно, пусть так и будет". Он встал, прикрыв своё место и спину супруги одеялом, и неожиданно ощутил, что утро ему приготовило ещё один сюрприз. "Интересно, что меня ещё ждёт, — общался он сам с собой, чистя зубы, — и в какой области, приятный или нет?"

Он прошёл на кухню и поставил чайник на огонь. До ухода на работу ещё было полно времени. "Зарядку для браслета, — а захотелось скаламбурить, — хвоста…" Нацепил браслет, окинул кухню взглядом, ища предмет, который подойдёт на роль тренажёра. Утвари полно, но двигать почему-то ничего не хотелось.

"А зачем понапрасну беспокоить? В чём смысл? — спрашивал он сам себя и неожиданно уставился на браслет, — а что если…?" Андрей присел на табуретку и начал мысленно прокручивать внешнее кольцо на браслете. Оно бесшумно двигалось, выполняя его волю. Вот совместились треугольная метка с такой же кнопкой, взгляд утопил её в серебристом теле браслета, как иголку в шарике ртути. Ему показалось, что вибрацию он больше слышал, чем осязал.

Чайник засвистел, выпуская пар через чёрный пластмассовый носик.

"Вот так всегда, на самом интересном месте, — слегка расстроился Андрей и раздражённо добавил, обращаясь к чайнику, — помолчи и остынь". Свист прекратился, а пар исчез. Удивлённый Хрусталёв сделал шаг и приблизился к плите, вместо того чтобы выключить газ и погасить горелку, он потрогал никелированный бок чайника. Металл был чуть тёплый.

"Вот он сюрприз — чая сегодня не будет", — озорно подумал Андрей, снял браслет и выключил газ.