Сергей Сергеев - Антимир

— В отличие от тебя он научился грамотно пользоваться браслетом потому, что его сознание очищено, а с тобой происходят странные вещи, твоя аура блекнет, ты нормально себя чувствуешь? — неожиданно по-матерински отклонив его голову назад, так чтобы видеть его лицо, спросила она.

— С каких пор ты стала ясновидящей? — удивился он.

— Не знаю, наверное, со второго браслета, я вижу что-то, но не знаю, как этим пользоваться и трактовать.

— Поговори с Хрусталёвым, у того над головой наверняка нимб сияет, он у нас почти святой.

— Нет у него никакого нимба, обыкновенная аура, но светлей и чище твоей, а потом, ты же не разрешаешь.

— Как будто в таких вопросах меня слушаешь.

— Нам нужно всем троим организовать что-то вроде семинара по обмену опытом, хотя бы раз в неделю, как мы раньше это делали с тобой, а потом и с Хрусталёвым.

— С ним общаться, а тем более обмениваться опытом я не буду, мы же антиподы.

— Нам всем нужно хорошо подумать.

— Думай, не думай, но моё мнение ты уже знаешь, слушай, а свою ауру ты видишь?

— Нет, только чувствую, зеркалом воспользоваться в этом случае нельзя, зеркало тонкие энергии не отражает, она, как бы наоборот, поглощает их.

"Завтра непременно поговорю с Хрусталёвым на такую тему", — подумала она.

На следующий день она выполнила вечернюю установку и поделилась своими размышлениями с Хрусталёвым.

— Андрей Викторович, у меня возникло желание обмениваться опытом по использованию браслетов, проводить что-то вроде семинара раз в неделю, как вы на это смотрите?

— Положительно, — отозвался Хрусталёв, — только в какой форме и в каком составе?

— Вы тоже не желаете общаться с Черниковым, как и он с вами? — уточняла она его позицию.

— Ну, общаться нам так и так придётся, коль иногда мы будем встречаться; просто тот обмен, который планируете проводить вы, будет менее продуктивным, если там мы с ним начнём пикироваться, — прояснил он свой взгляд на семинар втроём.

— Хорошо, давайте хотя бы попарно организуемся, — не отступала Мария.

— Что вы в настоящий момент хотите обсудить? — неожиданно сразу перешёл он к сути дела.

— У меня много накопилось вопросов, ну, вот хотя бы про внешний разумный голос, я перестала его слышать, — уточнила она, — не знаю, хорошо это или плохо, но его нет сейчас.

— Ага, мне приходится напоминать вам ваши же слова, нужно очистить сознание, — радостно включился в обсуждение Хрусталёв, — что-то мешает поступлению информации, блокирует канал.

— Моё сознание чисто, все помыслы позитивны, — уверенно, ни секунды не колеблясь в выборе слов, ответила гадалка.

— Возможно, что-то тёмное в вашем окружении, — продолжал настаивать Хрусталёв.

— Вы думаете это связанно с появлением Виктора, — задумчиво произнесла она, — конечно, здесь присутствует когерентность во временном периоде, но ведь я люблю его, что должно компенсировать.

— Я не могу конкретно указать причину, то ли затемнение или обрыв наступил, возможно, добрые дела не делаются за деньги.

— Даже так? Что ж, мне необходимо понаблюдать за собой.

— Что ещё?

— Вы знаете, это связано с воспоминаниями, с памятью.

— Вы видите себя со стороны сверху, — опередил её Андрей Викторович и улыбнулся.

— Как вы догадались? — и она тут же смутилась, — ну да, понятно.

— Я, кстати, сам собирался спросить вас об этом, — не останавливаясь, он продолжал, — я предполагал, что ракурс обзора, сверху вниз, возможен только у меня, и связано это с приобретёнными навыками лётной работы; но видно, я ошибался, вы-то никогда не летали, по крайней мере, в кабине пилотов, а вид именно такой.

Они замолчали и не заметили, как начали общаться телепатически, скорость и точность выросли неимоверно, ведь здесь не нужно подбирать слова. Каждый думал о своём, но лишь для того, чтобы сканы передать другому, но тут же воспринимал и осваивал поступающую информацию.

Хрусталёв увидел деревню Машки Антоновой, как называли её тогда, в её коротких фрагментарных воспоминаниях о детстве: старая школа у Церковного пруда зимой; новогодняя ёлка у подружки Надьки; кромка берега Ячмёнского пруда, о который ударяется волна. Всё это наблюдается сверху, со стороны, и только в первом случае тёмная фигурка девочки в зимней одежде на белом снегу, спешащая в сторону замёршего пруда, имела непосредственное отношение к женщине, сидевшей в настоящий момент напротив в кресле через журнальный столик. Всё остальное — лишь сельские пейзажи, привычные для любого человека, проживающего там. Необычность лишь в том, что отложились они в памяти пару десятков лет назад, да в таких пазлах, в которых он и не видел их никогда, ну например: волну, разбивающуюся о берег со стороны воды.

А Мария побывала в кабине вертолёта, несущегося над ярко-жёлтым полем подсолнечника. Вот впереди быстро приближается зелёная посадка, деревья становятся отчётливей, видны листочки и веточки, и, кажется, что вертолёт пройдёт сквозь них, но нет, в самый последний момент он взмывает вверх над ними. Теперь на мгновенье видно голубое чистое небо, затем он снова клюёт стеклянным носом, но теперь под ним уже другое поле, пшеничное, с бледно-кремовым оттенком.

— Вот и говорится во многих источниках, "познайте себя, и тогда многое откроется вам", — задумчиво произнесла Мария.

— Такой короткий обмен, сколько нового дал каждому из нас, не правда ли? — откликнулся Хрусталёв.

— Да, я согласна, ну а вы больше не занимаетесь перемещениями? — сменила она неожиданно тему.

— Пока нет, нет надобности, нет цели, а просто так, интуитивно чувствую, этого не следует делать, — откровенно поделился он своими планами.

— Вы уже что-то задумали? — улыбнулась она чему-то, не смотря в его сторону, а направив взор куда-то вверх перед собой, словно там где-то плыли ей только видимые субтитры его мыслей.

— Сложно скрывать от вас, я планирую поговорить с Рогалёвым, чтобы он выступил в роли руководителя, — начал он комментировать свои замыслы и в тоже время закрываться, делать свой мыслительный процесс, недоступным для неё.

— О! Тут я вам не помощница, — воскликнула она и встала с кресла, поняв, что их первый обмен мыслеформ окончен.

— Я понимаю, да ещё и сам не решил, как к нему подступиться и стоит ли? — ответил он и тоже поднялся с кресла.

"С Витей у нас обмена не получится, он всегда закрыт от меня, что-то скрывает", — делала она уже свои выводы, покидая комнату.

"Чудно, вообще-то, увидеть детство другого человека в мгновение, словно настоящее время остановилось и ждало, пока я закончу смотреть немое кино, но полное чувств и переживаний", — удивлялся сам себе Хрусталёв, выходя из комнаты следом за Марией.

Гадалка прошла на кухню, где за столом сидела Инна. Та увидела, что Хрусталёв повернул вправо по коридору на выход, и позвала его: