Катерина Шишканова - Янтарин

— Доброе утро, Иволга.

— Откуда вы?.. Вернее, с чего вдруг?..

Кентавр усмехнулся.

— Ты всё такая же, крошка. Ни капли не изменилась… Я рад, что слухи о твоей смерти оказались всего лишь слухами, маленький феникс. Прости мне мою небрежность вчера вечером — кентавры живут слишком обособленно, чтобы помнить и знать обо всём, что творится во внешнем мире. И я вижу, ты тоже предпочитаешь не засорять память старыми знакомствами.

— Вы… — принцесса прикусила губу. — Моё имя Фелиша, Иволга — моя мать. Она… она…

Кентавр бросил на собеседницу короткий взгляд. Печально вздохнул и вновь принялся разглядывать пичугу.

— Извини. До меня доходили смутные слухи, но слишком неясные и противоречивые. К тому же рядом с ней всегда был Феникс. Не думал, что он… не сможет защитить…

— Виноват дракон, — отчеканила принцесса. Кентавр снова покосился в её сторону. Потом взглянул на спящего Янтарина.

— Виноват всегда Феникс, — спокойно заверил кентавр. — Этот человек, Хольт, говорил, что теперь он носит другое имя. Он заслужил отказ от прошлого, это расплата. Судя по всему, ваша дракониха так же несёт наказание: вчера на поляне ты звала её одним именем, но сегодня молодой принц позвал её иначе. И она откликнулась.

Принцесса пожала плечами.

— Матильда. Да, я знаю. Просто Архэлл должен был как-то её звать, пока лечил. Вот и всё.

— Нет, юный феникс, — кентавр протянул руку. Птица спорхнула с ветки и уселась на указательный палец, подозрительно косясь на задержавшую дыхание девушку. — Дракон никогда не отзовётся на чужое имя или кличку. Как я понял, Матильда одна из стражей. Она не смогла защитить свою территорию — она провинилась. Потому золотой дракон так недоволен. Отныне имя Фелишия для неё потеряно. Как в своё время для твоего Янтарина. Его истинное имя захоронено в веках, думаю, смертные его уже не помнят.

Птица перепорхнула с руки на плечо и безбоязненно зарылась в шёлк чёрных волос.

— Кстати, об именах… моё имя…

— Я знаю, как вас зовут. Вы — Родомир. Предводитель кентавров из северной Феклисты. И вы тоже один из стражей тех таинственных захоронений, о которых я уже столько слышала.

— Да. Но боюсь, по примеру Матильды, и мне не долго хвастаться истинным именем. Как ты могла понять, наше капище тоже было потеряно — разрушено этим мерзким стервятником, Ониксом.

— Примите мои…

— Нет. Я виноват. Мои дети слишком ушли в себя, закрылись от остального мира, а я вместо того, чтоб образумить их — поддался общей волне отречения, забыл о старой клятве.

— Что вы теперь будете делать?

Родомир слегка дунул на увлёкшуюся пичугу. Та спорхнула и неожиданно для Фелиши села ей на автоматически открывшуюся ладонь.

— Это соловей, — сказал кентавр и принцесса поняла, что странная логика в разговоре вообще присуща всем нелюдям. — Не смотри на его невзрачное оперение. Это лучший певец в нерреренских лесах. Да и Феклиста с Говерлой вряд ли похвастаются кем-то более голосистым. Ты бы слышала его песни в конце весны, когда зацветает черёмуха, когда зарёй окутывается Мать Земля… — кентавр мечтательно прикрыл глаза, оживляя в памяти соловьиные переливы. — Но до тех пор, пока его голос не разольётся рядом с лесным ключом, сливаясь с водой в единую хрустальную трель, ты не поймёшь, не поверишь, что есть в этом мире подобная сила — чистая и всепоглощающая.

— Простите, я вас не понимаю, — осторожно заметила Фелиша, когда кентавр с по-прежнему закрытыми глазами слабо улыбнулся видению прошлого.

…Всё же это слишком ненормальный народ, они действительно чересчур глубоко ушли в себя… и заблудились…

— Видишь ли, феникс Фелишия, — всё так же не открывая глаз, заговорил Родомир, — когда-то давно мне в руки попался редкий свиток, выписка из некой книги "Воины-фениксы. История", — принцесса скривилась, но кентавр этого не видел. — Там есть интересные строчки: "Когда корень огненного рода и венец его воссоединяться — узрит земля мощь великую, силу невиданную, огненную". Думаю, мы вправе ждать от тебя великих деяний, венец огненной крови. Вся сила твоего племени бурлит в тебе, не зря ведь тебе подчинился корень рода — золотой дракон…

ЖЗла надрывно дзенькнула и лопнула, оставив на память о себе небольшой порез на пальце. Фелиша зашипела, прижимая кровоточащую ранку к губам.

— И зачем, спрашивается, надо было вредить моей лютне? — насмешливо донеслось из угла.

Принцесса ойкнула, дёрнулась и бросилась вон из палатки. Но полы драного плаща предательски зацепились за всё ещё возмущённо гудящую лютню. Бум!

— Нет, ну я знаю, что ты меня не любишь, но вот инструмент-то тебе чего сделал?

Архэлл за локоть поднял упавшую девушку, отряхнул пыль со спины и безрадостно склонился над разбитой лютней.

— Прости, я не хотела, — Фелиша присела рядом, неуверенно тыкая пальцем в отколовшийся гриф.

— Я тоже не хотел, — принц потянул её руку на себя. — Да не дёргайся так, всего лишь на рану посмотрю, — бросил он.

— Ничего особенного, — она постаралась высвободиться, но юноша хмуро цыкнул и потащил собеседницу к графину с водой. — Мне, правда, не надо.

— Глупая, твоя кровь слишком ценна, чтоб вот так просто её разбазаривать, — усмехнулся Архэлл, тщательно вымывая порез и искоса поглядывая на заживающие царапины на шее. Потом приложил чистую мягкую ткань. Тряпица тут же набухла кровью. — Ну вот, пожалуйста. Тут же даже раны как таковой нет, а глядишь ты, кровит.

— Это после ожога рука никак не отойдёт, — Фелиша отняла ветошь и по-простому облизала палец, втайне надеясь, что принца передёрнет и он постарается поскорей избавиться от её общества. Ничего подобного! Молодой человек спокойно смотрел ей в глаза и, кажется, даже не заметил недостойной принцессы выходки… гад.

— Мне казалось, что фениксы не обжигаются, — заметил Архэлл. Терпеливо подождал, пока вредная принцесса особенно смачно оближет царапину, всё так же не выдав омерзения ни словом, ни жестом.

— Мы и не обжигаемся. Просто этот ожёг мне достался от двух артефактов. Янтарин тогда едва залечил. Пальцы до сих пор толком не гнутся, вот и… я правда не хотела разбивать лютню, — она покаянно прикусила губу.

Архэлл мельком глянул туда, где ещё полчаса назад перебирал струны, подбирая на слух причудившуюся во сне мелодию. Зачем на стуле оставил? И почему сидел у входа? Обычно же забивался в самый глухой угол, чтоб никто из ребят не услышал. Одному только Феликсу и попался.

…потому что она подслушивала…

Пряталась за стенкой, тихонько хрупая ветками и сдерживая дыхание. Глупышка, лучше бы гупала, как дракон, тогда, быть может, он бы и не заметил. Маскироваться она, в отличие от брата, совершенно не умела. Тот же обладал поистине вампирской способностью подкрадываться бесшумно и так же бесшумно исчезать.