Алина Илларионова - Клинки севера

Маленький костерок на берегу почти не дымил. В жестяной кружке кипятились мензурка в детский мизинчик толщиной, полая игла и колпачок. Ирэн велела сделать это сразу. Об увиденном в подземелье Дан говорить не мог, а она не знала, как оправдать отца, который не замечает, который допускает подобное прямо у себя под носом. Молчание стало в тягость, и немудрено, что первый же вопрос касался её шаткого здоровья.

— Тебе уже лучше? — Дан поворошил прутиком крошечные угольки, почти пепел.

— Намного! А ты молодец. Я в первый раз расковыряла вену, прежде чем попала.

— И часто это бывает?

— Иногда… — Ирэн перекатилась на живот, удобно устроив подбородок на сложенных руках. — Дан, у многих проблемы с давлением.

— Ты могла предупредить сразу.

Ирэн зевнула. Ах-ха. Прямо сразу, прямо в гроте надо было сказать: «Кстати, через пару часов я буду умываться кровавыми соплями и харкать желчью, так что, милый, обними меня крепче, пока это не началось.» Неромантично, зато вовремя… Ки'саар Аттон, возжелавший лицезреть появление на свет первенца, полгода шарахался от жены, пока та, потеряв терпение, не обратилась за помощью к Одарённым.

— Теперь знаешь… Что? Противно стало, да? Говори-говори, не стесняйся.

Дан, отвернувшись, швырнул прутик в костёр.

— Противно. Просто отвратительно, если ты так обо мне думаешь.

— Ладно, не злись, — Ирэн дёрнула плечом. — Я так не думаю. Просто задала вопрос.

— Прости, я забыл. Ты же вообще не думаешь, прежде чем спрашивать…

— Ну хватит! Шприц прокипятился, так что пойдём. Не будем терять времени, — Ирэн хлопнула в ладоши и встала, обрывая разговор, зашедший в левое русло по её же вине…

По дороге, плутавшей между пунцовых зарослей каллистемона, напряжение спало. Некий холодок отчуждённости остался, но, по крайней мере, парень перестал корчить оскорблённую добродетель. Второй мешок он забрал, буркнув что-то о равновесии и сколиозе, а Ирэн вооружилась слегой и пошла впереди, простукивая дорогу и слушая теньканье хохлатых синиц. На счастье, змеи им не встретились, зато бронзовые веретеницы бесстрашно шуршали травой возле самых ног беглецов.

На окраину вольницы вышли на закате, когда крестьяне, не попавшие в столицу, уже собрались за праздничными столами, а молодёжь разбрелась по Орликскому побережью.

— А ты уверена, что этим двоим можно доверять? — спросил Дан после того, как миновали лужу, разлитую во всю ширину дороги. Матёрые гуси посторонних в компанию не пускали, и купальню пришлось обходить, теснясь к штакетнику, из-за которого визгливо надрывалась моська.

— Я доверяю Владимиру как Лемме, а он — Верунчику.

— Так их зовут? Откуда же они родом?

— Издалека, — со смешком уклонилась Ирэн. — Тебе будет, о чём поговорить с ними. И Аристану тоже.

Крошечный домик, обмазанный глиной, терялся в абрикосовом саду точно неказистый серый грибок с соломенной шляпкой. Зато веранда, увитая виноградом с чёрными, будто воском натёртыми ягодами, крепко сбитыми в увесистые грозди, была чудесна и навевала приятные мысли о горячем ужине, прохладном вине и тёплой компании. Ирэн топнула на белого козлёнка, с требовательным блеянием потянувшегося губами к её карману.

— Владимир может показаться тебе немного странным.

— Он… болен? — Дан почесал висок.

— Нет, он с ума не сошёл. И как раз это самое странное.

В ответ на условный стук, из глубины дома послышался бодрый мужской голос с немного «акающим» выговором:

— Верунчик, открой, пожалуйста!

Дверь распахнулась, явив беглецам молодую женщину, раздетую по последней скадарской моде: лоскутки алого шёлка липли к коже не иначе, как магией. Волосы Верунчик смело красила хной до оттенка огненной меди, не довольствуясь натуральным цветом, зато глаза были вишнёвыми от природы. Если бы Ирэн не знала её, то могла принять за продажную девку или незамужнюю сунну, что, в принципе, одно и то же.

— Ваше высочество… — Верунчик медленно, учтиво склонила голову и, переведя взгляд на Дана, широко улыбнулась. — Ба! Старый знакомый! Давно не виделись, ушастик.

Узкая белая полоса, ослепившая в первый миг, раздвинула камень и сумрак, открывая синее небо, зелёный луг и тёмную ленту дальней прибрежной рощи. Туда.

К заводи они, измученные, грязные, почти задохнувшиеся от липкой вони, бежали, не щадя второе и последние дыхание. Солнце бешено поливало жаром землю, усталые ноги вязли в траве, кто-то падал, но, тут же поднявшись, нагонял остальных. Прочь от белых стен, оберегающих город-склеп.

Вот она, власть страха. Всех опасней, всех сильнее, играючи поборет и человека, и эльфа, и гнома, и даже орка. Но не аватара.

Присутствие духа сохранили только семеро из команды Сознающих, и среди них — Метис, который вовсю горланил песни, пока они полчаса отступали под алчными взглядами гулей, неспособных побороть свой страх перед ладаном.

Луг пересекли, не оглядываясь.

А в роще — всё. Повалились рядком, как штакетник. Триш плюхнулась в воду прямо в одежде, распластавшись на поверхности морской звездой, оливковый цвет её лица постепенно розовел. Эзмир шумно прощался с останками ужина в прибрежных кустах можжевельника. Проникнувшись, к нему присоединились ещё пятеро.

Вилль хотел съязвить, дескать, таким «воякам» плыть бы домой тренировать желудки на будущее, да Алесса продолжала изображать беспробудный обморок. А может, и впрямь уснула. Так или иначе, камни не долетели бы до чужого огорода. Аватар устроил подругу в траве у корней раскидистого дубка, как в гнёздышке, и прижал палец к губам.

Ярини кривовато улыбнулась.

— До Волны и у меня была семья. Почти. Почти муж и почти ребёнок.

— Сочувствую. Вы должны уплыть немедленно, если не хотите потерять и друзей.

— Ты обещал…

— Тс-с… Я обещал провести туда Лиса, а не всех вас. Ярини, послушайте. Я могу поднять двоих всадников, не больше. Алесса и Трой по весу сойдут за одного крупного человека, а Дана я здесь не брошу. Так что извините, посадочных мест нет. Если придётся уносить крылья быстро, пустим в ход алессин леденец-ускоритель, как раз должно хватить до Поднебесной Цепи. Обогнём её, и — всё, дома. Будем ждать вас там же, в Предгорье, — не услышав возражений, бодро закончил Вилль.

— И ты думаешь, я уплыву без брата?

Вместе с окутанной паром Триш к дубку подбежал и Лис, едва заметный в высокой траве. Трое упрямцев против порядком расшатанного терпения. Вилль тяжело вздохнул.

— Слушайте. Они расстреляли десять ни в чём не повинных неверрийцев только потому, что им понадобился я. Уплывайте! Прошу вас!

— И ты думаешь, я оставлю брата с тобой?

— Эй-эй, а меня спрашивать будем?! — возмутился Лис.

Вилль возвёл очи к солнцу, золотым дождём пробившему дубовую крону. Беззаботные пичуги, сновавшие в ней, и ведать не ведали, сколь тёмные мысли терзают белого волка, самой цензурной из которых было желание послать всех лесом.