Джеймс Гарднер - Пламя и Пыль

Им была пропитана вся шевелюра гиганта, им была залита его борода и поношенная одежда… было видно, как липкая пленка виски покрывает его кожу. Гигант, наверное, в нем искупался или вылил себе на голову дюжину бутылок. Сразу подумалось: может, он что-нибудь праздновал, например, свадьбу или какой-то религиозный праздник? Я представил себе, как гигант напивается, потребляя виски как внутренне, так и наружно, выползает на улицу и отрубается в переулке между домами. Любой бандит, который его нашел, мог расписать ему горло, прежде чем обчистить карманы — кто же захочет, чтобы пьяный гигант очнулся в тот момент, когда у него потрошат кошелек?

Снова подул ветерок. Дешевое виски: этот запах был мне знаком, наравне с запахами самых изысканных вин. Но была в нем какая-то легкая примесь…

— Предупреди всех, чтобы были наготове, — сказал я брату Кирипао, — мне нужно кое-что выяснить.

Скинув куртку, взъерошив волосы и вытащив рубашку, чтобы принять более подобающий для улиц Улья вид, я пьяной, спотыкающейся походкой выбрался за дверь и направился навстречу проезжающему гиганту.

— Чтоб я сдох, вот это громила! — крикнул я ближайшему Сборщику.

— Да, тяжелый приятель, эт-точно, — ответила женщина. Обливаясь потом, она толкала свою телегу, но выглядела при этом довольно счастливой. — Люблю таких. Упокоенные раскошеливаются за каждый фунт мертвечины.

— Так ты теперь богата, вонючая крыса! — Мы оба расхохотались. Я сделал вид, что закашлялся от смеха и, пошатываясь, оперся о труп. Немного покорчившись в кашле, я выбрал момент и незаметно принюхался к коже гиганта. Хорошенько вдохнув, я отшатнулся на несколько шагов.

— Где это вы нашли такого здорового? — спросил я Сборщицу.

— В переулке валялся, — сказала она, — где же еще? Нажрался — его и расписали. Обычное дело.

Кто-то явно пытался заставить нас поверить в эту легенду, кто-то, кто не принял в расчет Сенсата и его чувствительный нюх. За разящим от гиганта смрадом дешевого виски я различил едва уловимый запах флегистола. Поговаривают, что эту страшно горючую маслянистую жидкость добывают серые дварфы в глубинах пещер Карцери. В Районе Госпожи знать любит жечь флегистол для подогрева воды в купальнях, они утверждают, что горит он чище, чем любой уголь, да и жар от него намного сильнее.

— Ну и здоровый, — сказал я снова и от души врезал гиганту в бок. В брюхе у трупа что-то заплескалось.

У меня не осталось сомнений. Наши "пламенные" друзья каким-то образом убили гиганта и через перерезанное горло заполнили под завязку легковоспламеняющимся маслом. А затем вымочили его в нескольких галлонах виски, чтобы скрыть запах флегистола. Так труп превратился в восемнадцатифутовую бомбу, оставленную в переулке для ничего не подозревающих Сборщиков, которые должны были доставить ее прямиком в Мортуарий.

Но как поджигатели собираются подорвать бомбу? Одной горящей стрелы будет более чем достаточно. Попасть в гиганта, пусть даже издалека, не составит никакого труда. Причем попасть в любое место — пары виски сами по себе достаточно горючи, но флегистол поистине взрывоопасен. Для большего эффекта враги должны подождать, когда тело почти скроется в Мортуарии, чтобы сделать свой выстрел.

По-прежнему притворяясь пьяным, я махнул на прощание Сборщикам и как можно скорее заковылял в наше укрытие. Брат Кирипао ждал меня внутри.

— Труп — это бомба, — тихо произнес я, накидывая на себя куртку.

— Большая? — спросил он.

— Больше тонны флегистола.

Брат Кирипао бросил взгляд на гиганта, которого уже сняли с телег и медленно затаскивали по ступеням к входу в Мортуарий.

— Нам нужно покинуть здание, — произнес он, — такого взрыва оно не выдержит.

— Тогда отправляйся к заднему входу, — бросил я ему, — и посмотри, кто будет бежать оттуда. Я предупрежу остальных.

Брат Кирипао кивнул и тут же исчез из вида. Только через три секунды я понял, что он даже не знает, за кем именно надо смотреть — ведь не всем из нас было известно о гит'янки и гитзерае. Я должен был занять его место, позволив брату Кирипао вывести всех из здания; но в душе мне уже хотелось лично спасти Ясмин.

Я помчался по ступеням, на ходу одевая куртку. Лестница трещала и тряслась у меня под ногами, но я не обращал внимания, летя вверх во весь дух.

— Что случилось? Я видела тебя на улице, — окликнула меня Уна, выглядывая из-за лестничных перил четвертого этажа.

— В гиганте полно флегистола, — выдохнул я, тяжело дыша. — Если он взорвется, наш дом тоже взлетит на воздух.

— Проклятье, ты прав, — кивнула она. — Я видела, как взрывается флегистол. Его любят серые дварфы — заливают в бутылки, втыкают запал и забрасывают тех, кто им не по нраву. Хороший способ сжигать целые села.

— Уходите отсюда вместе с Уизлом, — сказал я ей. — А я позабочусь об остальных.

— Крикни им, они услышат.

— Враги тоже, — ответил я. — Лучше не будем себя выдавать. — И, не дожидаясь ответа, я рванул дальше.

Когда я прибежал наверх, кровь стучала у меня в ушах. Иезекия услыхал грохот ступеней и выглянул посмотреть, кто идет.

— Нам надо… — просипел я, — нам надо… бежать. Бомба.

— Что еще за бомба? — спросил он, как всегда беззаботно.

Безмозглые праймы! Для них вершина военной мысли — заточить лезвие меча с обеих сторон.

— Так что там насчет бомбы? — поинтересовалась Ясмин, выйдя из своей комнаты наблюдения.

— Гигант… — сказал я ей, — флегистол… мы должны…

— Хорошо, погоди.

Она скрылась за дверью, а я прислонился к перилам и попытался восстановить дыхание. Иезекия тронул меня за плечо:

— Пойду, соберу наши вещи, — сказал он и убежал с громким топотом, от которого затряслась лестница. Я присел на ступени, чувствуя, как бьется сердце. Поскольку я и так уже выдохся, возможно, мне стоило сразу бежать обратно; остальные были в лучшей форме и могли догнать меня по пути. Но гордость не позволила мне этого сделать. Я хотел дождаться Ясмин.

И Иезекии, само собой.

Ясмин выскочила из комнаты с рюкзаком на плече, держа в руке свернутый в трубочку портрет.

— Сворачивай аккуратнее, это же рисунок углем, — сказал я. — Он легко размазывается.

— Да иди ты, — бросила она, но тень улыбки все же коснулась ее лица. — Гиганта уже наполовину затащили в ворота. Самое время, чтобы взорвать…

В окно ударила ослепительная вспышка света, спустя миг последовал оглушительный грохот. Дом ощутимо накренило назад, целые куски крыши снесло прочь, словно ветром; и в следующее мгновение взрывная волна с невиданной силой обрушилась на здание, сминая фасад в бушующем море пламени. Поток горячего воздуха опрокинул Ясмин и швырнул ее на меня. Она упала ко мне на колени; лестница, на ступеньке которой я сидел, жалобно затрещала и с пронзительным визгом выдираемых ржавых гвоздей оторвалась от деревянных опор. Мы полетели вниз.