Джеймс Гарднер - Пламя и Пыль

— Я нахожу это невероятным.

Умертвие затравленно озиралось то на меня, то на Скалла, шипя при этом еще неистовей. Ее глаза пылали подобно озарявшим фактола языкам пламени. Сделав ложный выпад в мою сторону, она неожиданно бросилась к Скаллу. Я кинулся следом с окончательным намерением снести ей голову. Хотя я и надеялся, что Упокоенные помогут ее допросить, спасти жизнь фактолу было гораздо важнее.

Умертвие спешило к Скаллу, я бежал вслед за ней. Скалл спокойно смотрел, как мы оба несемся прямо на него. В самый последний момент он просто выставил руки и сказал:

— Стоять.

Мои ноги застыли на месте, застыл мозг… моя рука, уже опускающаяся, чтобы обезглавить чудовище, так и замерла в воздухе, словно скованная льдом. Однако умертвие оказалось невосприимчивым к парализовавшей меня магии. Последним рывком она с яростью бешеного пса, наконец-таки добравшегося до жертвы, вцепилась в руки Скалла. С радостным шипением тварь вонзила свои когти в запястья Упокоенного и сжала их мертвой хваткой.

В течение следующих нескольких секунд у Скалла не дрогнул ни один мускул. Затем он медленно вывернул кисти и с не меньшей силой перехватил руки чудовища. Они замерли друг напротив друга. Кровавый огонь в глазах умертвия разгорался все ярче и ярче, рассеивая полумрак коридора.

Эти объятия длились целую минуту, а я все беспомощно стоял, не в силах даже пошевелиться. Постепенно ненависть, написанная на лице твари, сменилась озадаченностью, и она попыталась вырваться, но Скалл, не прикладывая никаких усилий, удержал ее на месте. Пламя в глазах чудовища все росло, отбрасывая два ярко-красных пятна на серый камень стены. В последнее мгновение она посмотрела на меня через плечо, ее полуразложившееся лицо исказило выражение неподдельного ужаса и смятения, и в тот же миг тело умертвия лопнуло, будто мыльный пузырь, окатив коридор каскадом красной пыли.

— Однако, — промолвил Скалл. Его лицо и одежда лежали под слоем пыли, и казалось, что он с ног до головы покрыт кровью. Неожиданно животворная волна прокатилась по моим мышцам, силы вернулись ко мне, и я смог, наконец, опустить руку.

— Однако, — повторил Скалл.

Повернувшись ко мне спиной, он пошел внутрь горящего Мортуария, не обращая внимания на огонь.

— Где ты был? — спросила Ясмин. Она уже подобрала свой рюкзак и снова держала в руке рисунок. Ее умертвие лежало на мостовой, изрубленное на куски.

— Перекинулся парой слов с фактолом Скаллом, — бросил я.

— Что-нибудь выяснил?

— Лишь то, что у меня нет никакого желания снова с ним повстречаться. — Я ткнул ногой одну из частей умертвия; из ран посыпалась красная пыль. — И у всех умертвий такая пыль внутри?

— Не знаю, — пожала плечами Ясмин. — Мне раньше не приходилось с ними сражаться.

— Может быть, кому-нибудь из наших коллег приходилось. — Я посмотрел в ту сторону улицы, куда Уна и Кирипао отправились в погоню за ворами. Ясмин проследила мой взгляд.

— Бежим за ними? — предложила она.

— Ты, пожалуй, беги, — сказал я ей. — Если наши друзья углубились в Улей, тебе будет трудно их отыскать… хотя Уна вполне могла оставить для нас какие-то знаки. Особые следы на земле, стрелки на мостовой, что-нибудь в этом роде.

— А ты что будешь делать?

— Хочу взглянуть на этих умертвий поближе. Они меня заинтриговали.

— Ну, хорошо. — На мгновение она пристально посмотрела на меня, как будто пытаясь выразить свои чувства словами. И, наконец, просто сказала:

— Будь осторожен, Кэвендиш.

Прежде чем я успел что-либо ответить, она побежала вниз по улице — стройная фигурка, затянутая в черную драконью кожу. Я попытался выжечь эту картину у себя в памяти; мне хотелось нарисовать ее после того, как все кончится. И кому какое дело, что это не стоит денег.

Пыль.

Красная пыль, идущая из ран вместо крови. Изнанку роб, принадлежавших умертвиям, покрывал толстый слой пыли, но это была пыль совершенно иного рода — мелкие частички, чем-то похожие на налет, остающийся после работы с глиной.

Я провел по ней пальцем и лизнул его осторожно. У нее был вкус, как у слабой приправы карри. Может, эти умертвия, скрывались на складе специй? Однако цвет не был желтым, как у настоящего карри; на первый взгляд он выглядел слегка коричневатым, но, присмотревшись поближе, я увидел, что пыль состоит из смеси белых и бурых частиц.

Красная пыль, белая, бурая… Сюда бы сейчас дварфа, из тех фанатиков, что изучают грунты, словно какой-нибудь бабник женщин. Есть у нас пара таких среди Сенсатов, вечно тащат нам новые минералы для того, чтобы каждый мог их понюхать, лизнуть и даже попробовать на зуб. Только благодаря целительным заклинаниям у меня до сих пор сохранился полный набор зубов; впрочем, сейчас я был бы рад видеть любого из тех камнелизов, лишь бы он помог мне разобраться со всей этой пылью.

Не имея подобных познаний, я мог только взять образцы каждого вида, в надежде позднее определить, что они из себя представляют. Я оторвал клочок мантии, буквально пропитанной буровато-белой пылью, а затем выдрал лист из альбома и подставил его под красную струйку, бегущую из раны убитой твари. Осторожно свернув, я положил оба образца в карман.

Не успел я выпрямиться, как из-за угла Мортуария выскочил Иезекия.

— Бритлин, — прокричал он, — идем скорее!

— Что такое?

— Мы с Уизлом, — сказал он, задыхаясь. — Мы выследили того, кто стрелял.

Я устремился за Иезекией, и пока мы бежали, он рассказал мне о том, что случилось. На пару с Уизлом они прочесали территорию близ главного входа в Мортуарий в поисках того, кто мог подорвать бомбу — задача не из легких, так как многие строения были охвачены пламенем. Мальчишка и гном нашли несколько укрытий, откуда могли пустить огненный шар или горящую стрелу, чтобы зажечь пропитанного маслом гиганта; но все эти места пустовали. С каждой минутой поиски затруднялись: жители окрестных домов с криками о пожаре выбегали на улицы и пытались организовать цепочки, передавая ведра из близлежащих колодцев.

Посреди этой растущей неразберихи Иезекия вдруг увидел в толпе знакомое лицо. Прислонившись к полуразрушенной каменной стене, стоял один из трех участников нападения на Городской Суд, тот самый головорез с окладистой бородой и белыми волосами. За поясом у него торчал жезл, который Иезекия тотчас узнал: белая слоновая кость, усеянная красными крапинами.

Человек (Иезекия прозвал его Беловолосым) постоял пару минут, наблюдая за тем, как толпа борется с огнем, и зашагал прочь, в глубину Улья. Иезекия и Уизл сели ему на хвост, держась на расстоянии и пытаясь пробиться сквозь массы ротозеев, собравшихся отовсюду поглазеть на пожар. Один раз они чуть не потеряли его, но затем вновь нашли, устремившись на звуки борьбы, раздававшиеся с соседней улицы.