Клайв Льюис - Конь и его мальчик

– Ах, прости, совсем забыла! – сказала хозяйка. – Эй, вы! Сегодня никто никуда не выйдет. Узнаю, что пошли слухи, сожгу живьём, засеку до смерти, а потом посажу на хлеб и воду.

Хотя Лазорилина сказала, что очень хочет услышать историю Аравиты, она всё время говорила сама. Она настояла на том, чтобы Аравита выкупалась (в Тархистане купаются долго и очень роскошно), потом одела её в лучшие одежды. Выбирала она их так долго, что Аравита чуть с ума не сошла. Теперь она вспомнила, что Лазорилина всегда любила наряды и сплетни; сама она предпочитала собак, лошадей и охоту. Нетрудно догадаться, что каждой из них другая казалась глупой. Наконец они поели (главным образом – взбитых сливок, и желе, и фруктов, и мороженого), расположились в красивой комнате (которая понравилась бы гостье ещё больше, если бы ручная обезьянка не лазила всё время по колоннам), и Лазорилина спросила, почему же её подруга убежала из дому.

Когда Аравита кончила свой рассказ, она вскричала:

– Ах, непременно выходи за Ахошту-тархана! У нас тут все от него без ума. Мой муж говорит, что он будет великим человеком. Теперь, когда старый Ашарта умер, он стал великим визирем, ты знаешь?

– Не знаю и знать не хочу, – отвечала Аравита.

– Нет, ты подумай! Три дворца, один – тот, красивый, у озера Илкина, горы жемчуга… Купается в ослином молоке… Да, и ты меня будешь часто видеть!

– Не нужны мне его дворцы и жемчуг, – сказала Аравита.

– Ты всегда была чудачкой, – сухо сказала Лазорилина. – Не пойму, что тебе нужно.

Однако помочь она согласилась, ибо это само по себе занятно. Молодые тархины решили, что слуга из богатого дома с двумя породистыми лошадьми не вызовет никаких подозрений. Выйти из города Аравите было много труднее: никто и никогда не выносил за ворота закрытых паланкинов.

Наконец Лазорилина захлопала в ладоши и воскликнула:

– Ах, я придумала! Мы пройдём к реке садом Тисрока (да живёт он вечно). Там есть дверца. Только вот придворные… Знаешь, тебе повезло, что ты пришла ко мне! Мы ведь и сами почти придворные. Тисрок такой добрый (да живёт он вечно!). Нас приглашают во дворец каждый день, мы буквально живём там. Я просто обожаю царевича Рабадаша. Значит, я проведу тебя в темноте. Если нас поймают…

– Тогда всё погибло, – сказала Аравита.

– Милочка, не перебивай, говорю тебе, меня все знают. При дворе привыкли к моим выходкам. Вот послушай, вчера…

– Я хочу сказать, всё погибло для меня , – пояснила Аравита.

– А да, конечно… Но что ты ещё можешь предложить?

– Ничего, – ответила Аравита. – Придётся рискнуть. Когда же мы пойдём?

– Только не сегодня! – воскликнула Лазорилина. – Сегодня пир – да, когда же я сделаю причёску? Сколько будет народу! Пойдём завтра вечером.

Аравита огорчилась, но решила потерпеть. Лазорилина ушла, и это было хорошо, очень уж надоели её рассказы о нарядах, свадьбах, пирах и нескромных происшествиях.

Следующий день тянулся долго. Лазорилина отговаривала гостью, непрестанно повторяя, что в Нарнии снег, и лед, и демоны, и колдуны. «Подумай, – прибавила она, – какой-то деревенский мальчик! Это неприлично…» Аравита сама, бывало, так думала, но теперь она очень устала от глупости, и ей пришло в голову, что путешествовать с Шастой куда веселее, чем жить светской жизнью в столице. Поэтому она сказала:

– Там, в Нарнии, я буду просто девочкой. И потом, я обещала.

Лазорилина чуть не заплакала.

– Что же это такое? – причитала она. – Будь ты поумней, ты стала бы женой визиря !

Аравита же пошла поговорить с лошадьми.

– Когда начнутся сумерки, – сказала она, – идите, пожалуйста, к могилам. Да, без поклажи. Вас снова оседлают, только у тебя, Уинни, будут сумы с провизией, а у тебя, Игого, – бурдюки с водой. Слуге приказано напоить вас как следует за мостом, у реки.

– А потом – на Север, в Нарнию! – тихо ликовал Игого. – Послушай, вдруг Шаста не добрался до кладбища?

– Тогда подождите его, как же иначе, – сказала Аравита. – Надеюсь, вам тут было хорошо?

– Куда уж лучше! – отвечал конь. – Но если муж твоей болтуньи думает, что конюх покупает самый лучший овёс, то ошибается.

Через два часа, поужинав в красивой комнате, Аравита и Лазорилина вышли из дому. Аравита закрыла лицо чадрой и оделась так, чтобы ее приняли за рабыню из богатого дома. Они решили: если кто-нибудь спросит, Лазорилина скажет, что она собралась подарить её одной из царевен.

Шли они пешком, и вскоре оказались у ворот дворца. Конечно, тут была стража, но начальник знал Лазорилину и отдал ей честь. Девочки прошли Черный Мраморный Зал, там было много народу, но это и лучше, никто не обратил на них внимания. Потом был Зал с Колоннами, потом – Зал со Статуями, потом – та колоннада, из которой можно попасть в Тронный Зал (сейчас медные двери были закрыты).

Наконец девочки вышли в сад, уступами спускавшийся к реке. Подальше в саду стоял Старый Дворец. Когда они до него добрались, уже стемнело, а в лабиринте коридоров на стенах горели редкие факелы.

– Иди, иди, – шептала Аравита, и сердце у неё билось так, словно отец вот-вот появится из-за угла.

– Куда же свернуть? – размышляла её подруга. – Всё-таки налево… Как смешно!

И тут оказалось, что Лазорилина толком не помнит, куда свернуть, направо или налево.

Они свернули налево и очутились в длинном коридоре. Не успела Лазорилина сказать: «Ну вот! Я помню эти ступеньки», – как в дальнем конце показались тени двух людей, пятящихся задом. Так ходят только перед царем. Лазорилина вцепилась Аравите в руку; Аравита удивилась, чего она боится, если Тисрок такой друг её мужа. Тем временем Лазорилина втащила её в какую-то комнату, бесшумно закрыла дверь, и они очутились в полной темноте.

– Охрани нас, Таш! – шептала Лазорилина. – Только бы они не вошли!.. Ползи под диван.

Они поползли, и Лазорилина заняла там всё место. Если бы в комнату внесли свечи, все увидели бы, что из-под дивана торчит Аравитина голова. Правда, Аравита была в чадре, больше глаз да лба не увидишь, но всё-таки… Словом, она старалась отвоевать побольше места, но Лазорилина не сдалась и ущипнула её за ногу.

На том борьба и кончилась. Обе тяжело дышали, но больше звуков не было.

– Тут нас не схватят? – спросила Аравита как можно тише.

– На-наверно, – пролепетала Лазорилина. – Ах, как я измучилась!.. – И тут раздался страшный звук – открылась дверь. Внесли свечи. Аравита втянула голову сколько могла, но видела всё.

Первыми вошли рабы со свечами в руках (Аравита догадалась, что они глухонемые) и встали по краям дивана. Это было хорошо: они прикрыли беглянку, а она всё видела. Потом появился невероятно толстый человек в странной островерхой шапочке. Самый маленький из драгоценных камней, украшавших его одежды, стоил больше, чем всё, что было у людей из Нарнии; но Аравита подумала, что нарнийская мода – во всяком случае, мужская – как-то приятнее. За ним вошёл высокий юноша в тюрбане с длинным пером и с ятаганом в ножнах слоновой кости. Он очень волновался, зубы у него злобно сверкали. Последним появился горбун, в котором она с ужасом узнала своего жениха.