Терри Донован - Повесть Вендийских Гор

— Нет, — ответил Конан.

— Слава Сету, — сказал Горкан. — Подойди сюда.

Конан заглянул в колодец.

В прозрачной воде густо ветвилось какое-то растение с фиолетовыми листьями и огненно-красными цветками. Оно медленно вращалось. Листья были с зазубринами по краям и выглядели как стигийские ножи для жертвоприношений. Сквозь листья и цветки виднелось дно, усеянное человеческими черепами.

— Я бы сказал, что мне это не нравится, — заявил Конан.

— Если бы ты попробовал испить воду, пока это растение там, тебе бы понравилось еще меньше, — объяснил Горкан. — Правда, не сразу. Сначала оно пустило бы в тебе корни, предварительно выделив обезболивающий наркотик. Я слышал, что это даже приятно и жертвы стонут от радости, пока растение ест их изнутри. А потом они начинают кричать, и уже не от счастья. Растение разжижает человеческие ткани, они превращаются в отвратительную слякоть — и мясо, и кости. Целой остается только голова. Растение забирается обратно в колодец и выращивает из человеческих останков и воды ледяного осьминога, который защищает колодец, пока, наконец, его не убьет какой-нибудь смельчак и не выпьет воды, мучимый жаждой. — Горкан в задумчивости зачерпнул из колодца и смотрел, как влага просачивается сквозь пальцы.

Конан невольно шагнул назад.

— Ты что, пришел сюда, чтобы стать осьминогом? — спросил он.

— Вовсе нет, — ответил кешанец. — Настало время прервать круг.

Он сунул свой меч в воду. Зазубренные листья потянулись к нестерпимо засверкавшему лезвию и принялись обвивать его. Мышцы на руке Горкана вздулись буграми, но он даже не изменился в лице. Все новые и новые листья обвивали меч. Растение стало вращаться все быстрее, вода забурлила. Черепа, увлекаемые течением, поднялись в безумном хороводе.

Горкан потянул меч на себя. Верхние листья забили по поверхности воды, поднимая брызги, словно вытащенные неводом рыбы. Конан на всякий случай отошел еще на несколько шагов. Горкан тоже стал отступать, как рыбак, вытягивая на воздух подводного обитателя. Показались первые цветы. Оказавшись без воды, они вяли и загнивали в считанные мгновения. Это было похоже, скорее, на соприкосновение с огнем, чем с воздухом. Из воды с громким всплеском вылетели три черепа и разбились о стены, как яичная скорлупа. Появились корни, тонкие, белые. Они хватались за камни, но не могли удержаться. Наконец Горкан вытянул растение целиком. Листья, обвившие меч, уже почти добрались до его руки. Кешанец бросил оружие. Растение свилось на полу кольцами, напоминая клубок дождевых червей, и таскало меч туда-сюда в бессильной ярости.

— Это последнее, — сказал Горкан. — Я надеюсь, — добавил он, — больше таких тварей на земле не осталось.

Скоро растение прекратило бессмысленно терзать меч. Горкан нагнулся, поднял оружие и очистил его от слизи, оставшейся от чудовища.

— Готовь бурдюки. Вода мягка и податлива, она занимает любую форму, и это есть одна из величайших тайн творца, — произнес он. — Теперь нам ничего не грозит.

Вода оказалась приятной на вкус, но много Конан выпить не смог. Зато Серзак, когда они вышли наружу, сразу с жадностью схватил бурдюк и присосался к нему, опустошив не меньше, чем на треть. Глядя на радующегося старика, Конан не стал уточнять, чего эта вода стоила.

Желтые флаги над воротами города Хорто развевались второй день и крестьяне, завидев флаги издалека, поворачивали обратно. Воля великого бога Ангираса, провозглашенная царем, состояла в том, чтобы закрыть город, дабы не проникла в него всякая мерзость и скверна. Стражники в полном вооружении целыми днями стояли на стенах и вглядывались вдаль. Обитатели города были недовольны, ибо лавки опустели, а те товары, что в них остались, повысились в цене.

Царь Воледир приказал выдавать людям хлеб бесплатно и, желая не только не допустить внешней скверны, но и очиститься от внутренней, решил совершить обряд изгнания белого тигра. К полудню второго дня изоляции все было готово. Семь детей — две девочки и пять мальчиков — намащенные благовониями стояли в Бассейне Последней Крови. Их тела были обнажены и расписаны красными и черными знаками скверн. Белый тигр рычал и метался за толстыми железными прутьями. Воледир вошел в полном одеянии Избавителя от Скверны и кивнул, приказывая начать.

— Пусть будет очищен город! — провозгласил священный палач.

Он воздел вверх руку. Широкий рукав упал, открыв вьющийся по коже спиральный шрам со вставленными в него маленькими серебряными иглами.

Забили в барабаны из кожи девственниц. Чернокожие рабы открыли Ворота Изгнания. Снаружи раздались громкие крики черни. Царь не мог расслышать, что именно кричат его благодарные подданные, но был доволен бурной реакцией.

Народ выстроился вдоль Железного Пути к Малым Внешним Воротам в Облачной Обители и размахивал банановыми листьями с надписью «Пусть белый тигр унесет наши грехи».

Священный палач принялся вращать колесо, поднимающее решетку, отделявшую детей скверны от белого тигра. Рычание животного стало еще более нетерпеливым. Воледир радостно улыбнулся, глядя как большая кошка просовывает под медленно ползущую вверх решетку лапы с растопыренными когтями.

Заплакала одна из девочек. Царь нахмурился. Раб с бичом постарался успокоить крошку точно рассчитанным ударом между лопаток. Красный росчерк дополнил иероглифы на спине девочки и она сразу перестала рыдать. Барабаны застучали еще громче. Тигр уже просовывал под решетку свою огромную морду.

Крики толпы снаружи стали явственнее.

— Да будешь, ты, царь, жив, здоров и могуч! — ликовали люди.

Воледир подумал, что народ любит его больше, нежели отца. При отце никогда не проводили Изгнание Белого Тигра и народ роптал. Теперь, даст бог, пророчество не сбудется. Три месяца назад, когда отец Воледира добровольно ушел от дел, приняв яд из рук любимого сына, ему казалось, что жизнь завершается, город падает в глубокую пропасть вместе со своими дворцами, храмами и милостивыми богами. Теперь у него появилась надежда.

Решетка поднялась настолько, что тигр протиснулся в бассейн. Вместо того, чтобы сразу броситься к детям, он потянулся, словно мог знать, что никуда они от него не денутся, потом подобрался и стал готовиться к прыжку, мягко перебирая передними лапами и раскачиваясь из стороны в сторону. Готовился он долго. Воледир даже немного заскучал, но тут мальчик, ближе всех стоявший к тигру, не выдержал и бросился ко входу в Железный Путь. Тигр прыгнул.

Большая кошачья лапа с ленивой грацией полоснула по спине мальчика, сдирая с него кожу. Второй удар, направленный в голову, сбил мальчика с ног. Ребенок покатился к стене. Тигр нагнулся и откусил ему правую стопу. Белая морда повернулась к царю и Воледир с удовлетворением увидел запачканный кровью мех.