Владимир Васильев - Идущие в ночь

Корневик торопливо отполз в сторонку.

Девочка положила у основания решетки охапку металлических веточек, поставила сверху на прутья найденное Одинцом блюдо и бережно опустила в него золотое зерно.

– Ну что же ты? – обратилась она ко мне. – Поджигай!

Я пожала плечами, вытащила кремень и ударила по нему кресалом. Синяя искра упала на серебристые ветки.

Металл занялся мгновенно. Он вспыхнул ослепительным пламенем диковинного, никогда не виданного мной оттенка. Мне не с чем сравнить этот цвет – ну вот, скажем, если взять бледнофиолетовый, только очень-очень яркий, нестерпимо яркий… Нет, я не могу его описать.

Сгорая, металлические ветки не трещали, как дерево, а шипели и пузырились. Они стремительно таяли, питая невероятный костер.

– Подбрасывай еще, – велела девочка, хватая следующую охапку веточек.

Слепящее пламя встало стеной вокруг темного блюда с золотой крупинкой на нем. Бросая в огонь новые ветки, я пыталась разглядеть, что происходит с зерном. У меня мгновенно разболелись глаза, из них потекли слезы, но я упрямо продолжала всматриваться в костер.

Золотое зернышко шевельнулось и начало меняться.

Желтый металл вспучился и стал разбухать. Зернышко лопнуло и раскрылось, как стручок фасоли. Из него наружу поползли мелкие черные крупинки, заполняя собой блюдо. Их было много – гораздо больше, чем могло поместиться в золотом зерне.

Металлические ветки сгорали быстро. Последняя охапка топлива полетела в огонь. Костер ярко вспыхнул. Девочка вдруг протянула руки и выхватила металлическое блюдо прямо из пламени.

– А теперь – сей! – крикнула она высоким детским голоском. – Я сохранила зерно, ты должна засеять поле. Да быстрее же! Иначе начнется огненный хаос!

Я ошеломленно приняла от нее блюдо, вся сжавшись в предчувствии ожога. Но блюдо оказалось холодным. Я крепко обхватила его левой рукой и прижала ребром к животу, а правой рукой зачерпнула горсть черных металлических крупинок.

Черные зернышки жирно поблескивали, но на ощупь были сухими. И слегка покалывали пальцы. А еще они оказались очень тяжелыми. Первая горсть просыпалась между пальцами прямо мне под ноги.

– Торопись! – в отчаянии простонала девочка.

Я захватила с блюда следующую горсть и, размахнувшись, жестом сеятеля рассыпала крупинки по земле. Я шла, не оглядываясь, и разбрасывала черные зернышки горстями, стараясь засеять как можно больший участок. Остановилась я только тогда, когда блюдо опустело. К этому моменту я успела сделать несколько расширяющихся кругов вокруг того места, где меня ожидали девочка и верные спутники.

Там, где первые зернышки упали на ржавую пыль, вся земля уже успела покрыться шевелящимся слоем черных крупинок. Прижавшись к теплому боку Ветра, я потрясенно наблюдала, как мелкие зернышки слипаются вместе, превращаясь в приплюснутые кругляши, формой и размерами напоминающие каштаны. Воздух наполнился тихим шуршанием и стал свежим, как после грозы. Голубые искры заплясали между черными металлическими почками. Призрачное зарево взметнулось над засеянным полем.

А потом со звонким лязгом лопнул первый каштан. Из осколков оболочки проклюнулся росток, верхушка которого была свернута в спираль подобно ростку папоротника, и стал стремительно расти. Зазвенели, лопаясь, соседние почки. Из них устремились кверху гибкие стальные стебли, на ходу разворачиваясь с грозным скрежетом металла о металл.

Наконец первые из проклюнувшихся ростков вытянулись высотой примерно мне по пояс и полностью развернулись.

– Тьма-ах! – выдохнула я.

Каждая почка превратилась в стальной клинок с заточенным до бритвенной остроты лезвием. Смертоносная трава вдруг заколыхалась, как под ветром – хотя вряд ли обычный ветер мог взволновать такое поле. Сталкиваясь друг с другом, гибкие клинки высекали желтые искры. Острия ближайших к нам клинков угрожающе нацелились в нашу сторону.

Я потянулась к походной сумке, из которой выглядывали завернутые в лоскут кожи магические ножны. Если дойдет до битвы со всем этим полем, даже Опережающий нас не спасет – но, по крайней мере, некоторое время я продержусь.

– Не надо, – тихо сказала девочка. – Нам не придется сражаться. Но мы должны напоить поле.

– Чем? – дрогнувшим голосом спросила я. Хотя и так знала ответ.

– Что пьет сталь? – улыбнулась девочка.

Я вынула из-за пояса хадасский кинжал, полоснула себя по левому запястью, отдала кинжал девочке и подставила под горячую струйку крови правую ладонь. Девочка умело перехватила кинжал и поманила к себе анхайра. Одинец попятился.

– Так нужно, серый брат. Подойди, – попросила я.

Анхайр неохотно подставил девочке предплечье. Она взмахнула кинжалом, и темная кровь вулха заструилась по серой шерсти. Я прижала левое запястье к губам, и подставила под разрез правую ладонь, чтобы моя кровь смешалась с кровью анхайра. Девочка молча разрезала себе руку, и ее кровь закапала туда же.

– Поливай, – велела она.

Я послушно шагнула к стальной траве и окропила блестящие клинки смешанной кровью нас троих.

Клинки вздрогнули. Дрожь передалась от них к соседним, и по всему полю волнами пошла рябь. Гибкие лезвия дрожали мелко и часто, рождая протяжный негромкий звон. Так поет воздух под ударами доброго меча, и каждый клинок творит свою песнь. Мы все замерли и стояли неподвижно, слушая, как поет возрожденное нами Железное поле.

А потом поле вдруг снова стало меняться. Серая сталь клинков превратилась в пронзительно-голубую, яркую, как небо в день Меара. Голубой цвет сменился густо-синим. Затем металл вдруг потемнел до угольной черноты, а в следующий миг приобрел невиданный багрово-фиолетовый оттенок, и алые огни вспыхнули на остриях клинков.

– Штормовая сталь Предтеч, – глухо пробормотала девочка. – Тех, кто были учителями хорингов. Смотри! Это облики Железа от начала времен до наших дней.

Железная трава побурела, затем сверкнула живым серебром ртути, и наконец к ней вернулся изначальный серо-стальной цвет и блеск. И тотчас над ровной поверхностью металлического поля взметнулись новые ростки.

В разных местах, раздвигая колышащиеся острия клинков, стремительно поднимались к небу толстые железные стебли с шишечками бутонов на конце. Одни стебли, едва поднявшись головками бутонов над уровнем травы, раскрывались шипастыми шарами джерховой колючки или разворачивали веера зазубренных лезвий. Другие продолжали расти, и только на высоте человеческого роста – а то и выше – расцветали подобно пышным садовым георгинам или лилиям, каждый продолговатый лепесток которых был маленьким смертоносным кинжалом.

Я невольно вспомнила хищную лилию со дна странной реки. При всей ее кровожадности, подводной охотнице на неосторожных рыбешек было далеко до этих убийственных цветов.