Анна Клименко - Кубок лунника

Малика заставила себя поднять руку и погладила лунника по небритой щеке. Он отпрянул и усмехнулся.

– Это слишком жестоко, госпожа Вейн. Последний раз так ко мне прикасалась моя мать. Перед тем, как ее не стало.

– Простите, граф, – она не отвела взгляда, – я хочу выслушать все, что вы мне расскажете. Правда хочу. И, мне кажется, начать стоит с гибели Хаора. Мне кажется, что вы слегка… – на языке так и вертелось «приврали», но Малика вовремя спохватилась, – преувеличили степень собственной трусости в тот день. Я права?

– Надо было сразу отправить вас обратно в Пражен, – лунник улыбался. Но это была искренняя, добрая улыбка. Одна из тех, какими очень редко улыбаются ведьмам.

Малика положила ладонь под щеку. Неуместная, конечно, мысль – но как она сейчас выглядит? Совершенно жалкой, истерзанной, раздавленной? Или хотя бы чуточку привлекательной? Глупости какие…

– Я не виновата. Вас, граф, выдали стены замка. Да-да, юноша с подозрительным свертком, это должно было сразу натолкнуть меня на правильный путь! И только недавно я подумала – что мог таскать за собой несчастный лунник, на которого, к тому же, идет охота? Только… ребенка. Собрата по несчастью. Вряд ли это было дитя честного этернийца, верно?

Но всю историю целиком она услышала только на следующий день, когда, по словам лунника, его рассказ уже не мог бы чересчур утомить выздоравливающую ведьму.

Малика самостоятельно облачилась в длинный, до пят, бархатный халат приятного сливового цвета. Рукава пришлось подкатить, потому что одеяние с графского плеча было великовато. Она сама умылась пахнущей розами водой, сама расчесала спутанную сбившуюся косу, и – к собственному удивлению – лишь мимолетно подумала о том, что сталось с теми двумя. На самом-то деле Малику почти не волновал вопрос, остались ли живы ее палачи. Подспудно она уже знала ответ; мало кому удавалось пережить нападение разъяренного лунника. Пожалуй, единственное, что тревожило Малику во всей этой истории, так это как объяснит граф появление двух растерзанных трупов.

Уже сидя в кресле и грея пальцы о чашку с чаем, ведьма все-таки задала этот вопрос лорду. Тот с наигранным удивлением вскинул брови – ах, госпожа Вейн, к чему беспокоиться о таких пустяках? Ничего не найдут. Ни косточки. Не смотрите на меня так, госпожа Вейн, я всего лишь хорошо спрятал останки тех ублюдков, и, между прочим, уже забыл о них, что и вам советую.

– Они… под вашей башней? – растерянно пролепетала Малика и поежилась.

Отчего-то ей стало не по себе – а вдруг там не меньше десятка изуродованных и сгнивших тел?

– Нет.

– Тогда… где?

Граф неопределенно пожал плечами.

– Какое вам дело, госпожа Вейн? Главное, что сами вы здесь. Не стоит переживать, их не найдут, а потому и мне ничего не угрожает.

И он небрежным щелчком взбил кружева на манжетах, а потом принялся молча пить чай, при этом глядя в перламутровоеблюдце.

– Вы хотели мне рассказать, – осторожно напомнила ведьма.

В желтых глазах мелькнуло нечто похожее на иронию.

– А вы готовы слушать?

Малика кивнула. Граф отставил чашку на стол, с хрустом сгрыз засахаренный орех и сказал:

– Мне неприятно вспоминать все это, госпожа Вейн. А еще мне бы хотелось, чтобы вы дали мне обещание… Нет, поклянитесь – чем угодно, хоть именем Эо, хоть рогами Йоргга. Эта история не должна всплыть где-либо кроме этих покоев. Вы меня понимаете?

– А если я поклянусь памятью моей матушки?

– Сойдет, – лунник коротко усмехнулся, быстро допил чай. – тогда слушайте. Мы вернемся в то утро, когда я пришел в себя на чисто застланной кровати, укутанный в шерстяное одеяло. Рядом на табурете стоял стакан воды, бронзовая ступка, от которой пахло травами. Солнечный зайчик медленно полз по блестящему полированному пестику, а где-то рядом звенел комар. Слишком утомительное описание, верно? Но эта картина, солнце на полированной бронзе, отпечаталась в моей памяти так же ярко, как… простите, как первый человек, которого мне пришлось убить. Поэтому я буду излагать свою историю так, как запомнил, а вы обещали выслушать, госпожа Вейн. В конце концов, должен же я кому-то рассказать о том, что именно произошло в тот памятный день, и о том, какие события воспоследовали. Итак, я очнулся, словно вырвался из омута крепкого сна. Я долго лежал, боясь шевельнуться – запоздало меня с головой накрыла волна ужаса оттого, что уже произошло, и от ощущения полной неизвестности. Странное все-таки существо – лунник. Я не успел испугаться, когда меня убивали, а когда спасли, трясся под одеялом. Но мне тогда было всего пятнадцать. Не так уж и мало, но и недостаточно много для того, чтобы трезво оценивать ситуацию. Я понятия не имел, что меня ждало в ближайшем будущем, и это казалось ужаснее перепиливания горла тупым ножом.

И вот, я съежился и ждал, ждал… В лучах утреннего солнца плясали пылинки, все так же звенел невидимый комар. Высоко над моей головой белели аккуратные своды потолка, ниже переходящие в завешенные гобеленами стены, в двух-трех шагах от меня хрупкий туалетный столик изгибал черные ножки, а еще дальше – загадочно темнела арка выхода. Я все ждал, кто же оттуда появится, но никто не приходил, как будто неведомые хозяева дома обо мне забыли.

В конце концов я сел на постели, потрогал горло – рана стянулась в рубец. Меня раздели догола, но от осознания этого простого факта страх внезапно ушел. Остался неприятный осадок на душе оттого, что кто-то прикасался к моему бесчувственному телу. Я кое-как завернулся в простыню, поднялся на ноги. Мне все казалось, что надо убираться из этого дома; потолок давил, сцены охоты на гобеленах резали глаз алыми пятнами вышитой крови… И я не знал, стоит ли мне разыскивать своего спасителя, чтобы поблагодарить. Ведь мне было неизвестно, для чего он меня забрал к себе. В те времена я совершенно не верил в то, что люди способны сделать добро просто так… Я и теперь в это не верю, госпожа Вейн.

Но в тот миг, когда я окончательно решился на побег, раздались тихие шаги; кто-то легкий шел навестить мальчишку-лунника, а спустя еще несколько мгновений вошла она . Самая прекрасная из всех женщин, которых я когда-либо видел в своей жизни. Почтенная жена ведьмака Хаора Ливори. И она пришла не одна, неся на руках человеческого детеныша. Вы уже обо всем догадались, не так ли, госпожа Вейн?

…Малика откашлялась. Ей не хотелось в этом признаваться, но перед глазами так и стояла аляповатая картинка: солнце, ненастоящая, слишком алая кровь на гобеленах, бронзовая ступка с растертыми травами и тощий, грязный мальчишка, на котором и места живого не осталось.

– Замок выдал вас, граф. Об этом я уже говорила.