Лана Тихомирова - Легенда о Красном Снеге

— Что-то не так? — заподозрив неладное, спросил Сорокамос.

— Да, прошлый раз нам следовало идти направо, а теперь там завал, — откликнулась Занка.

Сорокамос обнажил шпагу.

— Мадам Аланка, ножи, — тихо сказал Влад.

Аланка сняла с пояса два ножа: грубый костяной и удивительной красоты алмазный нож с блеклой золотой рукоятью. Влад вооружился и путники прошли прямо. Они вошли в стеклянный коридор с зеркальными полами и потолком.

— Стеклянный коридор, — прошептал Влад.

— Влад, вы единственный, кто знает о местных обычаях все, — проговорила Аланка, — вы, пожалуйста, просветите нас.

Влад кивнул и открыл, было, рот, как дверь оглушительно закрылась, а из парка, через который вел коридор, стали доноситься странные постукивания, как будто кто-то на деревянных каблуках отбивал чечетку.

Все повернулись на звук. С противоположной стороны раздался шорох крыльев и удар. Все обернулись: это сова случайно врезалась в стеклянную стену. Звук чечетки приближался. Занка обернулась и прижала руки ко рту, чтобы не закричать, она кинулась к Аланке и уткнулась лицом в ее плечо. Чечетку отбивал кол, на котором объятое желтым свечением, безвольно болталось безголовое тело Занки. Аланка прижала герцогиню к себе, зажмурилась и опустила голову.

— Казнь предателя, — прошептал Влад.

Сорокамос бросился к женщинам и оттащил обеих в угол.

— Чтобы не случилось, не поднимайте головы, не раскрывайте глаз, — быстро сказал он. Занку била дрожь, она теряла сознание от страха.

— Хорошо, — Аланка подняла глаза, чтобы посмотреть на любимого, но вмиг побелела, и ужас сковал ее крик, только лицо ее перекосило от беззвучного вопля. Сорокамос на долю секунды обернулся, чтобы увидеть, что напугало Аланку.

Кол бился об стену, словно желая добраться до живых людей, из глубины сада приближался еще один призрак — проткнутый собственной шпагой герцог Сорокамос.

— А. черт, — выругался он, и обернулся к Аланке, схватил ее за плечи и стал трясти.

— Алли, смотри только на меня, я живой, я здесь. Я никогда, никогда не убью Павлеса, это чертовы наваждения, магия, чтобы убить нас, смотри на меня, Алли.

Взгляд Аланки стал осмысленным, она порывисто обняла герцога, закрыла глаза и сжалась в комок, через секунду они с Занкой стали петь какую-то срамную крестьянскую песню, чтобы не слышать жутких звуков.

— Это была казнь братоубийцы, сир, — прошептал Влад, — Возможно, нам стоит занять оборону, мессир.

Они встали спиной к спине, обнажив свое оружие. Призраки тем временем изо всех сил старались привлечь к себе всеобщее внимание. Поднялась метель, призраки выли, визжали, скрежетали по стеклу, старались разбить его. Откуда-то прилетели пара рук, ног, горбатое туловище и голова с обезображенным лицом.

— Казнь рабов, — Влада дернуло, он что-то прошептал про себя и осенил каким-то знаком, дрожь перестала бить его.

Пляска призраков становилась все яростнее, "пение" все громче. В конце концов, призраки резко угомонились и выстроили своего рода еще один коридор: в одном его конце что-то светилось, в другом конце держали оборону Влад и Сорокамос. Свет быстро приближался, и уже можно было рассмотреть, светловолосого мужчину, который нес на руках девицу в подвенечном платье, от которого и исходил свет. Невеста была обезглавлена, Сорокамос при взгляде на нее вздрогнул, но тут же прикрыл глаза и посмотрел в угол, где завывали какую-то песню Аланка и Занка.

— Покажись! Выходи, прекрати играть с нами, как кошка с мышью! — крикнул Сорокамос.

Блондин приблизился к стеклянной стене, переступил порожек и вошел в коридор, положил призрак Аланки к ногам Сорокамоса.

— Так поступали со всеми гулящими девками в мое время, — улыбнувшись, сказал блондин.

Влад, как завороженный смотрел на рубин, пристегнутый к вороту черного камзола, затем пал ниц и возопил:

— Да здравствует его величество Славес IX.

— Признал, — презрительно кинул Славес.

— Да, сир, — не поднимаясь, сказал Влад.

Сорокамос во все глаза разглядывал плотно сбитого блондина с жестким ежиком волос на голове, змеиным разрезом черных, масляно блестящих, глаз и женскими скулами широкого по-женски красивого лица.

— Надеюсь, вы довольны представлением? — с улыбкой сказал Славес, — я живу в глуши, вы, наверное, уже заметили. Таких гостей у меня почти никогда не бывает, вот и развлекаюсь и стараюсь развлечь вас. Пройдемте в гостиную, — без перехода продолжил он и бодро направился к одной из дверей ведущих вон из коридора. Призраки немного подрожали еще и рассеялись.

Сорокамос поднял Аланку с колен. Она озиралась по сторонам, и про себя отметила, что солнце все еще не взошло.

Через несколько минут все оказались в уютной гостиной. Аланка и Занка сидели на мягком диване, обитом синей тканью с павлиньими хвостами, вышитыми золотой и серебряной нитью. Мужчины сидели в креслах обитых той же тканью, ручки были украшены драконьими мордами, а ножки львиными лапами. Сам Славес расположился в жестком кресле с высокой спинкой, которую венчала золоченая диадема. Огонь потрескивал в камине, а горячее вино с корицей успокаивало и согревало. Славес разглядывал своих гостей, словно соображал с кого ему лучше начать. Когда вино было выпито до половины, Славес снял с себя брошь и положил ее на деревянный столик рядом с собой.

— Итак, вы по делу ко мне — сказал он, — отрицать не стоит. В такие места в гости не ездят, — он взглянул на Занку, которая открыла рот, чтобы что-то сказать, — Или вы, сударыня, станете утверждать, что привели этих господ, а не наоборот?

Посверлив ее взглядом, Славес обратился к гостям:

— В представлении никто из нас не нуждается. Прошу простить меня за жесткий прием, но я хотел бы тем самым компенсировать один ваш серьезный недостаток. Я предложил вам свою, пусть устаревшую, но очень наглядную версию, вашего будущего, в котором будет совершена одна роковая ошибка. Кстати, некоторые ее уже совершили. Будущее возможное, не факт, что случится именно это, но… как знать, как знать. А недостаток ваш вот в чем: вы люди молодые и у вас не было вечности, чтобы разобраться, как следует в природе вещей. У меня такая вечность была, но мне не хватило ее, чтобы разобрать, где зло, а где добро, мне хватило ее только на то, чтобы решить, что делать, когда вы придете ко мне, чтобы отнять у меня последнюю надежду жить. Перед тем, как вы мне это предложите. Я, пожалуй, велю вам сделать для меня кое-что…

— Сир, с чего вы взяли, что мы станем что-то делать для вас, — отставил от себя пустой бокал Сорокамос.

— У вас выбора нет, — улыбнулся Славес, — с вас я, пожалуй, и начну, сир Сорокамос. Герцог, ответьте мне на несколько вопросов.