Лана Тихомирова - Тау

— Может и так, скорее всего так. Тебе виднее.

— Я так задумывала, — призналась я.

— Я всегда знал, что Ардор избран кем-то свыше, — рассмеялся Тамареск. — Там, недалеко, купол — это жилище Верховного Шамана.

Мы остановились у ворот шикарного дворца. Явно, что каждый из Верховных шаманов привносил что-то свое в архитектуру строения. Охрана вылупилась на нас полными священного ужаса глазами:

— Кто вы и куда ведете свое чудовище? — дрожащим голосом спросил один страж.

— Я — Тамареск Патанда, вы должны знать меня, рядом со мной Святослава. Мы едем к Верховному Шаману, дабы преподнести в подарок дивную чудо-гусеницу, — крикнул Тамареск.

Стражи посовещались недолго, затем один из них сказал:

— Может проходить, но чудо-гусеницу оставьте здесь.

— Мы не можем оставить ее здесь, без нас она разнесет пол-Ынифы.

Марлен грозно затопала лапами.

Стражи стояли видимо насмерть, они честно дрожали, но отступать не собирались.

— Она не причинит вреда Шаману, — убеждал их Тамареск, — Она поющая.

Марлен мотнула головой и удивленно заурчала.

— Я сказал, она поющая, — повторил Тамареск.

Тут зазвучали первые аккорды одной из песен Гая. Прослушав песню "чудо-гесеницы", стражи выглядели полумертвыми от страха и удивления. На звуки собрались зеваки, они аплодировали и бросали в Марлен мелочь и камни. Гусеница терпеливо ждала, когда Михас и Гай допоют, и взревела так, что зеваки мгновенно испарились, а вместе с ними исчезли и обидчики, бросавшие камни.

— Что за шум? — ворота открылись, и из-за них показался дряхлый старичок, которого несли на подушках.

— Доброго дня, Господин Ангикоха, — прокричал Тамареск.

— А, это всего лишь вы, господин Патанда, — сказал верховный Шаман, как-то разочарованно, — Проходите.

Носильщики развернули его и понесли вглубь двора, Марлен потопала следом.

— Располагайтесь, я прикажу приготовить вам комнаты. Могли бы и предупредить, что приедете, такие высокие гости, а во дворце со вчера не прибрано. Без Тауры совсем плохо, но может я просто к ней привык?! Через полчаса будет готов обед, — проговорил Великий Шаман, не оборачиваясь. — И кота и друзей приводите, я буду рад видеть всех снова.

За полчаса я успела только принять ванну по местному обычаю и приоделась в подобие тоги. В ней было не так жарко, как в Пратских нарядах.

Когда я вошла в залу, все были в сборе и весело о чем-то говорили. Верховный шаман встал, чтобы поприветствовать меня.

— Я рад, что вы посетили Ардор, — сказал он, — Это большая радость для нашей земли, с тех пор, как Тарла простил нас и вернулся.

— Мне самой очень интересно побывать здесь.

— Позвольте мне, по праву старика, немного поучить вас жизни, милая, — улыбнулся Ангикоха, — Я очень рад, что живу в такие интересные времена, и видел говорящего кота, восстание в Ынифе, прощение Тарлы, я успею еще поесть сладких "почек", и потрогать нежных юношей. Но самое удивительное видеть здесь вас и ощущать, что Тау стал лучше. Я чувствовал, что мир переживает глубокую катастрофу, я знал, что он может погибнуть, но теперь… даже я чувствую себя лет на пятьдесят моложе, не говоря уже о мире. Он чувствует себя прекрасно. Верховный Шаман знает и чувствует больше, чем все остальные, и вот, что я скажу вам, госпожа. Рано или поздно вы все равно покинете Тау. Но я знаю то, чего не знает никто, разве что, Эток. Однажды открывшаяся дверь никогда не закроется.

— Я смогу забрать с собой кого-то? — спросила я, мне стало не по себе от слов Шамана.

— Глупая, молодая Демиурга, — ласково улыбнулся старик, — ты не понимаешь, что забрать с собой весь мир невозможно, он все равно часть тебя, он всегда с тобой. Если ты конкретно говоришь о Тамареске, то забрать его ради его же блага ты не сможешь. В твоем мире он не выживет.

— Но ведь Комрад…

— Он был твоим произведением. А Тамареск дитя Тау. Нигде, кроме Тау, он не выживет. Сквозь открытую дверь сможешь ходить ты, Тау, раз он смог воплощаться, и кошки, и все, кого ты придумала. В твоем мире они не будут иметь никакой силы, кроме облика. Но я чувствую еще что-то, — шаман прикрыл глаза и замолчал.

— Что же? — нетерпеливо спросила я.

— Не так скоро, но уже близко. Близок тот момент, когда родится нечто невообразимое, новое, то, чего никогда раньше не было, то, что сможет закрыть дверь между твоим миром и Тау, — медленно сказал он, — не бойся, девочка, не все так страшно. Все будет так, как ты того хочешь.

— Я смогу попасть в Тау, если вдруг окажусь в родном мире?

— Я не знаю. Я не слишком знаком с Вселенной, но боюсь, она постарается тебя не пустить.

Мне стало совсем грустно, я ковырялась в тарелке, кушать совсем не хотелось.

— Не печалься, девочка, смотри веселее, — сказал Ангикоха, встал, раскланялся и вышел.

— Вот наговорил гадостей, а потом "Не печалься, девочка", — продребезжал Гай, пародируя великого шамана.

— Я все слышу, господин Кабручек, — раздался из-за неплотно закрытой двери голос Ангикохи.

— Ну, и что? — пожал плечами Гай, отправляя в рот кусочек шашлыка из баранины.

— Свята, ты не хочешь прогуляться? — спросил Тамареск.

— Хочу, — я быстро встала.

— Извините, друзья.

— Какие могут быть проблемы, Тама, все в порядке, — серьезно сказал Михас.

Мы гуляли по анфиладе, тягостно молчали и теснее прижимались друг к другу.

— Можем представить, что я просто скоро уеду ненадолго, — сказала я, — Глупая мысль, конечно. Но когда у меня крыса умерла, я так сделала. Я ее похоронила даже в кораблике из газеты. Страшно подумать, Тама, я в своей жизни до тебя любила только ручную крысу.

— Ну, я могу порадоваться, что чем-то лучше крысы, — улыбнулся Тамареск, — Боюсь это гнилой номер, из той поездки ты можешь и не вернуться… и я как назло не могу последовать за тобой. Почему ты не придумала меня?

— Хватит уже мне выдуманных молодых людей… плавали, знаем. Мне не понравилось, понимаешь ли, — кривлялась я, — обними меня крепче, пожалуйста, мне холодно.

— На улице жара, а мне тоже холодно, — удивлялся Тама, — Может, это хлад могильный простирает к нам свои потненькие ладошки?

— Ох, ну и метафоры у тебя. Я возьму себе, мне понравилось, — засмеялась я.

— Пойдем наверх, здесь действительно ужасно холодно. У нас с тобой солнечная сторона, там должно быть пекло.

— Ага, завернемся в фольгу и ляжем спать…

— Зачем? — вытаращил глаза Тамареск.

— Запечемся в собственном соку, будем все такие вкусненькие, печеные, — засмеялась я.

— Жуть какая.

— Зато умрем в один день.

— В твоем мире это какой-то особый шик?

— Любить до гроба проще, если быстро, — выдала я, — Это не шик, просто есть на родине у меня такая присказка: "Жили они долго и счастливо, и умерли в один день".