Вероника Иванова - Нити разрубленных узлов

Пробую вспомнить. В сознании всплывает мешанина невнятных образов, среди которых едва удается ухватить нужный.

— Он хотел вылечить ногу.

— Именно так оно и звучало, его желание? — настойчиво уточняет калека.

«Я хочу, чтобы моя нога исцелилась…»

Да, под конец он думал именно так, тот несчастный ребенок. А что было сначала?

Был бег. Стремительный и неудержимый. Была свобода от вечной боли, сковывающей мышцы. Много всего пронеслось тогда в его голове, но слова… Последние, окончательные слова прозвучали именно так. Наверное, мальчик и хотел бы пожелать что-то иное, да не хватило умения. Не смог собрать свои чувства воедино и воплотить их в желание, потому и ухватился за то, что подсказали. Это ведь были чужие слова. Слишком взрослые.

— Он пожелал исцелить ногу.

— Да! — оживляется Себерро. — Но если бы ты не промедлил, можно было бы подменить единичное многим.

— Многим? — Переспрашиваю о последнем, что слышал, хотя больше всего меня пугает и волнует совсем другое слово.

Подмена?

— Не одну ногу, а обе. И не просто исцелить, а поддерживать здоровыми. Теперь понимаешь?

Еще бы! Исполни я именно такое желание, никаких усилий не хватило бы, чтобы снова искалечить это тело. Любая рана либо не появлялась бы вовсе, либо заживала бы в мгновение ока. Но если это и в самом деле возможно, то…

— Вы тоже так делали, эсса?

Он горделиво кивает:

— Неоднократно. Конечно, нужен опыт. Но еще нужнее умение быстро думать. Желание, оно как водоворот, как воронка: если уж раскрылось для тебя, непременно затянет. Только ведь необязательно спускаться на самое дно. Нужно внимательно смотреть по сторонам, и, едва заметишь удобный для исполнения образ, плыви к нему. Изо всех сил! Только тогда ты сможешь быть хозяином, а не слугой.

Заманчивый совет. И пожалуй, стоит к нему прислушаться, потому что тиски боли, в которых меня сжимало последний раз, не доставили ни малейшего удовольствия. Но есть ведь и другие трудности? Должны быть.

— Не слишком ли велик риск? Я же не знаю, чего кто пожелает, пока не окажусь в…

Себерро Рен насмешливо качает головой:

— Узнаешь. Мы можем видеть здешних кукол насквозь. Придет время, и ты все сам поймешь. Когда полностью освоишься в этом теле. Ты же пока не чувствуешь его по-настоящему своим?

Удрученно киваю.

— Ничего, это случится быстрее, чем ты думаешь. Главное, что прежнего хозяина удалось прогнать подальше, — успокаивает меня калека.

Странно звучит — «прогнать». Почему не уничтожить?

— Разве мальчишка не умер? То есть его душа, желание которой я исполнил?

В ответ раздается тяжелый вздох:

— Наш путь к победе прост, но… По нему можно двигаться не только вперед.

— Не понимаю.

Себерро Рен долго молчит, дыша в такт движения тряпки по уже почти дочиста оттертой коже. Слишком долго. А когда продолжает беседу, выглядит далеко не столь оживленным и благодушным, как в самом начале.

— Они не исчезают, когда мы занимаем их место. По крайней мере, не сразу. Топчутся рядом, готовые вернуться в любой миг, если наша хватка вдруг ослабеет.

— А это возможно?

— Да, — коротко отвечает калека.

Мне кажется, что он не склонен пускаться в дальнейшие объяснения, но я ошибаюсь. Наверное, к счастью.

— Среди кукол время от времени находятся те, что умеют охотиться на нас. Умеют ловить. И там уж как повезет: или будут сажать в новое тело на цепь, как пса, или отправят обратно.

— В империю?

— Если тело осталось там, целое и невредимое. А если нет…

Я невольно содрогаюсь, вспоминая бесконечный мрак и кольцо света, которое хотело меня поглотить.

— Их так и называют: охотники на демонов. И если попадешься на глаза одному такому, можешь прощаться со свободой. Или с жизнью.

— А как они это делают? Как вынимают нас из чужих тел?

— Не знаю. И знать не хочу! — зло кривит губы Себерро Рен. — Я не видел еще никого, пережившего встречу с охотником. Даже не слышал о таких счастливчиках.

— Но вы же сами что-то сказали о цепи…

— Она мало чем лучше смерти. Тебя заставят исполнить желание, но желание не той куклы, в которую поместят. Понимаешь? Желание придет извне. А потом, когда ты все сделаешь как надо, кукла очнется ото сна и станет распоряжаться результатами твоих трудов.

Все становится запутаннее и запутаннее. Сначала он говорит о том, что нет ничего легче, чем перебраться в новое тело, потом вспоминает, что есть какие-то охотники, а теперь сообщает и вовсе нечто невероятное. Хотя…

Если здешние люди додумались, как уничтожать пришельцев, нам и в самом деле проще воевать со своими. А я-то удивлялся! Теперь становится понятно, почему старожилы не балуют новичков: те приносят с собой очередную угрозу разоблачения. Особенно если оказываются такими же непоседливыми, как Себерро Рен.

— Тот светловолосый, что подставил мне тело мальчика… Он тоже охотник?

Калека усмехается. Правда, горьковато.

— Нет, он всего лишь подражатель, опасный только для кого-то вроде тебя, потому что знает основное правило: если тело, содержащее в себе демона, умрет там, где не окажется других кукол с желаниями, перемещаться будет некуда и нам придется вернуться в Безземелье. В ту унылую темноту.

В темноту, где лично меня поджидает смертоносный свет.

— Почему же он так не поступил? Зачем оставил меня в живых?

— Ты все еще не понял? — округляет глаза калека. — В этом мире нет природного волшебства. Никакого. Зато мы, едва пересекая границу, становимся волшебниками. Желания ведь могут быть какими угодно! Кукла может захотеть вырастить крылья, стать неуязвимой, научиться читать мысли: любой нелепый каприз, любое сумасшествие здесь воплощаются в реальность. Нами. Так что нас ценят намного дороже золота, запомни! Тот, в чьей голове есть мозги, не убьет демона, если умеет с ним обращаться. А мой сыночек оказался не по годам смышленым…

— Ваш сын?

— Да. — Себерро Рен чуть выдвигает подбородок вперед, словно испытывает неподдельную гордость за своего отпрыска. — Надо было попридержать себя, но уж больно его мать была хороша… Так хороша, что жалеть не о чем.

Его взгляд мечтательно влажнеет, а я невольно пытаюсь вообразить, какой же должна была быть женщина, стоящая искалеченного тела. Но делаю это недолго, потому что важнее узнать:

— Значит, меня оставили, чтобы…

— …исполнить чье-то желание. Может быть, особое. А может, то, которое подвернется под руку первым.

— Почему же меня не держат взаперти, как вас?

— А куда ты мог бы деться? В доме одни недокровки, совершенно для тебя бесполезные… Кроме Лус. Но с ней ты вряд ли справишься.

Он произносит незнакомое мне имя с заметным сожалением, как будто говорит о чем-то весьма драгоценном и безвозвратно потерянном.